Василий Кравцов
Влиятельность племени во многом определяется силовой составляющей.
Фото Reuters
В «НВО» № 20 в статье «Стратегия «слабого звена» эксперт Центра изучения современного Афганистана Андрей Серенко впервые поднял сложнейшую тему родоплеменных отношений в этносообществе пуштунов. Без их понимания невозможно осуществлять политику в Афганистане и по другую сторону «линии Дюранда». Пуштуновед Василий Кравцов, с февраля 1988 года по декабрь 1991 года работавший советником Управления по работе с пуштунскими племенами Министерства государственной безопасности Республики Афганистан, в «НВО» № 24 вступил в полемику с Андреем Серенко. Он отметил ошибочность отдельных суждений и параллельно проанализировал некоторые племенные и клановые «расклады». В новой статье Василий Кравцов продолжает полемику с Андреем Серенко и анализ родоплеменных отношений в зоне Af-Pak (афгано-пакистанское пограничье, зона проживания пуштунских племен).
Понять афганское общество европейцу мешают и языковые барьеры, и трудность восприятия местных обычаев и морали, и элементарная нехватка достоверной информации. Поэтому неизбежны ошибки.
ПУТЬ БАШАРА
Так, некорректно указано Андреем Серенко на компактное проживание в шести уездах провинций Кандагар и Гильменд только шести дурранийских племен. Поскольку в этих уездах проживают значительные контингенты и других дурранийских и гильзайских племен, было бы точнее и адекватнее говорить о преобладающем политическом и военном влиянии там некоторых из этих шести племен, за исключением племени Исакзаи (правильно – Исхакзаи), которое не имеет ровным счетом никакого самостоятельного значения и роли не только в Аргандабе, но и ни в одной из перечисленных административных единиц обеих провинций.
Соглашаясь с автором в ключевой роли дурранийских племен в обеспечении безопасности страны, которую они, собственно говоря, и создали в 1747 году, нельзя признать удачным и убедительным приводимый им пример такой роли, относящийся к январю 2002 года. События восьмилетней давности мало чем помогут в решении стоящей ныне перед коалицией задачи в Кандагаре, тем более что эти события отражены неверно. Андрей Серенко пишет, что «тогда лидер племени Норзай Хаджи Башар, являвшийся одним из ближайших соратников руководителя «Талибана» муллы Мохаммада Омара, перешел на сторону нового кабульского режима и его западных союзников, тем самым заставив талибов уйти из Кандагара».
На самом деле, при решении вопроса о занятии Кандагара силами ISAF позиция собственно племени Нурзаи и его вооруженных формирований не имела никакого значения на фоне таких значительно более влиятельных формирований из ветви Зирак как Баракзаи, Ацакзаи, Попользаи и Аликузаи. Если же говорить об отходе от «Талибана» такой персоны, как Хаджи Башар, который действительно был близок к руководству «Талибана», то от его позиции мало что зависело в те дни. Действительно, по просьбе ЦРУ пакистанский наркобарон Айюб Амзиди предпринимал активные усилия к расколу руководства «Талибана», засевшего в Кандагаре, отлучил часть его от муллы Омара, в том числе и Хаджи Башара Нурзая.
Но, Хаджи Башар никогда не был лидером племени Нурзай, не состоял в списках 30 ведущих вождей племени и 30 ведущих полевых командиров племени Нурзай. Хаджи Башар Нурзай в условиях жесточайшего противостояния Нурзаев с Ацакзаями Спинбулдака, блокировавшими караванные маршруты экспорта наркосырья, использовавшиеся Нурзаями в районе на запад от Спинбулдака, сумел наладить новые каналы переброски наркотиков на территорию Пакистана через пустыню Регистан для последующей продажи белуджским племенным наркосетям, которые, в свою очередь, доставляли наркотики на рынки стран Персидского залива и в Турцию с последующей перепродажей иным иностранным наркогруппировкам, которые поставляли наркотики в страны Европы и отчасти в США. Очень точно по этому поводу пишет корреспондент Australian Broadcasting Company (ABC) Марк Коркоран, что Хаджи Башар всегда был трафикером наркотиков, простым их перевозчиком. На непринадлежность Хаджи Башара к полевым командирам Нурзаев указывало и CNN.
