Сергей Печуров
Уничтоженный югославский истребитель МиГ-29. Фото с сайта www.defense.gov
В следующем году исполнится 20 лет со времени проведения скоординированной военной акции против Союзной Федеративной Республики Югославия (СФРЮ), в результате которой это независимое государство перестало существовать, распавшись на ряд отдельных стран.
Осуществленная ведомым Соединенными Штатами Североатлантическим блоком в период 24 марта – 10 июня 1999 года, данная военная кампания явилась поистине этапным событием в мировой истории, поскольку фактически подорвала сформированную после окончания Второй мировой войны глобальную систему международной безопасности.
С другой стороны, циничное, очевидное для всех попрание этим странами Североатлантического альянса всех мыслимых норм международного права, а также срыв сроков выполнения (к 50-летию этого военно-политического блока в конце апреля 1999 года) поставленной задачи, отсутствие ожидаемых результатов (свержение режима Слободана Милошевича) – все это отнюдь не прибавляло авторитета данной организации.
ОСОБЕННОСТИ КОНФЛИКТА
Своеобразие военного конфликта в Югославии состояло в том, что он включал в себя две «мини-войны»: агрессию Североатлантического альянса против Союзной Республики Югославия и внутреннее вооруженное противоборство на национальной почве между сербами и албанцами вокруг проблемы югославского края Косово.
Причем поводом для натовского вооруженного вмешательства явилось резкое обострение в 1998 году до тех пор вялотекущего конфликта между сербами и албанцами.
Признавая за Белградом определенную вину за порой чрезмерную жесткость в отношении рвущегося к независимости албанского населения края, в то же время не стоит игнорировать объективный факт постоянного методичного нагнетания напряженности в колыбели сербской культуры – Косово при сначала скрытой, а затем, с конца 80-х годов прошлого столетия, уже почти не скрываемой поддержке Западом сепаратистских устремлений резко увеличившегося здесь за последние десятилетия албанского населения – до 80% (к середине 90-х годов).
Разразившаяся в начале 90-х годов гражданская война в разваливавшейся Югославии и стремление центральной нации федеративного государства – сербов по крайней мере отстоять свои политические и территориальные права вызвали крайне негативную реакцию не только у фактически диктаторско-националистических режимов во вновь образованных государствах на просторах бывшей многонациональной Югославии, но и у стоявших за ними военно-политических кругов Запада. И в Вашингтоне, и, естественно, в Брюсселе с явным раздражением встретили неприятие сербами навязываемой им модели разобщенного существования даже не столько под политическим, сколько абсолютно неприемлемым для них культурно-цивилизационным гнетом, исторически уже не раз приводившим к настоящему геноциду в отношении православных сербов, ориентировавшихся на протяжении веков на конфессионально родственное им восточное славянство. Загнанные, по существу, в резервации во вновь образованных государственных образованиях на территории бывшей Югославии, сербы тем не менее чувствовали серьезную поддержку со стороны Белграда и не считали исчерпанной проблему своего выживания как единого, проживающего на своей, исторически принадлежавшей им территории. В этих условиях Вашингтон вкупе с Брюсселем искали лишь повод для «окончательного решения» сербского вопроса. И такой повод был найден.
Обвинив Белград в срыве переговоров во Франции о будущем мятежного края и в несогласии сербов принять унизительный ультиматум Запада, сводившийся к требованию о фактической оккупации Косово, 29 марта 1999 года генеральный секретарь НАТО Хавьер Солана отдает приказ верховному главнокомандующему Объединенными вооруженными силами блока в Европе американскому генералу Уэсли Кларку начать военную кампанию в форме воздушной операции «Союзническая сила» против Югославии, в основе которой лежал так называемый План 10601, предусматривавший, в свою очередь, несколько фаз ведения военных действий. Весьма примечательно, что принципиальная концепция проведения данной операции была разработана еще летом предыдущего, 1998 года, а в октябре того же года была уточнена и конкретизирована.
