Руслан Пухов
Российские штурмовики вылетают на очередное боевое задание. Фото с официального сайта Министерства обороны РФ
В политическом отношении российская военная интервенция в Сирии является рубежным событием для международной политики, сравнимым по своей значимости с присоединением Крыма и конфликтом в Донбассе. Если Украина показала готовность России к конфронтации с Западом и применению силы для защиты своих интересов, то в Сирии Россия впервые вмешалась в военный конфликт за пределами бывшего СССР в целях поддержки союзника. Россия продемонстрировала значительные способности к эффективному проецированию силы в другие части мира и новый уровень боевых возможностей своих Воздушно-космических сил и Военно-морского флота.
ПРИЧИНЫ И СЛЕДСТВИЯ
Вступление России в войну связано со сложным комплексом причин, только часть из которых имеют отношение к Сирии. Прежде всего обеспокоенность российского руководства вызвала серия неудач, постигшая армию сирийского президента Башара Асада летом 2015 года. С российской точки зрения, крушение правящего сирийского режима означает проведение этнической чистки в отношении сирийских этнических и религиозных меньшинств и переход всей территории страны под контроль запрещенной в России террористической группировки "Исламское государство" и других радикальных суннитских групп, разница между которыми, с точки зрения России, на самом деле ничтожна.
Все эти группы в той или иной степени враждебны России, и многие из них включают в свои ряды боевиков из стран бывшего СССР, нацеленных на продолжение джихада в Центральной Азии и на Кавказе. Исламское государство уже активизировалось в Афганистане, где на его сторону перешло Исламское движение Узбекистана, и продемонстрировало впечатляющие способности по проникновению в силовые структуры центральноазиатских государств (переход на сторону ИГ командира таджикского ОМОНа Гулмурода Халимова). Падение Асада и победа ИГ и идейно близких к нему группировок, помимо ослабления позиций России на Ближнем Востоке, несли, таким образом, и непосредственные угрозы ее безопасности.
Российские опасения усиливались возвращением угрозы введения западными странами «бесполетных зон» над частью сирийской территории с целью оказания поддержки силам оппозиции. Ливийский опыт свидетельствует о том, что вводимые США и их союзниками под «гуманитарными» обоснованиями «бесполетные зоны» неизбежно перерастают в полноценные воздушные кампании по непосредственной поддержке сил мятежников. Судя по недавно опубликованным данным, решение о западной военной интервенции в Сирии было почти согласовано и сорвано в последний момент развертыванием в Сирии российских войск.
Как представляется, российская военная кампания в Сирии, проводимая в тесной координации с Ираном, преследует следующие главные задачи:
– устранение угрозы военного вмешательства Запада и его союзников в сирийский конфликт. Данная задача уже решена самим фактом развертывания российских войск и начала операции;
– стабилизация и укрепление военного положения режима Башара Асада за счет ликвидации наиболее опасных анклавов, контролируемых оппозицией в тылу его армии и выхода на более успешные рубежи для обороны;
– оказание ограниченного военного давления на силы ИГ с целью заставить его сконцентрировать финансовые и кадровые ресурсы на самообороне. Это может привести к сокращению активности ИГ в Центральной Азии;
– по мере возможности – целенаправленное уничтожение с воздуха групп иностранных боевиков, прежде всего из стран СНГ как одной из наиболее боеспособных составляющих исламистских сил, представляющей непосредственную опасность для безопасности самой России.
В случае успешного решения этих задач угрозы поражения сил сирийского режима будут устранены на обозримое будущее, и возникнет перспектива затягивания войны на долгие годы с неопределенным исходом. Такая перспектива неприемлема для поддерживающих умеренную исламистскую оппозицию Турции и Саудовской Аравии, уже сейчас сталкивающихся с постоянным ростом внутренней нестабильности на фоне войны. Эта перспектива еще менее приемлема для Евросоюза, страдающего от притока беженцев, и США, вынужденных реагировать на опасения своих союзников и партнеров.
Следовательно, возникают условия для начала переговоров о прекращении военного конфликта и послевоенном устройстве Сирии, а также о последующих совместных действиях по разгрому «Исламского государства». Эти переговоры, вероятно, будут проходить в виде обсуждения тех или иных вариантов федерализации Сирии с постепенным отходом Башара Асада от власти.
Очевидно, что при таком обсуждении позиции России и Ирана весьма сильны, просто в силу того, что на их стороне будет находиться единственная эффективная военная сила, в принципе способная проводить наступательные операции против сил ИГ и «Аль-Каиды» на сирийском театре военных действий. Таким образом, будут достигнуты главные цели российской кампании: обеспечение удовлетворительного для России послевоенного устройства Сирии и снижение угроз со стороны местных суннитских радикалов для России.