Действительно, Хаджи Башар на поставках и продажах белуджам выращенного Нурзаями наркосырья, скупке его у других племен сделал огромное состояние и в силу этого стал авторитетной фигурой среди Нурзаев. Но это не означает, что он был реальным лидером племени. Хаджи Башар работал на свое племя и на лидеров Нурзаев, а не наоборот. И среди таких действительных вождей Нурзаев, как Хаджи Вакиль Абдул Самад Хан, Хаджи Гулям Хайдар, Вакиль Мухаммад Омар Хан и ряда других, места для Хаджи Башара не было. 23 апреля 2005 года по дороге в США Хаджи Башар был арестован в Нью-Йорке американскими спецслужбами и отбывает пожизненное заключение в американской тюрьме. Нурзаи про него уже мало помнят...
ШИИТСКИЙ ФАКТОР
Рассказывая о влиянии племени Ализаи в уезде Муса-кала провинции Гильменд, Андрей Серенко без всяких на то оснований совершает прыжок к племени Ализаи в агентстве Оракзаи на пакистанской стороне «линии Дюранда», полагая, что Ализаи Гильменда и Ализаи, проживающие в Оракзаи, это одно и то же пуштунское племя из объединения Дуррани. Он делает из этого некий «фактор Ализаи» и приходит к выводу, что «именно от позиции лидеров племени Ализаи зависит успех борьбы афганских и пакистанских властей, а также сил западной коалиции с террористическими организациями в регионе».
Дурранийское племя Ализаи из ветви Панджпаи действительно является самым многочисленным, самым влиятельным и самым воинственным племенем провинции Гильменд. Северные уезды провинции вообще монопольно контролируются Ализаями, которые за последние 20 лет превратились в крупнейшего наркопроизводителя из пуштунских племен, в чем немалую роль сыграл обман Ализаев в 1990 году Питером Томсоном – послом администрации Дж. Буша-старшего при временном правительстве моджахедов в Пакистане. Он пообещал три миллиона долларов отступного за прекращение производства наркотиков и, грубо говоря, кинул их.
Однако Ализаи Гильменда не имеют никакого отношения к Ализаям, проживающим в одном из семи политических агентств Зоны свободных племен Пакистана – Оракзаи. Данное политическое агентство, названное в честь пуштунского племени Оракзаи (Вуракзаи), в котором проживают пуштуны-шииты (равно как и в соседнем агентстве Куррам), активно поддержавшие на выборах в начале 70-х годов прошлого века Пакистанскую народную партию шиита Зульфикара Али Бхутто, было учреждено по инициативе последнего и начало функционировать как еще одна (седьмая по счету) административная единица на территории племен федерального управления (ТПФУ или по-английски FATA) Пакистана с 1 декабря 1973 года. На территории данного политического агентства с момента его учреждения никогда не проживало дурранийское племя Ализаи. В составе самого племени Оракзаи от 18 до 24 кланов и родов, 5–6 из которых ведущие. Среди этой племенной сети Оракзаев имеется несколько родоплеменных образований, названных в честь первого шиитского имама Али: клан Стурай-хель в простонародье называют Ализаями, клан Мусизай подразделяется на три рода: Ландизаи, Ходжа-хель и Ализаи. Среди Оракзаев-хамсая имеется род Али-хель, также названный в честь имама Али.
