Кому нужна такая война

Генералу Геннадию Трошеву (в центре) довелось руководить действиями федеральных сил и в ходе Второй чеченской войны. Справа – министр обороны РФ Маршал Российской Федерации Игорь Сергеев. Фото Reuters

11 декабря 1994 года подразделения Минобороны и МВД России вошли на территорию Чечни на основании указа президента РФ Бориса Ельцина «О мерах по пресечению деятельности незаконных вооруженных формирований на территории Чеченской Республики и в зоне осетино-ингушского конфликта». Началась Первая чеченская война…

НЕОЖИДАННАЯ КОМАНДИРОВКА

Командировка в Чечню стала для меня неожиданностью. Только в марте 1995 года я был назначен начальником группы в Главное управление воспитательной работы (ГУВР) МО РФ, а в начале июля поступил приказ – в составе группы офицеров вылететь в Чеченскую Республику.

10 июля около 8 часов утра в составе группы офицеров ГУВРа я прибыл на подмосковный военный аэродром Чкаловский, где пришлось несколько часов ожидать вылета в Грозный. Наконец во второй половине дня сели в Ил-76МД и через пару часов приземлились в Моздоке. Переночевали в бараке, приспособленном под гостиницу, а утром на Ми-8 вылетели в Грозный, в аэропорт Северный. Там нас встретили представители группировки войск. Мне, как старшему группы, докладывал замкомандующего по воспитательной работе, член Военного совета – заместитель командующего 58-й армии полковник Александр Петрачев. Я стою, улыбаюсь: «Что, Саша, не узнаешь меня? Мы же с тобой в одной роте в военном училище учились». Он присмотрелся, потом говорит: «Иванов, что ли?» – «Да, дружище, он самый». Крепко обнялись, более 20 лет не виделись.

Сели на БТР и поехали в штаб группировки войск, который располагался в Ханкале. Проезжали по улицам Грозного: Первомайская, Ленина. Вдоль дороги стояли полуразрушенные дома и среди них выделялись отдельные, совсем нетронутые. На вопрос, почему они уцелели, получил простой ответ: хозяева откупились от боевиков, чтобы те не заходили в их дома и не вели стрельбу против регулярных войск, а значит, и ответного огня в их сторону не было.

Штаб группировки российских войск располагался в полуразрушенном здании и занимал первые два этажа (командовал группировкой генерал-лейтенант Александр Наумов). Рядом располагался пункт управления внутренними войсками под руководством генерал-лейтенанта Анатолия Романова. Сопровождавшие меня офицеры вскоре отбыли по частям, а я принял дела и должность от своего сослуживца по ГУВРу полковника Николая Кириллова. Моей основной задачей был поиск российских военнослужащих, удерживаемых бандформированиями, с последующим их освобождением, одновременно приходилось решать проблемы родственников чеченцев, которые были задержаны или пропали без вести.

Полковник Кириллов оставил мне наработанную им базу данных по этому вопросу, а также группу более 80 женщин и мужчин, которые самостоятельно занимались поиском своих сыновей, мужей, племянников. Эти уставшие от неопределенности и неустроенности люди готовы были ринуться в любую точку Чечни, где могли находиться их дети и мужья. Информацию они черпали из различных источников.

С командующим группировкой и его заместителем по тылу решили вопрос с размещением этих отчаявшихся людей. Временным пристанищем для них стал полуразрушенный дом, который усилиями строителей был приспособлен под жилье. Благо, что было тепло и отсутствие окон, дверей не создавало особых проблем.

Сам я разместился в «Бабочке» (машина штабная МШ 6317-ПО-КШ): своеобразная комната на колесах, в которой могли встать на ночлег около 10 человек. Кроме меня, здесь располагались офицеры, прибывающие в командировку. Ротация постояльцев машины шла непрерывно.

Летним днем температура в «Бабочке» доходила до 50–60 градусов. Благо, что это укрытие служило мне лишь ночлегом, все остальное время находился в разъездах, на встречах с Асланом Масхадовым, его помощниками и боевиками. Но и ночью приходилось несладко. Чтобы как-то уснуть, обливался холодной водой в импровизированном, наскоро сооруженном душе (бочка, кран), мочил простыню, ею укрывался и ложился спать. У меня давно была выработана привычка засыпать в течение 5–10 минут. Это и позволяло провалиться в неглубокий сон до раннего утра.