ОПРАВДАННАЯ АГРЕССИЯ
Несмотря на тщательность проработки всех прямых и сопутствующих вопросов, связанных с операцией, западные союзники оказались перед фактом совершаемого ими преступления. В принятом Генеральной Ассамблеей ООН в декабре 1974 года (резолюция 3314) определении агрессии однозначно указывается: «Будет квалифицирована в качестве акта агрессии: бомбардировка вооруженными силами государств территории другого государства. Никакие соображения любого характера, будь то политические, экономические, военные или другие, не могут служить оправданием агрессии».
Североатлантический союз не пытался получить санкцию ООН, поскольку Россия и КНР все равно заблокировали бы проект резолюции Совбеза, если бы он был внесен на голосование. Однако натовскому руководству все же удалось обыграть в свою пользу развернувшуюся в стенах ООН борьбу толкований международного права, когда Совет Безопасности еще в самом начале агрессии выразил фактическое согласие с операцией, отвергнув (три голоса – «за», 12 – «против») представленный Россией проект резолюции, призывавшей к отказу от применения силы против Югославии. Тем самым якобы исчезли все основания для формального осуждения зачинщиков военной кампании.
Более того, забегая вперед, отметим, что уже после окончания агрессии на открытом заседании Совета Безопасности главный прокурор Международного уголовного трибунала для бывшей Югославии в Гааге Карла дель Понте сделала заявление о том, что в действиях стран НАТО в отношении Югославии в период с марта 1999 года нет состава преступления и что обвинения в адрес политического и военного руководства блока несостоятельны. Главный прокурор сообщила также, что решение не начинать расследование обвинений в адрес блока окончательное, и оно было принято после тщательного изучения экспертами трибунала материалов, представленных правительством СРЮ, Комиссией Государственной думы РФ, группой экспертов в области международного права и рядом общественных организаций.
Но, по словам представителя Ассоциации американских юристов при европейской штаб-квартире ООН в Женеве Алехандро Тейтельбома, Карла дель Понте «фактически созналась, что ей очень трудно предпринять шаги, идущие вразрез с интересами Североатлантического договора», так как содержание Гаагского трибунала обходится в миллионы долларов, а большую часть этих денег предоставляют США, поэтому в случае подобных действий с ее стороны она может просто потерять свою работу.
Примечателен и тот факт, что даже в стране – инициаторе агрессии США не могли проигнорировать факт открытого военного вмешательства во внутренние дела суверенного государства. Однако неоднократные попытки некоторых законодателей как в ходе агрессии, так и после ее завершения призвать администрацию американского президента к ответу за «нелегитимное применение вооруженных сил» в конце концов потерпели фиаско в результате продуманных, скоординированных действий властей.
Все же, чувствуя шаткость доводов инициаторов данной военной кампании, некоторые страны – участницы НАТО, прежде всего Греция, начали было сопротивляться нажиму военно-политического руководства альянса, ставя тем самым под сомнение возможность осуществления силовой акции вообще, поскольку, в соответствии с Уставом НАТО, для этого требуется согласие всех членов блока. Однако в конечном счете Вашингтону удалось «додавить» своих союзников.
РАЗНОГЛАСИЯ СРЕДИ СОЮЗНИКОВ
Между тем в течение второй половины 1998-го и первого квартала 1999 года НАТО почти демонстративно проводила подготовку к запланированной военной кампании путем наращивания своего потенциала в регионе и проведения соответствующих учений. Первоначально, полагая, что достичь поставленной цели можно относительно невысокой ценой, руководство блока довело общую численность группировки боевой авиации до 330 единиц. При этом в район кризиса впервые прибыли малозаметные самолеты F-117А (12 единиц), начались переброска бомбардировщиков В-52Н с континентальной части США на британскую авиабазу Фэрфорд и создание мощной группировки стратегических самолетов-заправщиков КС-135 и КС-10А на испанской авиабазе Морон. Для базирования самолетов альянса, задействованных в конфликте, использовалось свыше 20 авиабаз, расположенных в Италии, Германии, Венгрии, Франции, Великобритании, Испании, Боснии и Герцеговине и Македонии. Рассматривался также вопрос о возможности нанесения авиационных ударов по Югославии и из Турции.