Рядом с племенем Оракзаи проживает традиционно солидарное с ним пуштунское, но полностью шиитское племя Тури, большинство которого расселено в агентстве Куррам, а некоторая часть по соседству – на территории агентства Оракзаи. Поскольку все шииты-пуштуны, в том числе в составе таких пуштунских племен на пакистанской стороне «линии Дюранда», как Тури, Оракзаи и Бангаш, безоговорочно и открыто поддерживают любые действия ныне правящей в Пакистане ПНП, выросшей из шиитско-синдхского клана Бхутто, то они неминуемо для тамошних условий становятся объектами террористического воздействия со стороны исламских суннитских радикалов. Однако в племени Оракзаи шиитскими являются только некоторые хели (роды) таких кланов, как Мухаммад-хель и Стурай-хель (Ализаи). В этом же агентстве Оракзаи проживает один из пяти ведущих кланов Тури – клан Ализаи, где и был совершен теракт, о котором пишет Андрей Серенко. Только автор допустил незначительную погрешность в датах: теракт против Ализаев в агентстве Оракзаи произошел не 31 октября 2009 года, а 10 октября 2008 года, то есть на год и 20 дней раньше.
Теракт действительно был крупным: погибли 85 и ранены 200 человек. Однако к Ализаям провинции Гильменд это не имеет никакого отношения. Тем не менее попытка Андрея Серенко породнить дурранийских Ализаев-суннитов с Ализаями-шиитами крайне оскорбительна для Ализаев Гильменда. В дурранийском племени Ацакзаи также имеется клан Ализаи, проживающий в районе Спинбулдак–Чаман, однако к этому клану суннитских Ализаев Андрей Серенко прыжка почему-то не сделал.
Далее автор «Стратегии слабого звена» в таблице приблизительного расселения и влияния шести ведущих племен региона в строке уезда Аргандаб указывает на проживание в этом уезде племени Аргандаб, которого никогда не существовало, а сам уезд назван по имени протекающей по территории уезда главной водной артерии провинции Кандагар – реки Аргандаб. Повествуя о Мухаммадзаях, автор подчеркивает, что они являются кланом племени Баракзаи. С историко-генеалогической точки зрения это действительно так. Однако последнее столетие Мухаммадзаи позиционируют себя в качестве хотя и небольшого, но все-таки самостоятельного племени на территории провинций Кандагар и Гильменд, что всеми другими племенами региона признано. Ацакзаи, наоборот, превратились из клана Баракзаев в мощное и влиятельнейшее племя региона от Кандагара до Кветты, по своей численности и политическому потенциалу обогнали своих прародителей Баракзаев. Вооруженные отряды Ацакзаев, созданные в свое время Исматуллой Муслимом, являются крупнейшим племенным формированием в Афганистане, оказывающим прямую и самую активную поддержку силам ISAF на юге страны.
МУЛЛА, СЫН МУЛЛЫ
Вызывает сожаление и огорчение попытка причислить к Баракзаям муллу Мухаммада Омара, который не только к Баракзаям, но и даже к Дуррани никакого отношения ни по отцовской, ни по материнской линии никогда не имел. Это давно установленный факт, зафиксированный в массе отечественных и зарубежных изданий, и не подлежит обсуждению. Тем более что к нынешней обстановке в регионе это обстоятельство ничего ни прибавляет, ни убавляет.
Недостоверно указано и место рождения муллы Мухаммада Омара – деревня Ноудех под городом Кандагаром. Лидер афганского «Талибана» Мулла Мухаммад Омар сын муллы Мусафара на самом деле родился в н.п. Ныви уезда Чарчина (нынешнее название уезда – Шахиди Хасас) провинции Урузган на реке Гильменд. Начал свой «джихад» бойцом в бандгруппе ИПА-Г муллы Ник Мухаммада в районе Сангисар уезда Майванд провинции Кандагар, где и познакомился с муллой Берадаром. После смерти муллы Ник Мухаммада и расформирования бандгруппы мулла Омар перешел к Саркатебу Ата Мухаммаду (племя Лудин) из ИПА-Г, затем перебежал в качестве рядового бойца к попользайскому бандглаварю Кумандану Абдул Разеку (ИПА-Х). Из этой группировки мулла Мухаммад Омар также сбежал, теперь уже в ДИРА, где ему дали возможность возглавить бандгруппу, действовавшую в районе н.п. Наудех. Но и от Мухаммада Наби он сбежал и в оконцовке «джихада» был бандглаварем в формировании гильзайского полевого командира Саиб Джана Сахиб Заде.