Первая ночь была беспокойной. Среди ночи периодически раздавались пулеметные очереди, взлетали осветительные ракеты. Утром поинтересовался, с чем это было связано. Получил ответ, что это отпугивающий огонь, проводимый в качестве профилактики.

С утра вновь попадал под палящее солнце. К концу дня обмундирование на спине становилось белым от пота, который почти мгновенно высыхал, превращаясь в соль.

Женщины, разыскивающие своих мужей и детей, видя такую картину, предложили постирать мне х/б, и все мои возражения тут же были отвергнуты. «Ничего, постираем, – сказала одна из них, – при такой жаре к утру все высохнет». Рано утром поглаженное и благоухающее дезодорантом х/б было у меня. Трижды еще их заботливые руки приводили в нормальное состояние мое обмундирование. Спасибо вам, милые женщины, за заботу и внимание.

Дни бежали один за другим. Генерал Романов выделил мне милицейский УАЗик, на котором я совершал выезды по населенным пунктам Чечни в поисках наших военнослужащих, удерживаемых боевиками. Ориентировки по возможному месту нахождения получал из разных источников: от спецслужб, от родных и близких разыскиваемых, просто от обычных граждан. В поиске наших военнослужащих мне оказывали помощь полковники Наумов, Клячковский (оба из внутренних войск), майор Забельников и старший лейтенант Русилович (оба из 131-й Майкопской мотострелковой бригады).

30 июля было подписано соглашение о прекращении боевых действий. На следующий день в 12 часов состоялась пресс-конференция. Открыл ее представитель ОБСЕ Шандор. Присутствовали: министр по делам национальностей и национальной политики Вячеслав Михайлов, министр внутренних дел Анатолий Куликов, Вольский, Масхадов, Имаев.

Соглашение по блоку военных вопросов предусматривало:

– немедленное прекращение боевых действий;

– развод федеральных войск (ФВ) и незаконных вооруженных формирований (НВФ) на 4 км;

– вывод ФВ с территории ЧР и разоружение НВФ;

– обмен военнопленными и другими насильственно удерживаемыми лицами по принципу «всех на всех»;

– пресечение терактов и диверсий;

– создание Специальной наблюдательной комиссии (СНК).

Сопредседателями СНК стали генерал-лейтенант Романов и начальник Главного штаба ВС ЧРИ Аслан Масхадов. Была также создана подкомиссия по обмену, в которую входили представители воюющих сторон и ОБСЕ.

ПОЕЗДКА

Cтало известно, что в районе озера Кезеной-Ам у боевиков находятся двое военнослужащих Российской армии. Утром 4 августа выехали в предполагаемый район. Со мной в эту поездку поехали Исханов Хусейн, адъютант Масхадова, и отец пропавшего без вести солдата. После обеда были в Ведено. На площади перед мечетью столпились несколько десятков вооруженных людей. Остановились. Машину сразу окружили. Я вышел, представился. Рассказал им, что накануне было подписано соглашение о прекращении боевых действий и обмене пленными. Показал им документ, посоветовал скорее завершить военное противостояние и заняться мирной жизнью. Обращение было воспринято по-разному, но в целом положительно.

На ночлег остановились у жителя Ведено, которого знал Исханов Хусейн. Сели ужинать. Хозяйка дома собрала на стол и ушла. Во время ужина появился парень лет 25–28, в черной одежде, за плечами РПГ-18 «Муха» и АКМ. Я понял, что хозяин дома его знает. Это был сосед, у которого сгорел дом, погибли все родные, он просто зашел поесть. Незнакомец поставил в угол свое вооружение, сел за стол. Воцарилось молчание, которое нарушил я, спросив у незнакомца, кто он такой. Ответа не услышал. Странный посетитель встал из-за стола и ушел в соседнюю комнату. Хозяин дома объяснил, что он ушел совершать молитву. Немного погодя вновь появился этот человек. Сел за стол и молча продолжил трапезу. На этот раз мне удалось завязать с ним беседу, из которой я узнал, что он потерял всех родных и теперь будет мстить за них до тех пор, пока его самого не убьют. Называл он себя «одинокий волк».