Многонациональная группировка объединенных ВМС НАТО в Адриатическом и Ионическом морях к началу боевых действий насчитывала 35 боевых кораблей, включая американский, британский, французский и итальянский авианосцы, а также корабли – носители крылатых ракет. Непосредственное участие в воздушной кампании НАТО против Югославии приняли 14 государств: США, Великобритания, Франция, Германия, Италия, Бельгия, Дания, Испания, Португалия, Канада, Нидерланды, Турция, Норвегия и Венгрия. Основная нагрузка легла на плечи пилотов ВВС и ВМС США, на долю которых в первые полтора месяца кампании пришлось свыше 60% вылетов, хотя американские машины составляли лишь 42% группировки боевой авиации НАТО в регионе. Относительно активно привлекалась также авиация Великобритании, Франции и Италии. Участие же в ударах авиации девяти других стран НАТО было минимальным и преследовало скорее политическую цель – продемонстрировать единство и сплоченность союзников.
 |
| Немецкий офицер отбирает у сербского солдата автомат.
Последний раз такое было во Вторую мировую войну. Фото Reuters |
По существу, именно по сценарию Вашингтона и, как подтвердил последующий анализ военных действий, в соответствии с указаниями, исходившими непосредственно из Пентагона, неоднократно корректировались содержание и продолжительность фаз всей кампании. Это, естественно, не могло не вызывать недовольства со стороны некоторых наиболее влиятельных европейских союзников США. Так, например, представители Франции в Североатлантическом договоре, внесшей по существу второй по объему вклад в воздушную кампанию, открыто обвинили Вашингтон в том, что тот «порой действовал за рамками НАТО». И это при том, что Франция, не полностью делегировавшая свои полномочия НАТО (так как формально оставалась вне военной структуры блока), предварительно оговорила себе привилегию особого информирования относительно всех нюансов ведения воздушной кампании.
Уже после завершения военных действий верховный главком НАТО в Европе американский генерал У. Кларк откровенно признал, что он не считался с мнением «тех, кто из-за нервозности стремился изменить объекты ударов».
Под завесой мнимого «единства» позиций государств – членов альянса в действительности имели место жесткие противоречия по схеме оперативных действий на Балканах. При этом главными противниками эскалации выступали Германия и Греция. Министр обороны ФРГ Рудольф Шарпинг уже в ходе конфликта даже выступил с заявлением о том, что германское правительство вообще «не собирается вести дискуссию на сей счет». Со своей стороны, и греческое руководство, само на протяжении многих лет сталкивавшееся с албанской, в том числе криминальной, экспансией и с трудом согласившееся «наказать» Белград за «притеснения албанского меньшинства», начало искусственно чинить препятствия расширению военных действий. В частности, Афины не разрешили своему турецкому «союзнику» использовать воздушное пространство Греции в рамках кампании против Югославии.
Бесцеремонность американцев, взявших в свои руки управление всей кампанией, порой вызывала недоумение, граничившее с открытым недовольством, даже у преданных «друзей» Вашингтона. Так, например, Анкара была, мягко говоря, «удивлена» тем, что без согласования с ней военное руководство НАТО заявило о выделении в распоряжение альянса трех авиабаз, расположенных на территории Турции. Достоянием гласности стали даже факты отказа командования канадского контингента – преданнейшего англосаксонского союзника Вашингтона – бомбить «сомнительные», с точки зрения Оттавы, цели в Югославии, указанные руководством блока.
Вновь принятые в НАТО государства – Чехия и Польша (не говоря уже о Венгрии, принявшей прямое участие в военных действиях) – в отличие от своих «старших» европейских коллег по альянсу, наоборот, продемонстрировали полную поддержку «гибкой» позиции Брюсселя и Вашингтона и заявили о готовности предоставить свою военную инфраструктуру под решение любых задач НАТО в рамках агрессии против Югославии.