Племя Попользай Андрей Серенко представляет одним «из немногих, кто последовательно поддерживает нынешний кабульский режим», в силу чего Попользаи якобы оказались в некой «региональной политической резервации», для вывода их из которой якобы и затевается новая военно-политическая кампания НАТО на юге Афганистана. Конечным результатом кампании должно стать «преодоление одиночества племени Попользай» и создание вокруг его территории некоего «кольца друзей» из числа других пуштунских племен, до сих пор находившихся под контролем «Талибана» или в союзе с талибами. К сожалению, такого рода утверждения не имеют ничего общего с политическим поведением пуштунских племен и дурранийских, в частности.
Правда состоит в том, что во главе Афганистана стоит Хамид Карзай – выходец из слабенького в прошлом попользайского рода Симизай, ранее проживавшего только в Урузгане, и лишь при эмире Абдуррахмане его представители стали появляться на жительство в Кандагаре. Отец Хамида впоследствии избрался в депутаты парламента, стал вице-спикером и со временем не без помощи ЦРУ набрал вес и авторитет в племени Попользай. К концу «джихада» Хаджи Вакиль Абдул Ахад Карзай стал, пожалуй, самым авторитетным и популярным Попользаем в регионе, что, однако, не означало наличия у него статуса племенного вождя конкретного количества семей Попользаев, а уж тем более рода или клана. Равно как и Хамид, участвовавший в «джихаде», никогда не был полевым командиром и не имел в подчинении моджахедов.
 Чтобы понять афганца и начать договариваться, надо сперва научиться думать, как он. Фото Reuters |
С другой стороны, в движении «Талибан» с 2009 года реальным лидером является мулла Абдул Гани Берадар, родившийся в н.п. Витмак уезда Дехравуд провинции Урузган, возглавлявший один из основных штабов афганского «Талибана» – «кветтинскую шуру», недавно арестованный пакистанскими властями, и который с точки зрения строгой племенной иерархии является не менее влиятельным представителем Попользаев, чем семейство Карзаев. Более того, Хамид Карзай «по гроб» обязан мулле Берадару. Последний, будучи в руководстве «Талибана» в Кандагаре, спас жизнь будущему президенту страны во время его не совсем удачного проникновения в Афганистан в конце 2001 года, когда Хамида ожидала участь первого кандидата на президентский пост в проамериканском Афганистане – Абдул Хака Джабар-хеля Ахмадзая, схваченного и убитого талибами в октябре 2001 года.
И самое удивительное, что Абдул Гани Берадар является выходцем из того же самого рода урузганских Попользаев, что и Хамид Карзай, – Симизай. И в этих условиях говорить о том, что Попользаи, как самая крупная дурранийская община провинции Кандагар, последовательно поддерживают нынешний кабульский режим, по меньшей мере некорректно. О какой поддержке, а тем более о ее единстве в племени Попользаи может идти речь, если родственные семейства Карзая и Берадара не могут достигнуть политического взаимопонимания между собой, в рамках своего собственного рода.
При этом надо учитывать, что в дурранийской ветви Зирак Попользаи, расселенные по провинции от юго-восточного Аргестана до северо-восточного Шах Вали-кота и далее на Урузган, традиционно занимали наименее доходные районы. Наиболее плодородные земли вдоль реки Аргандаб находились у Аликозаев, которые одновременно контролировали торговые пути на север от города и отчасти магистраль на Герат. Пригодные для земледелия районы южного подбрюшья города, называвшиеся в ОКСВ «зеленкой», находились в основном в руках у Баракзаев и Мухаммадзаев. Дорогу на Кабул держали Гильзаи. Основную торгово-транспортную артерию, идущую на Пакистан, контролировали и соответственно замыкали на себя внешнюю торговлю и контрабанду региона – Ацакзаи и отчасти Нурзаи.