Рано утром 5 августа выехали из Ведено в направлении высокогорного озера Кезеной-Ам, где, по нашим данным, у боевиков могли находиться двое российских военнослужащих. Проехав несколько населенных пунктов, вышли на дорогу, ведущую в гору. УАЗик, подпрыгивая на неровностях, медленно поднимался по серпантину. В некоторых местах на дороге лежали камни, которые приходилось убирать, чтобы можно было проехать. На обочине в одном месте стоял остов обгоревшего ЗИЛа, чуть дальше – взорванная БРДМ. Через полтора часа выехали на плато.

Проехав еще некоторое расстояние, остановились у родника. Источник, созданный природой, находился высоко в горах, а прохладная и вкусная вода выбивалась из-под камней. На пригорке я заметил стоявшую под маскировочной сетью автомашину связи, видимо, захваченную у российских войск. По тропинке в нашу сторону спускался бородач с автоматом. Исханов вышел из автомашины и перебросился с ним парой слов. Затем вышел я, представился и объяснил цель своего визита. Бородач ответил, что был у них один солдат, казах по национальности. Они его использовали в качестве водителя грузовика. В одной из поездок водитель не справился с управлением, и машина свалилась в пропасть. Он и пассажир погибли. Может указать, где их могила. Позднее об этой могиле я сообщу отцу этого солдата, который произведет эксгумацию и опознает своего сына.

Дорога назад заняла меньше времени. В конце серпантина нам повстречался пожилой чеченец, как он представился – дорожный мастер, зовут Адам. Говорит, что не успел нас остановить, когда мы поднимались вверх по серпантину, так как дорога заминирована и 20 дней назад на мине подорвался БРДМ, остатки которого мы видели.

Адам пригласил нас в дом. Подходя к дому, я обратил внимание, что по периметру его усадьбы в четырех местах висят белые флаги. Адам объяснил это тем, что еще весной налетели самолеты и стали бомбить район, он порвал пополам две простыни и соорудил подобие флагов, разместив их на жердях по периметру участка. На территорию его усадьбы не упала ни одна бомба.

Зашли в дом. Хозяйки выставили на стол молочные продукты, свежий лаваш. Оказалось, что у 65-летнего Адама две жены. Перекусили. Поблагодарив за гостеприимство, собрались уезжать. Адам попросил взять с собой одну из жен, чтобы она продала или обменяла некоторые молочные продукты в ближайшем селе. Его просьбу мы удовлетворили. Довезли женщину до окраины села Харачой, она вышла, а мы продолжили свой путь. Ближе к центру села я увидел, что нам наперерез бегут двое вооруженных АКМ мужчин. Поняв, что проскочить не удастся, я дал команду водителю остановиться. Они заняли позицию перед машиной в двадцати метрах, держа автоматы на изготовку. Я попросил Хусейна выйти из машины. Увидев его, чеченцы опустили стволы автоматов вниз. Разговорились. Я объяснил, чем мы занимаемся, и спросил, кто у них за старшего. Оказалось, что в селе сформирован отряд самообороны. Руководит им Хасан, которого подчиненные называют старшиной.

Навестили дом Хасана. Он нас встретил миролюбиво, выслушал, ознакомился с мирным соглашением. Отряд самообороны его села не принимал активного участия в вооруженных действиях. Уже прощаясь, Хасан сказал, что получил отметину от налета авиации на село. Задрав рубаху, показал на животе рваный шрам. При бомбежке осколком авиабомбы ему рассекло живот, и внутренности вывалились на землю. Его, истекающего кровью, подобрала какая-то женщина, промыла в роднике вывалившиеся кишки, вправила их обратно в развороченный живот и цыганской иглой зашила рану. Видно, легкая рука была у этой женщины, если все так хорошо обошлось.

Вернувшись из поездки в Ханкалу, встретил начштаба группировки генерал-майора Евгения Скобелева, который, увидев меня, радостно воскликнул: «А ты, Иванов, оказывается, живой!» Я не понял значение этих слов. Скобелев рассказал мне, что сегодня утром в Ведено дом, где я ночевал, был обстрелян из гранатомета. Но судьба уберегла меня, мы уехали на рассвете.

ЗВОНОК МАМЕ И ДВА ПРАПОРЩИКА

Как-то я позвонил маме. Она с некоторой обидой упрекнула: почему я редко ей звоню? Сказал, что нахожусь в командировке под Москвой, у меня все в порядке. На что она ответила: «Какая Москва! Я видела тебя по телевизору, где ты рассказывал о розыске военнослужащих». Успокоил ее как смог.