Еще большее рвение в надежде на лояльность Вашингтона в решении вопроса о предстоящем приеме в НАТО показали Болгария, Румыния, Албания и Македония, в инициативном порядке заявившие о предоставлении своего воздушного пространства (кто полностью, кто частично) в распоряжение ОВВС блока. Вообще же, как следует из комментариев специалистов, в основе многих трений внутри альянса лежала недостаточная информированность европейских союзников со стороны Вашингтона относительно конкретных планов в рамках каждой из фаз кампании.
ВОЕННЫЕ ЭКСПЕРИМЕНТЫ
Прагматичный Вашингтон, как и в большинстве других войн нового времени, особо не считаясь с позицией союзников, пытался «выжать» максимум из военного конфликта, «убивая одновременно двух зайцев»: свержение ненавистного режима С. Милошевича и экспериментирование с новыми средствами вооруженной борьбы, формами и способами военных действий.
Американцы с лихвой использовали представившуюся возможность, испытав новейшие крылатые ракеты воздушного и морского базирования, кассетные авиабомбы с самоприцеливающимися боевыми элементами и другое вооружение. В реальных боевых условиях были опробованы модернизированные и новые системы разведки, управления, связи, навигации, РЭБ, все виды обеспечения и, что, может быть, было самым существенным в свете последних, на тот период, установок лично министра обороны Дональда Рамсфелда, отработаны вопросы взаимодействия видов ВС, а также авиации и сил специального назначения (реализация концепции «объединенности»).
По настоянию американцев, самолеты-носители применялись в составе разведывательно-ударных боевых систем и были лишь «подносчиками боеприпасов». Они взлетали с авиабаз на территории США, стран НАТО в Европе и авианосцев в омывающих Балканы морях, доставляли до рубежей пуска за пределами досягаемости систем югославской ПВО заранее нацеленные на конкретные критические точки объектов крылатые ракеты, запускали их и снова уходили за новыми боекомплектами. Помимо этого, использовались и другие приемы и формы применения авиации.
Позже, воспользовавшись вынужденным затягиванием операции, по инициативе опять же американцев, натовское командование стало практиковать так называемые боевые стажировки летчиков-резервистов. После 10–15 самостоятельных боевых вылетов, что считалось достаточным для приобретения боевого опыта, их заменяли очередные. Причем военное руководство блока нисколько не обеспокоил тот факт, что на этот период «стажировок» приходилось наибольшее количество практически ежедневных, по признанию самих же натовцев, грубых ошибок авиации альянса при нанесении ударов по наземным целям. Дело заключалось в том, что руководство ОВВС блока с целью максимального уменьшения потерь летного состава отдало распоряжение «бомбить», не снижаясь ниже 4,5–5 тыс. м, вследствие чего соблюдение международных норм ведения войны становилось просто невозможным. Не способствовало соблюдению норм международного права и имевшее место на заключительной фазе операции широкомасштабное избавление от излишков устаревшего бомбового оружия путем нанесения ударов по широкому спектру главным образом экономических объектов в Югославии. Всего, что в принципе и не отрицается натовскими представителями, в ходе боевых действий авиация НАТО уничтожила около 500 важных объектов, из которых не менее половины были чисто гражданского назначения. При этом потери гражданских лиц в Югославии исчислялись, по разным данным, от 1,2 до 2 и даже более 5 тыс. человек.
Весьма примечательно, что по сравнению с гигантским экономическим ущербом (по югославским оценкам – приблизительно на 100 млрд долл.) ущерб военному потенциалу Югославии был не столь значителен. Например, хотя воздушных боев было и немного (что объяснялось стремлением сербов сохранить свои ВВС в условиях подавляющего превосходства авиации альянса), но и потери сербов в авиации были минимальными – 6 самолетов в воздушных боях и 22 – на аэродромах. Кроме того, Белград сообщил о потере только 13 танков.