Соответственно Попользаи, не имея в регионе собственного мощного экономического и ресурсного потенциала, традиционно были менее влиятельными среди зиракских племен Кандагара, и от их позиции мало что зависело как в ходе «джихада» и последовавшей гражданской войны, так и в период правления «Талибана» и после его свержения. Поэтому можно проводить в Кандагаре десятки крупномасштабных войсковых операций, однако ни одно из перечисленных племен никогда и ни при каких условиях не потеснится и не уступит то или иное «доходное место» Попользаям.
УЗЛОВЫЕ ПРОБЛЕМЫ
Андрею Серенко представляется, что дурранийские племена региона являют собой некое слабое звено в связке племенных вождей и талибских командиров в отличие от Гильзаев. И на это слабое звено якобы нацелена новая американская стратегия Барака Обамы. Это не так. Для этого достаточно хотя бы ознакомиться с материалами о так называемой «кветтинской шуре» афганского «Талибана», где основные позиции находятся в руках у Дурраниев, с тем чтобы представить, каким мощным оппозиционным по отношению к Кабулу потенциалом обладают лидеры дурранийских племен на юге страны, на которых держался Афганистан на протяжении 231 года.
Оценивая предстоящую спецоперацию сил США и афганской национальной армии в провинции Кандагар, Андрей Серенко вновь прибегает к необоснованным параллелям, которые не могут быть вписаны в региональные реалии. Не может военная операция проводиться по территории только указанных автором племен, ибо в отличие, допустим, от Пактии и Пактики, где племена расселены компактно, для южного региона характерна так называемая племенная чересполосица наподобие окрестностей Хоста. Чем ближе к провинциальному центру, тем эта чересполосица больше возрастает, по мере удаления – снижается вплоть до глубинных районов, где племена и хели (кланы) проживают компактно. Это характерно практически для всех крупных центров региона Af-Pak. Поэтому речь должна идти не о занимаемых конкретными племенами в том или ином районе Юга территориях, а о районах с преобладающим политическим, экономическим и военным влиянием того или иного племени. К примеру, район Лашкаргаха и Марджи настолько перемешан в племенном отношении, что никто не мог говорить даже о преобладании того или иного племени в этих районах. Более того, племена этих районов так и называли: племена Марджи, племена Лашкаргаха, племена Надали.
Фиксируя три ключевые точки в сценарии кандагарской операции, автор «Стратегии слабого звена» вновь рисует некий гипотетический театр военно-политического контроля коалиции и афганской армии, который, к сожалению, не выдерживает критики даже при самом поверхностном его рассмотрении. На взгляд автора, афганские и коалиционные силы намерены в этих точках «создать новый опорный военно-политический плацдарм для борьбы с «Талибаном» (или переговоров с ним) на юге Афганистана». Первой такой точкой Андрей Серенко называет «стык уездов Каджаки (Гельманд) и Жорак (Кандагар) – племя Ализай». Однако удаленный, труднодоступный даже для самых современных средств передвижения район Горака никогда не представлял и не имеет в настоящее время никакого военно-политического значения. Подразделения ОКСВ никогда не заходили в этот район, равно как и для войск НАТО этот стык не интересен на фоне гораздо более значимых горячих точек провинции. Туда можно войти, встретить жесточайшее сопротивление местных племен, которые никогда не видели иностранцев. И такой шаг был бы наихудшим для войск НАТО, поскольку отвлек бы эти войска на совершенно ненужную экспедицию, которой тут же воспользовался бы «Талибан» на гораздо более чувствительных направлениях безопасности в провинции Кандагар. Стык уездов Каджаки и Горак как плацдарм неких военно-политических регулировок в Кандагаре – это тоже самое, что создать плацдарм на стыке Серебряно-Прудского района Московской области и Михайловского района Рязанской области, с позиций которого якобы кто-то в состоянии эффективно воздействовать на развитие обстановки в Москве.