На одной из встреч в здании бывшего военного комиссариата Грозного ко мне подошел Усман Имаев, командир отряда самообороны (так они себя называли), и сказал, что его подчиненные захватили двух прапорщиков. Прошло уже три дня, и никто о них не вспоминает. Приехав на Ханкалу, звоню комполка и говорю: «Три дня назад у вас пропали два прапорщика, а вы не проявляете по этому поводу никакого телодвижения». Услышал возмущенный ответ, что подобных военнослужащих у него нет. Я тоже возмутился и предложил разобраться и доложить через час. Немного погодя оперативный дежурный сообщает мне, что звонит комполка. Я взял трубку. После короткого извинения он сообщил мне, что есть такие военнослужащие, но они не прапорщики, а контрактники. Они самовольно ушли на речку, чтобы постирать обмундирование. Там их и захватили бойцы Имаева.

На следующий день на очередной встрече с чеченцами подхожу к Имаеву и сообщаю, что командир части готов забрать пленных. В ответ слышу, что трое его родственников задержаны и находятся в фильтропункте Грозного. Он хочет обменять их на российских военных. Через генерала Романова проблема была улажена. Вместе с полковником Наумовым я отправился на фильтропункт, где мы взяли трех задержанных чеченцев, посадили их в БТР и поехали к месту обмена, о котором предварительно договорились с Имаевам. Чеченцы приехали на «Волге», из которой вышли два «прапорщика». Я дал команду на выход из БТР трех задержанных чеченцев.

После этого я отправил БТР с освобожденными на Ханкалу, а сам пошел в миссию ОБСЕ, которая располагалась по адресу: ул. Маяковская, 60. На подходе к дому меня окружили корреспонденты. Вопрос был один: когда состоится обмен задержанными? Это меня удивило, ведь об обмене знали единицы. Ответил, что ни о каком обмене не знаю.

ПРАВОСЛАВНЫЙ ХРАМ

В аэропорту Северный находилась военная прокуратура. Заехал, чтобы познакомиться с прокурором. Когда зашел в здание, в нос ударил неприятный запах. Спросил, отчего такая вонь. Прокурор пригласил меня в подвал, где лежала гора трупов. Это потом появились рефрижераторы, а тогда наши «полководцы» об этом не думали. О чем можно говорить, если начальник эксгумационной команды сбежал и этим вопросом никто не занимался.

В августе был освобожден рядовой Алтухов, который рассказал, что прибыл в Грозный в составе мотострелкового полка из ПриВО. На подходе к Грозному выдали боеприпасы. Он был механиком-водителем БМП. Обратился к своему командиру роты, мол, башня на БМП не поворачивается. В ответ услышал: потом разберемся. На одной из улиц БМП подбили, а он был захвачен чеченцами, содержался в Чири-Юрте Шалинского района в здании детского сада, с ним еще три человека. Туда мы поехали с полковником Клячковским и Исой Мадаевым, который курировал по поручению Масхадова вопросы освобождения наших военнослужащих.

22 июля 1995 года проезжал около христианской церкви. Решил посетить ее. Настоятель – отец Анатолий. Шел обряд крещения, после которого мы с ним поговорили. Он рассказал о трудностях с продуктами. Местные жители христианского исповедания приходят в единственную в городе православную церковь, где нередко находят не только успокоение души, но и пищу насущную. Отец Анатолий попросил, если есть возможность, помочь с продуктами. Я решил этот вопрос с командующим группировкой генерал-лейтенантом Наумовым. На следующий день отвез крупу в церковь, а хлебовозке, которая проезжала ежедневно около церкви, был дана команда выдавать ежедневно по два лотка хлеба, чтобы подкормить прихожан.

Вспоминаю генерал-майора Василия Налетова, который искал своего сына, лейтенанта Налетова. Исколесил почти всю Чечню, но безрезультатно. В одном из сел к нему подошла чеченка, сказала, что знает место захоронения молоденького офицера, и протянула генералу смертный жетон его сына.