Натовские отчеты, естественно, содержали гораздо более крупные, но невпечатляющие цифры: 93 «успешных удара» по танкам, 153 – по БТР, 339 – по военному транспорту, 389 – по орудийным и минометным позициям; однако эти данные были раскритикованы аналитиками из разведывательных и руководящих военных органов самой же НАТО. А в неопубликованном докладе ВВС США вообще сообщалось, что подтвержденное число уничтоженных югославских подвижных целей составляло 14 танков, 18 БТР и 20 единиц артиллерии. Кстати, в свою очередь, сербы, подводя итоги 78-дневного сопротивления, настаивали на следующих потерях НАТО: 61 самолет, 7 вертолетов, 30 БЛА и 238 крылатых ракет. Союзники, естественно, опровергли эти цифры. Хотя, по мнению независимых экспертов, они весьма близки к истинным.
Таким образом, в целом, и это признают натовские эксперты, особый урон вооруженным силам Югославии в ходе конфликта причинен не был.
Существует мнение, что якобы такой цели натовцами и не ставилось. Поскольку, мол, военные действия носили лишь экспериментальный, испытательный характер, то и речи о полной победе быть не могло. Но данный тезис опровергают сами же натовские эксперты, признавая непредсказуемо «низкими» результаты первых недель воздушной кампании.
Не ставя под сомнение порой действительно «экспериментальный» характер военных действий со стороны союзников, ведомых американцами, все же нельзя не согласиться с теми независимыми специалистами, которые констатируют допущенные НАТО серьезные ошибки, заключавшиеся в целом в недооценке уровня оперативно-стратегического и тактического мышления командиров и офицеров югославских вооруженных сил, глубоко проанализировавших манеру действий американцев в локальных конфликтах, и прежде всего в войне 1990–1991 годов в зоне Персидского залива. Ведь не случайно командование альянса было вынуждено пересмотреть общий замысел ведения операции, сначала втянувшись в затяжной и чрезвычайно дорогостоящий военный конфликт, а затем вынеся на обсуждение вопрос о целесообразности проведения наземной фазы операции, что было изначально не запланировано.
СМЕНА СТРАТЕГИИ
Действительно, в подготовительный период агрессии не было отмечено никаких масштабных перегруппировок наземных сил НАТО в прилегающих к Югославии государствах. К примеру, в Албании и Македонии были сосредоточены сухопутные силы общей численностью всего лишь 26 тыс. человек, тогда как, по мнению западных аналитиков, для проведения результативной операции против достаточно подготовленных ВС Югославии необходимо было создать наземную группировку общей численностью не менее 200 тыс. человек.
Состоявшийся в мае в НАТО пересмотр общего замысла ведения операции и выдвижение идеи о срочной подготовке к наземной фазе боевых действий в очередной раз вызвали резкую критику со стороны влиятельных европейских членов альянса. Так, канцлер Германии Герхард Шредер решительно отверг предложение об отправке наземных войск союзников в Косово как ведущее в тупик. Франция также отвергла эту идею, но под тем предлогом, что у нее в тот период не было достаточного количества «свободных» формирований сухопутных войск. Да и американские законодатели выразили сомнение в эффективности данной затеи. По подсчетам бюджетного управления Конгресса США, к уже имеющей место ежемесячной сумме расходов на операцию в
1 млрд долл. в случае проведения наземной фазы придется прибавить как минимум еще 200 млн долл. только на содержание одной дивизии сухопутных войск.
Но, пожалуй, больше всего союзников, в первую очередь американцев, беспокоил вопрос о возможных потерях в случае наземных сражений с югославскими частями и соединениями. По оценкам американских специалистов, потери в военных действиях только в Косово могли бы составить от 400 до 1500 военнослужащих, которые скрыть от общественности уже не удалось бы. Как, например, тщательно укрываемые данные о потерях, по оценкам, нескольких десятков натовских летчиков и спецназовцев, «консультировавших» югославских албанцев и участвовавших в спасении сбитых пилотов ОВВС НАТО. В результате Конгресс США проголосовал против рассмотрения резолюции, разрешающей президенту США как Верховному главнокомандующему ВС применять сухопутные войска в ходе военной операции против Югославии. Так или иначе, но до наземных действий между союзниками и югославскими войсками дело не дошло.