Вторая «точка Серенко» более предпочтительная, но она настолько размашисто обозначена: «зона вокруг города Кандагара», в которой доминируют не только Аликузаи и Баракзаи, но имеют довольно веское влияние Гильзаи и Нурзаи, без участия которых любые планы в этом центральном районе провинции малореализуемы, если не нарушать традиционно сложившиеся племенные сферы влияния вокруг Кандагара.
В качестве третьей опорной точки Серенко предлагает стык уездов Лашкаргах и Панджваи. Однако данные уезды не соседствуют друг с другом, а лишь касаются своими границами в одной точке, которая расположена на северной оконечности пустыни Регистан, непроходимой даже военными «КамАЗами» и «КрАЗами». Будучи удаленной от Кандагара, от основных магистралей и торговых путей, при полном отсутствии даже элементарных инфраструктурных условий, данная точка не имела никакого значения для военно-политической обстановки в провинции и регионе в прошлом, не имеет его и в настоящем. Да и какой в пустыне можно создать плацдарм, а тем более сформировать пул «союзных племен»?
Очевидно, что Андрею Серенко предстоит пройти еще немалый путь в постижении Афганистана и региона Af-Pak. Тем не менее сам факт его стремления к постижению племенной составляющей контекста сложнейшего регионального конфликта, противостояния между пуштунскими племенами и международной коалицией надлежит всячески приветствовать и поддерживать. Все современные афганисты и пуштуноведы поначалу допускали не всегда выверенные и адекватные реалиям суждения, стремились к упрощению сложнейших внутриафганских процессов, с завидной спешкой вставали на сторону тех или иных афганских акторов, подолгу не могли научить себя мыслить при оценке конкретных афганских явлений не европейской, а афганской логикой.
К сожалению, и среди самих афганцев крайне мало тех, кто действительно знает и понимает племенные реалии по обе стороны «линии Дюранда». В 80-е годы мы столкнулись с невероятной на первый взгляд проблемой, когда специализированное Министерство по делам племен и народностей Афганистана не знало реального политического расклада в племенах. Вот тогда-то мы и поняли, сколь тяжким для нас будет интеллектуальное постижение Афганистана, если в Кабуле отсутствуют базовые знания по наиболее актуальным проблемам развития гражданского общества и ситуации в регионах, на периферии. Образованные люди концентрируются в городах с качественно отличным от племенного образом мышления и ментальностью. Опытные знатоки племен, к которым прежде всего относятся старейшины родов и так называемые «джыргамары», зачастую неграмотны и проживают в труднодосягаемой сельской глубинке. Своими знаниями они в массе своей делиться не хотят, ибо просто боятся утечки информации к конкурирующим соседним племенам, по поводу которых они готовы разговаривать днями и показывать их исключительно в негативном свете. И в этой ситуации соединение знания и опыта в постижении региона Af-Pak становится физически сложным, что, однако, не означает недостижимости его.
8 декабря 2009 года авторитетный индийский исследователь региона М.К. Бхадракумар в Asia Times очень точно заметил: «Конечно, режим афганского президента Мухаммеда Наджибуллы (1986–1992) имел гораздо больший охват страны, чем правительство Карзая, но не стоит забывать, что коалиция, созданная Наджибуллой, была основана на его знаниях и опыте, полученных в роли жестокого начальника разведки коммунистического режима Афганистана. Некоторым образом стратегия США приближается к советскому подходу, принятому во время завершающей стадии войны в 1980-х».
Приятно слышать столь лестные слова по поводу познаний и опыта президента Наджибуллы со стороны индийского ученого. Однако представьте себе, какими должны были быть советские советники у столь знающего руководителя, сколь глубокими познаниями афганских реалий должны были обладать. И автору этих строк дорого осознание того, что он также принадлежал к когорте тех советников, которые ценились президентом Наджибуллой за реальную помощь в решении узловых и злободневных проблем как в Афганистане в целом, так и в афгано-пакистанском приграничье в частности.