4 АВГУСТА

Во время одной из моих поездок по Чечне стало известно, что в селе Зондак Ножай-Юртовского района в больнице находится прапорщик. Приехав в село, я встретился с ним. Раненым оказался прапорщик Александр Капанадзе из 13-го мостового батальона, который был захвачен в январе 1995 года. Дважды пытался бежать. Был ранен в ногу. Началась гангрена и была необходима срочная операция. Обратился к Масхадову с просьбой выдать нам Капанадзе, тот разрешил. Но у нас не было автотранспорта, чтобы в лежачем состояния вывезти Капанадзе. На помощь пришла международная организация Красный Крест. Была выделена специальная санитарная машина, врач, и мы перевезли Капанадзе в Чири-Юрт, а оттуда доставили в аэропорт Северный и на вертолете в госпиталь Владикавказа. Через полгода Капанадзе позвонил мне со словами благодарности, ногу ему спасли.

В августе месяце к нам обратился один из командиров боевиков с предложением обменять своего родственника на двух захваченных офицеров. Ими были замкомандира части по воспитательной работе 57-го полка оперативного назначения (пон) ВВ майор Олег Дедегкаев и командир 2-го мотострелкового батальона 57-го пон ВВ подполковник Виталий Серегин, которых они захватили в декабре 1994 года на границе Чечни и Дагестана.

Трагична судьба майора Дедегкаева. Первый раз его сильно избили 29 января. Били ногами, кулаками, гранатой по голове. Потом стали бить регулярно. Жена Тамара узнала о том, что ее муж взят в плен, из сообщения по радио. После этого боевики еще несколько раз звонили матери офицера во Владикавказ. Предлагали командованию все новые и новые варианты обмена. О каждом таком предложении Тамара сообщала представителям внутренних войск. Но все оставалось без ответа. Вскоре замолчали и боевики, а военное командование по-своему успокоило убитую горем женщину – суд признал офицера погибшим. У жены хранится официальный документ, из которого следует, что майор Дедегкаев умер в результате психологических и физических пыток, и что установить место захоронения не представляется возможным. По сути, силовые органы просто отказались продолжить его поиски. И жене выдали свидетельство о смерти мужа. Так поставили точку на боевом офицере. Но через месяц выяснилось, что майор Дедегкаев жив.

Уже дома, узнав, что ему выписали свидетельство о смерти, Олег отшучивался: мол, теперь жить буду долго. После госпиталя они с женой уехали в санаторий в Сочи. В ноябре Дедегкаевы вернулись во Владикавказ. Пригласили гостей, чтобы отпраздновать освобождение Олега. Но случилось так, что собраться пришлось уже по другому поводу. Пытки, пережитые в плену, сделали свое дело. Менее чем через полгода Тамара получила второе свидетельство о смерти мужа. В лаконичном медицинском заключении записано, что внутренним органам Олега Дедегкаева в результате постоянных избиений причинены травмы, не совместимые с жизнью. Тамаре врачи сказали, что у Олега внутри была сплошная незаживающая рана.

БАНЯ

Как-то подошел ко мне начальник разведки группировки войск полковник Александр Стыцина и предложил сходить помыться в банно-прачечный поезд. Я удивился: неужели такой поезд существует? Оказывается, к нам такой поезд прибыл: паровоз, около десяти вагонов, где осуществляется помывка личного состава, стирка обмундирования. Пошли посмотреть на это чудо.

Состав как состав, только вместо купе душевые кабины, есть даже парилка. Вошли в помещение предбанника, разделись, и в парилку. Скажу откровенно, что для полевых условий это было очень здорово. От паровоза через систему труб подавалась горячая, холодная вода и пар.

Я обратил внимание, что у Александра под мышкой рваный шрам. Спросил у него, откуда эта отметина. Он рассказал следующее. В начале года, когда части и подразделения российских войск вошли в Чечню, он также был в их составе. Стоит на броне БМП и видит, что в его сторону летит противотанковый управляемый реактивный снаряд (ПТУРС). Небольшая точка росла на глазах. Он инстинктивно вскинул вверх руки, и снаряд прошел у него под рукой, вырвав своим стабилизатором кусок тела.

– В рубашке ты родился, Саша, – сказал я. – Будешь жить долго.

ГЕНЕРАЛ РОМАНОВ

В середине сентября 1995 года заканчивалась моя командировка, и генерал Романов сказал мне, чтобы я был на совещании. Перед его началом он вручил мне знак ВВ «За отличие в службе» со словами: «Это тебе за 17 спасенных жизней наших военнослужащих», – что было для меня полной неожиданностью.