Однако командование НАТО с самого начала агрессии всячески стимулировало активность албанской повстанческой «Освободительной армии Косово», состоявшей из косовских албанцев и представителей албанских диаспор США и ряда стран Европы. Но албанские формирования, хотя и оснащенные и подготовленные натовцами, в боях с сербскими пограничниками и регулярными частями ВС показали себя далеко не лучшим образом. По сообщениям ряда СМИ, наиболее крупная операция албанских боевиков против сербских войск в Косово, в которой принимали участие до 4 тыс. человек, проведенная параллельно с воздушной кампанией НАТО, завершилась их полным разгромом и отступлением остатков на территорию Албании.
В этих условиях перед руководством НАТО оставался единственный путь разрешения самим им созданной проблемы: ударить по Югославии всей мощью своего потенциала. Что оно и сделало, резко нарастив в последней декаде мая группировку своих ВВС до 1120 самолетов (в том числе – 625 боевых) и добавив к четырем несущим боевое дежурство в прилегающих к Югославии морях авианосцам еще два, а также пять носителей крылатых ракет и ряд других кораблей. Естественно, это сопровождалось беспрецедентной интенсивностью налетов на военные и гражданские объекты на югославской территории.
Опираясь на свою колоссальную воздушную мощь и поставив Белград перед выбором – потеря Косово или тотальное уничтожение экономики, экономическая и гуманитарная катастрофы, – НАТО вынудило руководство Югославии пойти на капитуляцию и решило на тот момент косовскую проблему в своих интересах. Бесспорно, сербы не смогли бы противостоять натовской группировке в открытых сражениях в случае продолжения агрессии, но вполне были в состоянии некоторое время вести успешную партизанскую войну на своей территории при полной поддержке населения, как это было в годы Второй мировой войны.
ЗАВИСИМОСТЬ ОТ АМЕРИКИ
Эта военная кампания еще раз продемонстрировала, насколько зависят от США их европейские партнеры по блоку НАТО. Именно американцы были главной ударной силой агрессора – 55% боевых самолетов (к концу агрессии), свыше 95% крылатых ракет, 80% сброшенных бомб и ракет, все стратегические бомбардировщики, 60% разведывательных самолетов и БЛА, 24 из 25 разведывательных спутников и подавляющая часть высокоточного оружия принадлежали США. Председатель военного комитета НАТО итальянский адмирал Гвидо Вентурони даже был вынужден признать: «Только используя средства, предоставляемые заокеанским партнером, европейские страны НАТО могут проводить самостоятельные операции, в то время как создание европейского компонента в области обороны и безопасности остается пока благородной идеей».
Нельзя не отдать должного руководству Североатлантического союза, которое не только констатировало факт резкого отставания европейских союзников США от своего «старшего брата» по всем аспектам развития военного потенциала, но и, по результатам антиюгославской кампании, приняло ряд кардинальных решений, ведущих к исправлению негативного, с точки зрения Брюсселя (и Вашингтона в первую очередь) положения.
Прежде всего было решено форсировать затянувшийся процесс реформирования вооруженных сил европейских стран – участниц блока, в рамках которого в том числе львиную долю затрат, предусмотренных в национальных бюджетах на закупку вооружений и военной техники, направить на приобретение высокоточного оружия (в США, естественно), реформировать систему тылового обеспечения и многое другое. Но, как считают натовские стратеги, самой главной задачей перед союзниками США в Европе стало создание таких формирований экспедиционных сил, которые бы могли на равных с американцами участвовать в установлении нужной Вашингтону модели мироустройства.
комментарии(0)