ВОЙНА НОВОГО УРОВНЯ
Второстепенной целью является, очевидно, приобретение Россией новых возможностей в диалоге с США. Возобновление российско-американских контактов на высшем уровне на сессии Генеральной Ассамблеи ООН в Нью-Йорке, а также начало взаимодействия между военными ведомствами и специальными службами двух стран также показывает, что данная цель может быть достигнута.
В ходе кампании были продемонстрированы новые для российского Министерства обороны технологии работы с общественностью, такие как демонстрация видеокадров авиаударов и пусков ракет, развернутые телевизионные репортажи с российских военных баз, высокая степень задействования социальных сетей. Такой размах пропаганды не должен, однако, отвлекать от того факта, что российская воздушная кампания ведется небольшой по численности авиагруппой с весьма скромными показателями активности. В Латакии находятся лишь 30 ударных самолетов (12 Су-24М, 12 Су-25 и шесть Су-34, кроме них четыре Су-30СМ решают задачи ПВО) Воздушно-космических сил. За первые шесть суток операции (с 30 сентября по 5 октября) они совершили около 120 ударных боевых вылетов, нанеся удары по 51 цели.
ВВС и авиация ВМС США и их союзников в ходе операции Inherent Resolve против сил ИГ на территории Ирака и Сирии в период с 14 июня 2014 года по 29 сентября 2015 года совершила 56 819 вылетов (правда, включая обеспечивающие) и нанесла 7162 удара (в том числе 2579 ударов в Сирии). И нельзя сказать, что это радикально сказалось на действиях сил ИГ, не говоря уже о сокрушении Халифата. При этом западная коалиция использовала практически исключительно высокоточное авиационное оружие (в то время как российская группировка так же широко использует старые неуправляемые авиабомбы), имеет гораздо более эффективные средства разведки, целеуказания и наведения (достаточно упомянуть массовое применение соответствующих самолетных подвесных контейнеров, полностью отсутствующих в ВКС России) и в целом обладает намного большим – практически непрерывным – 25-летним опытом развертывания и ведения боевых действий в данном регионе с отлаженными механизмами взаимодействия и боевого применения ВВС.
С точки зрения воздействия на собственно военный потенциал ИГ преимуществами России является доступ к, вероятно, весьма значительным данным агентурной разведки, ведущейся спецслужбами Башара Асада. Кроме того, по крайней мере часть ударов, видимо, наносится специально по группам боевиков, происходящих из Центральной Азии или Северного Кавказа с целью их уничтожения. Влияние российской воздушной кампании на силы собственно ИГ является главным образом политическим и моральным при ограниченном собственно военном эффекте. В то же время действия ВКС России могут оказать куда более существенное оперативное влияние на ситуацию на фронте борьбы САА с другими повстанческими группировками – как «умеренными», поддерживаемыми Западом, так и радикальными исламистскими вроде «Нусры».
ОППОЗИЦИЯ НАРАЩИВАЕТ СИЛЫ
 |
| «Пеший по-летному» – метод отработки на земле действий во время предстоящего боевого вылета. Фото с официального сайта Министерства обороны РФ |
Российская интервенция в Сирии пришлась на период некоторой стабилизации ситуации для сил Асада. Показательно, что российская сторона не пошла на вмешательство в июле – начале августа 2015 года, когда САА терпела значительные поражения от сил противника (прежде всего – радикальных исламистов). К сентябрю Асаду удалось восстановить целостность фронта, а наступательный порыв исламистов выдохся. К настоящему времени проасадовские силы смогли накопить определенное количество резервов, включая переброску в Сирию иранских частей и массированные поставки иранского и российского вооружения. Это привело к началу объявленного на днях масштабного наступления Сирийской арабской армии (САА – Сухопутные войска ВС Сирии). Именно успехом этого наступления, а не количеством пораженных российскими ВВС объектов будет определяться общая успешность российской стратегии.
Главной проблемой для проасадовских сил является наличие на контролируемых ими территориях крупных анклавов исламистов (прежде всего в Хомсе и Растане), оттягивающих на себя большие силы САА. Речь идет главным образом о силах, входящих в коалицию Army of Conquest, получающей поддержку суннитских монархий Персидского залива и Турции и включающей в себя, помимо прочих элементов, местное отделение «Аль-Каиды», известное как «Джабхат ан-Нусра».
Первоочередной задачей асадовцев является ликвидация этих анклавов. Насколько можно судить, значительная часть ударов российской авиации сейчас направлена на содействие в борьбе с этими анклавами. В случае ликвидации этих анклавов последующими задачами для сил Асада станут полная зачистка районов вокруг Алеппо, стабилизация положения на юге Сирии и, в желательной перспективе, – отбитие у ИГ Пальмиры как важного узла коммуникаций, что позволит отбросить ИГ в сирийскую пустыню. Реализация этих задач приведет к значительному улучшению военно-политического положения режима Асада и фактически снимет с повестки дня вопрос о выживании его режима.