За время пребывания в Чечне у меня отросла небольшая рыжеватая борода, что делало меня похожим на местных жителей, и только военная форма свидетельствовала о моей принадлежности. Начальник охраны Масхадова как-то раз сказал мне, чтобы я оставался здесь на постоянное место жительства. Назначат на хорошую должность, дадут дом, женишься и т.д. Если не хочешь делать обрезание, то можно обойтись без этого. На что я отшутился, мол, хоть какая-то льгота предоставляется. Спасибо за заботу, мы уж как-нибудь сами определим свою судьбу.

Где-то в августе 1995 года я прибыл к вагончику Романова для получения очередной задачи. Его на месте не было, отъехал куда-то. Сижу на скамейке, жду. Тут из соседнего домика выходит генерал-лейтенант Анатолий Шкирко, начальник штаба – первый заместитель командующего ВВ МВД России. Подходит ко мне и говорит: «Почему бороду отпустил?» Не успел я ответить, появился Романов: «Ну чего пристал к человеку, он выполняет специальные задачи и каждый день рискует своей жизнью. Это полковник Иванов». Шкирко понимающе кивнул и ушел в свой вагончик.

Генерал Романов для меня был олицетворением лучших офицерских качеств. Всегда подтянут, собран, немногословен, убедителен в своих суждениях. Мне казалось, что он всегда о чем-то думает, а забот, конечно, хватало. Его переговоры с Масхадовым дали положительные результаты, обстановка в республике стабилизировалась, все шло к остановке военного конфликта. Он даже разрешил Масхадову пригласить в Грозный на переговоры ряд руководителей НВФ для выработки решений по нормализации ситуации и мер по разоружению населения. Не случайно после таких встреч 16 августа в селе Зандак Ножай-Юртовского района было проведено уничтожение изъятого оружия с участием представителей СМИ. Взаимопонимание между Романовым и Масхадовым, стабилизация обстановки в республике не нравились определенным кругам в Чечне. После покушения на Романова переговорный процесс зашел в тупик.

ВТОРАЯ КОМАНДИРОВКА

Весной 1996 года я во второй раз отбыл в командировку в Чечню. Командовал группировкой войск полковник Владимир Шаманов. В Чечню он попал в марте 1995-го, будучи начальником штаба 7-й дивизии ВДВ. Именно в ходе этой кампании к нему пришла известность. Геннадий Трошев в своих книгах называет его настоящим героем, сбежавшим из госпиталя в свою часть. Шаманов сидел на броне боевой машины, когда та наскочила на мину, получил семь осколочных ранений. Жизнь ему спас пистолет Макаров, защитивший от попадания осколка в сердце. В июне 1995 года десантники полковника Шаманова взяли Ведено, уничтожив сотни боевиков, после чего в октябре уже в звании генерал-майора он получил должность заместителя командарма 58-й армии Трошева, возглавляющего группировку войск в Чечне.

От Шаманова я узнал, что Стыцина участвовал в боях за село Первомайское, где со взятыми в Кизляре заложниками укрылась банда Салмана Радуева. Он руководил расстановкой групп специального назначения в возможных местах прорыва боевиками окружения. В ночь с 17 на 18 января 1996 года, когда большая часть радуевцев попыталась прорваться сквозь позиции отряда 22-й бригады спецназа, Стыцина принимал активное участие в бою с ними, был ранен в бедро и шею, но продолжал сражаться, заменив погибшего пулеметчика. Прикрывая отход основных сил, он вызвал огонь на себя и погиб вместе с тремя бойцами. Благодаря действиям Стыцины было уничтожено около 70 боевиков. Посмертно ему было присвоено звание Героя России. В честь его названа орджоникидзевская школа № 18, в которой он учился. Похоронен Александр Михайлович Стыцина на Аллее Славы во Владикавказе.

Заканчивалась моя поездка на войну. Видимо, так устроен человек, что в экстремальных ситуациях в его памяти еще долго будут храниться эти дни, насыщенные до предела событиями на грани жизни и смерти…

В середине сентября того же года я вылетел в Москву. Покидая Чечню, я испытывал двоякие чувства. Почему государством было сделано столько ошибок? Почему по масштабам глупости, предательства, коррупции и цинизма эта война не имела себе равных? Армия к войне оказалась не готова. Вот только ее генералы могли отказаться идти воевать, а рядовые солдаты и офицеры – нет.

Война в Чечне не нужна была ни командирам, ни солдатам, ни их матерям. Не нужна она была, наверно, и чеченцам, воевавшим за свои горы, землю и аулы.