Сокрушение и измор

В поисках жизненного пространства для Германии. Слева направо: Пауль фон Гинденбург, Вильгельм II и Эрих фон Людендорф. Фото Национального управления архивов и документации

Идеалом военной стратегии вплоть до XVIII столетия была война, преследующая ограниченную цель, война без решительного результата, война, которая сводилась к искусным маневрам и стремлению избежать решающего сражения.

Военные авторитеты XVI – XVIII столетий так писали об искусстве ведения войны. Немецкий полководец Швенди говорил: «Кто ведет войну так, чтобы ничего не потерять, тому случай дает возможность и кое-что выиграть. Тот, кто имеет возможность подчинить противника своей воле с помощью голода или выжидания, тот поступает неблагоразумно, если рискует вступить в бой». Другой авторитет эпохи, Гаримберто, отмечал: «Бескровная победа много славнее, чем кровопролитная». Мезеруа считал, что: «Наука войны заключается не столько лишь в умении вести бой, сколько в том, чтобы избегать сражений».

Но вот на смену стратегии полководцев малочисленных и (зачастую) наемных армий Великая французская революция приводит стратегию полководцев крупных массовых армий, стремящихся к разгрому и уничтожению живой силы противника. «Я ничего так не желаю, как генерального сражения», – говорил Наполеон Бонапарт.

ПЕРЕЛОМ

Стремление сокрушить, причем сокрушить быстро вооруженные силы противника красной нитью проходит в трудах стратегов XIX века.

В войнах XX века, в которых сражались технически усилившиеся миллионные армии, разбросанные на огромном пространстве, естественно, нанести противнику решительное поражение одним ударом в ходе генерального сражения возможным не представлялось. Война распадается на ряд отдельных кампаний, операций, сражений и боев. Но, с другой стороны, война, требовавшая теперь грандиозных материальных затрат, человеческих жертв и огромного морального и физического напряжения всего государства, не могла затягиваться бесконечно долго, и теперь политика ставила стратегии задачу как можно быстрее покончить с живой силой противника. Соответственно идеалом стратегии являлось быстрое сокрушение или уничтожение вражеской армии. Но ведь усилившиеся технически и численно примерно равноценные противники приходят к длительному вооруженному противостоянию, и тогда возникает стратегия войны на истощение.

Еще Ф. Меринг указывал, что в истории военного искусства наблюдается постоянный антагонизм между двумя стратегиями: война на сокрушение (уничтожение) и война на истощение (измор) войск противника. За несколько лет до Первой мировой войны, анализируя международную обстановку, Ф. Меринг пришел к следующему заключению: «Стратегия войны на истощение, несмотря на то что она имеет вид более мягкой формы ведения войны, является несравненно более жестокой ее формой. Поэтому поклонники современного милитаризма до известной степени правы, когда утверждают, что войну, протекающую в ходе быстрых и коротких ударов, легче перенести, чем войну, тянущуюся без решительных столкновений; их глупость начинается тогда, когда они утверждают, что колоссальное вооружение на море и на суше, в котором сейчас соперничают все великие державы, является вернейшим средством стратегии войны на уничтожение. Оно является в гораздо большей степени вернейшим рычагом стратегии на истощение. При современном состоянии международного вооружения ни одна держава или ни одна коалиция держав не может рассчитывать на то, чтобы покорить другую державу или коалицию держав превосходством своих сил. Они действуют в направлении взаимного истощения».

Верность прогноза Ф. Меринга подтвердили события 1914–1918 годов. Каждая из воюющих сторон стремилась за три-четыре месяца уничтожить своего противника, и все свое оперативно-стратегическое планирование и военное производство выстраивало в расчете на быстротечный и сокрушающий удар. К началу войны, к которой готовились в течение нескольких десятков лет, державы стремились заготовить как можно больше вооружения, но, как правило, не думали об адаптации военного производства государства к планомерному выпуску соответствующей продукции в течение всего продолжительного периода боевых действий. Все силы и средства сразу бросались на действующий фронт, не заботясь о том, как будет снабжаться армия, пожиравшая в первый период боевых действий колоссальное количество ресурсов, в течение последующего периода вооруженного противоборства.