В то же время оппозиционные силы (как умеренные, так и исламские) тоже продолжают наращивать свой потенциал. Идет накачка вооружением умеренной оппозиции со стороны США и их союзников, и российское вмешательство в Сирии, похоже, только интенсифицирует этот процесс. Можно ожидать в декабре-январе проведения силами оппозиции всех толков широкомасштабного наступления по основным ключевым направлениям. Отражение этого наступления станет важной задачей как для САА, так и для российской авиационной группировки. Само наличие российской группировки может стать серьезным фактором оттягивания наступления оппозиции – например, до января, что выгодно правительственным силам. С февраля по апрель в Сирии наступает период хамсима (песчаных бурь), что практически исключит активные действия сторон.
Таким образом, в случае реализации оптимистичного для Дамаска, Тегерана и Москвы сценария к весне 2016 года может сложиться ситуация, при которой возникнут предпосылки для переговоров о возможном будущем Сирии при участии режима Асада, «умеренной» оппозиции и их спонсоров с обеих сторон, а также, возможно, умеренной части исламистов. Вслед за этим встанет вопрос об организации совместных действий против «Исламского государства».
Хотя в настоящее время США планируют активизацию борьбы с ИГ, вплоть до перспектив наступления на столицу ИГ Ракку в Сирии силами курдов и умеренной оппозиции, шансы на успех этого предприятия выглядят очень низкими. Ключевой слабостью США является отсутствие сколько-нибудь значимых по численности проамериканских сухопутных сил, которые были бы хотя бы минимально эффективны в военном отношении и лояльны в политическом. Систематические провалы США в попытках военного строительства в других странах (например, Афганистане) заставляют говорить о наличии принципиальных, институциональных проблем.
РАЗГРОМИТЬ ХАЛИФАТ ВОЗМОЖНО ТОЛЬКО СООБЩА
По нашему мнению, быстрый и решительный разгром Халифата возможен только путем крупномасштабной военной интервенции западных наземных сил во главе с США. Однако такая операция невозможна в силу прежде всего внутриполитической ситуации в США и ЕС. Альтернативой является длительная сухопутная кампания, которая будет вестись против ИГ одновременно на нескольких фронтах, с использованием иракской регулярной армии, различных иракских ополчений, иранских сил, армии Асада, курдов, возможно, умеренных исламистов из Сирии. В такой разношерстной коалиции армия Асада, укрепленная российской воздушной поддержкой и российским оружием, превращается в главную силу, что дает Москве и Тегерану дополнительные козыри на переговорах.
В то же время в ближайшие месяцы, когда главные военные усилия Москвы будут направлены против исламистских групп, входящих в Армию завоевания, и на ликвидацию анклавов, неизбежной выглядит перспектива обострения отношений между Россией и Ираном с одной стороны и Турцией, монархиями Персидского залива и США с другой. В свете этого худшим для российской стороны (но достаточно реалистичным) сценарием выглядит неспособность сил Асада радикально улучшить обстановку даже при поддержке российской авиации. В такой ситуации нельзя исключать дальнейшего роста напряженности между Россией и Западом, попыток США и их союзников все же ввести над частью Сирии «бесполетные зоны» для защиты оппозиции и роста военной напряженности между Россией и НАТО.
Еще более неблагоприятным развитием событий может стать стремление Москвы радикально поднять ставки или попытаться добиться быстрого перелома в сирийском конфликте путем отправки в Сирию наземного контингента. Это грозит втягиванием России в бесперспективную «чужую» войну без возможности выигрыша, с дальнейшим обострением отношений с западными странами и со стремлением со стороны последних к «обескровливанию» российских сил в Сирии и путем массированной поддержки сирийской оппозиции и исламистов по «афганскому сценарию». Судя по заявлениям российских руководителей, данная угроза вполне осознается российским руководством и участие российской регулярной армии в наземных боевых действиях исключается.
Оценивая российскую военную интервенцию в Сирии, следует сравнивать риски от предпринятых действий с рисками бездействия. И те, и другие – весьма высоки. Бездействие с высокой вероятностью означало разгром Асада с последующей массовой расправой над поддерживающими его группами населения, разделение контроля над страной между «Исламским государством» и Армией завоевания с последующей войной между ними и вероятной победой первого, как монолитной, лучше организованной структуры. При этом США, вероятнее всего, не оказались бы способны эффективно влиять на ситуацию в стране ввиду отсутствия возможностей для сухопутных операций. А военные возможности монархий Персидского залива, как показал военный конфликт в Йемене, являются весьма низкими, независимо от количества закупленного ими современного оружия. Результатом, вероятно, стал бы новый этап экспансии ИГ с соответствующим ростом его потенциала по проведению операций в географически удаленных регионах мира.
Дарья Гармоненко