Показательно, что французский Генеральный штаб, разработавший перед началом Первой мировой войны детальный план мобилизации и проведения первых боевых операций, совершенно не учитывал специфики дальнейшего ведения войны. В начале войны во Франции были мобилизованы не только все рабочие и инженеры, трудившиеся на предприятиях гражданской промышленности, но и персонал заводов и фабрик, имевших непосредственное отношение к армии.

В то же время в Германии на заводах Круппа к окончанию мобилизации оказалось на 39 тыс. рабочих больше, чем было накануне войны. Немцы подошли к вопросу восполнения рабочей силы более ответственно: генерал Э. фон Людендорф в своих воспоминаниях подробно останавливается на мероприятиях, связанных с изъятием из войск квалифицированной рабочей силы для пополнения персонала промышленных предприятий, работающих на оборону.

РЕВНИТЕЛЬ СТРАТЕГИИ УСТРАШЕНИЯ

Эрих фон Людендорф был ревностным и последовательным учеником Альфреда фон Шлиффена, апологета стратегии сокрушения. Стратегическая доктрина А. фон Шлиффена, выраженная в его базовом труде «Канны» и сводящаяся к идее полного уничтожения противника, задолго до мировой войны держала под гипнозом весь германский Генштаб, и недаром Э. фон Людендорф, в точности осуществляя заветы А. фон Шлиффена в операции под «Таненбергом», восклицал: «Моя мысль вознеслась к г. Шлиффену и я благодарил своего учителя».

Но взгляды Э. фон Людендорфа становятся знаковыми для Германии лишь в августе 1916 года, когда он занял пост первого генерал-квартирмейстера полевого Генерального штаба империи. Его предшественник Эрих фон Фалькенгайн в своих стратегических воззрениях был полной противоположностью Э. фон Людендорфу. Два генерала – стратегических антипода олицетворяли различные, противоположные стратегии ведения боевых действий: Э. фон Людендорф сокрушение, а Э. фон Фалькенгайн – истощение или измор.

К рождеству 1915 года Э. фон Фалькенгайн подал своему императору доклад, заключительные строки которого гласили: «Напряжение Франции, достигшее своего предела, пока выносится с достойным удивления самопожертвованием. Если удастся доказать ее народу, что ему в военном отношении не на что более рассчитывать, тогда лучший меч будет выбит из рук Англии. Для этого не нужен сомнительный массовый прорыв. И с ограниченными силами, по-видимому, может быть достаточно много сделано для достижения этой цели. На французском участке Западного фронта имеются цели, для защиты которых французское командование будет вынуждено пожертвовать последним человеком. Но если оно это сделает, то Франция истечет кровью, так как иного исхода нет. Если же оно не сделает этого и цель попадает в наши руки, то моральное впечатление во Франции будет чудовищным. Для этой операции не придется пожертвовать значительным количеством сил, и другие фронты не окажутся серьезно оголенными. Можно выделить достаточное количество сил, чтобы на удары противника отвечать контрударами. А вести наступление можно быстро или медленно, иногда прерывать его или усиливать, в зависимости от обстановки. Целями, о которых здесь идет речь, являются Бельфор и Верден. Верден заслуживает предпочтения. По-прежнему французские линии проходят там в каких-либо 20 км от немецкой железнодорожной сети. По-прежнему Верден является наиболее мощной опорой для неприятеля. Устранение этой опасности, как побочная цель, с военной точки зрения, столь важно, что по сравнению с ней политический успех, попутно достигаемый при атаке Бельфора, а именно очищение юго-западного Эльзаса, имеет незначительную ценность».

Значение Вердена и верденского укрепрайона было тем более велико, что фактически это была ось, вокруг которой на всем огромном фронте перемещалась с северо-востока на юго-запад и обратно французская армия. Овладение крепостью приводило к неустойчивости правого фланга группы французских армий и к возможности глубокого прорыва немцев в глубь Франции.

Так родилась идея Верденской операции, о характере которой можно судить по следующим словам Э. фон Фалькенгайна: «Наша задача состояла именно в том, чтобы при относительно скромных потерях нанести врагу тяжелый урон в решительном пункте. Мы не должны упускать из виду, что предшествующие аналогичные опыты не заслуживают подражания».

Эта операция, начавшаяся в середине февраля 1916 года, привела к огромным человеческим жертвам и чудовищному расходу боеприпасов. Немцы с педантичной точностью следили за потерями противника, сравнивая их с собственными потерями, и приходили к выводу, что операция приводит к намеченному результату: по их подсчетам, на каждого из двух выбывших из строя немцев приходилось пять французов. Своими потерями немцы, естественно, пренебрегали, не ослабляя нажима и не давая передышки своему противнику.

В течение первых трех недель операции французы были вынуждены ввести в бой 27 свежих полнокровных дивизий, к середине апреля – 38, к началу мая – 51, а к середине июня – 70 дивизий. Э. фон Фалькенгайн заявлял, что до августа 1916 года более 3/5 вооруженных сил Франции были перемолоты на верденской мельнице, и в общей сложности истреблено 90 французских дивизий. При этом он отмечал, что немецкие потери не составили более 1/3 французских, утверждая, что осталось лишь ждать, когда Верденская операция обескровит Францию.

НОВЫЙ ПОВОРОТ

Смена Э. фон Фалькенгайна дуумвиратом Пауль фон Гинденбург – Эрих фон Людендорф в августе 1916 года привела к повороту в сторону стратегии сокрушения, что особенно ярко проявилось в кампании 1918 года – в ходе Большого наступления на Французском фронте.

С одной стороны, комбинация форм стратегии являлась ответом на изменение форм и хода боевых действий, а также специфики военных кампаний. С другой стороны, неопределенность в деле выбора стратегии, метание в этом вопросе в зависимости от личных взглядов руководства германского полевого Генерального штаба наложила отпечаток на ход и исход войны. Ведь от верного решения данного вопроса еще до начала войны зависело проведение соответствующих мероприятий по организации вооруженных сил, развитию промышленности и железнодорожного транспорта, воспитанию и обучению армии.

Цели стратегии определяются политикой, и, как справедливо отмечал профессор Александр Свечин: «Задачей политики является определение будущей войны не только как обороны или наступления, но и как измор или сокрушение». Эти стратегии настолько противоположны, что Ф. Меринг утверждал: «Можно прийти к самым нелепым, ложным выводам, если войну, ведущуюся по законам стратегии на истощение, оценивать по законам стратегии на уничтожение».

Понятие об изморе часто отождествлялось с понятием об обороне. Но тактические действия в ходе реализации стратегии измора могут осуществляться и в форме наступательных действий. В приводимом выше примере Верденской операции стратегия измора применялась немцами, но тактически обороняющейся стороной были французы. В ходе этой операции германская армия путем ряда последовательных наступлений выиграла значительное пространство. Но стратегическая задача обескровить ядро французской армии, реализуемая германской армией, относилась к стратегии измора.

Первая мировая война выявила и характерные формы истощения противника в рамках стратегии измора: как военные, так и экономические. В июле 1916 года Фердинанд Фош в брошюре «Истощение противника» писал: «В настоящее время мы стремимся расстроить и истощить их силы. Если истощение будет достигнуто, освобождение занятых немцами территорий произойдет само собой».

И маршал оказался прав: путем умелого и целенаправленного применения стратегии измора союзники по Антанте истощили жизненные силы Германии и привели возглавляемую ею коалицию к невозможности продолжения вооруженной борьбы.