Тупики войны

Генерал-фельдмаршал Паулюс в поисках выхода из своего «тупика войны» оказался в советском плену. Фото Федерального архива Германии

ЗА ГОРОД СТАЛИНА

Впрочем, попробуем дать свое определение оперативного тупика. Итак, оперативный тупик, с нашей точки зрения, – это такое состояние противоборствующих сторон, когда одна из них сознательно действует неоптимальным образом, исходя из соображений, как правило, невоенного характера. В данном определении ключевым является слово «сознательно», поскольку достижение оптимума в реальной человеческой деятельности – само по себе достаточно сложная и нетривиальная задача.

Конечно, такой «тупиковый» кризис так или иначе разрешается. Происходит это, как правило, за счет изменения ситуации на высшем, в нашем случае стратегическом, уровне. Ярчайшим примером такого кризиса, как это ни покажется странным, является оборонительная фаза Сталинградской битвы, а если точнее, борьба за город, носивший имя И.В. Сталина. Шестая полевая армия вермахта не могла не взять город со столь символическим названием. Советские военачальники по тем же причинам не могли допустить этого. Другие объективные причины продолжать ожесточенные бои за Сталинград у обеих противоборствующих сторон отсутствовали.

Конечно, город являлся одним из мощных индустриальных центров Советского Союза. Но с августа по ноябрь 1942 года борьба шла уже за городские руины и развалины заводов и фабрик. Волга как важнейшая водная транспортная коммуникация европейской части СССР была перерезана еще 23 августа выходом немецкого 14-го танкового корпуса на берег реки севернее Сталинграда. И только, как писал Г.К. Жуков, «иное решение» смогло развязать узел проблем и в конечном итоге привести к триумфу Красной армии.

Уже в этом случае видно сильное влияние политических, даже в большей степени символических причин на побудительные мотивы действий сторон. Еще более ярким и известным примером оперативного тупика является борьба за Демянский плацдарм. Здесь и немецкая, и советская стороны увязли в логике борьбы, продолжая добиваться цели, значимость достижения которой с течением времени становилась все более и более сомнительной. Раскроем этот тезис подробнее.

ДЕМЯНСКИЙ КОТЕЛ

Оперативная, а в данном случае, возможно, и стратегическая важность Демянского плацдарма для вермахта определялась его нависающим положением, позволявшим противнику нанести удар как в тыл Волховского (на север), так и в тыл Калининского (на юг) фронтов. К этому следует добавить пресловутую станцию Лычково, которую немцы удерживали в течение года. В связи с этим заметим, что немногие железнодорожные станции в Великую Отечественную удостаивались персонального упоминания в директивах Ставки Верховного главнокомандования. Обладание этой станцией позволяло противнику перерезать железную дорогу Валдай – Старая Русса, что, в свою очередь, создавало серьезные проблемы в снабжении войск Северо-Западного фронта, особенно в период распутицы. А вот экономическая ценность Демянского района сама по себе была относительно не велика.

Стабилизация положения 2-го армейского корпуса вермахта после появления, так называемого Рамушевского коридора, равно как и ведение противником упорных боев по его расширению, продемонстрировали, что ситуация пришла в состояние, скажем так, устойчивого равновесия. Войска Северо-Западного фронта Красной армии не могли ликвидировать плацдарм, но и соединения 16-й армии вермахта не имели возможности полностью ликвидировать угрозу «закупорки» коридора, пробитого к окруженным.

При этом к удержанию оборонительного периметра образовавшегося Демянского выступа немцы вынуждены были привлечь до десятка пехотных дивизий, имевших большой боевой опыт и кадровый личный состав. При этом вряд ли к осени 1942 года кто-то из немецких генералов реально рассчитывал на крупный оперативный успех на Северо-Западном направлении.

В условиях, когда фланги сталинградской группировки прикрывались соединениями из армий сателлитов Германии, а кадровые дивизии вермахта под Ленинградом постепенно сменялись «внутренними румынами» – авиаполевыми соединениями рейхсмаршала Геринга, 10 кадровых дивизий имели неизмеримо большую ценность, чем символичное «тевтонское упорство» (или «упрямство» – кому как больше нравится), в удержании Лычково. Но именно по идеологическим причинам командование вермахта не могло решиться на оставление плацдарма. Демянск, так же как и Ржев, стал уже не просто точкой на географической карте, а символом нерушимости немецкой обороны, несокрушимой стойкости немецкого солдата и непобедимости германского оружия.

Ну а что же советская сторона? Не удержав периметр кольца окружения, соединения Северо-Западного фронта предприняли несколько безуспешных попыток ликвидировать получившийся Демянский «полукотел». Попытки эти были во многом неудачны по причине трудностей со снабжением советских ударных группировок (особенно это касалось 1-й Ударной армии), потому что относительно удобные коммуникации перерезались территорией Демянского плацдарма. При этом нередко после того как очередное советское наступление выдыхалось, незамедлительно следовал немецкий контрудар.

До последних месяцев существования Демянского плацдарма этот маятник колебался в ту или иную сторону. В этой ситуации скорее всего лучшим решением было бы всемерное укрепление нашей обороны в районе Рамушевского коридора, чтобы не дать противнику вывести из-под действенного огня советской артиллерии единственное шоссе, по которому, собственно, и снабжался 2-й армейский корпус. Тем не менее выбор был сделан в пользу наступательного образа действий. В стратегическом плане в конце концов проиграл вермахт, но за этот проигрыш заплатили своими жизнями десятки и десятки тысяч красноармейцев.

ВОЙНА В КАРЕЛИИ

Примером того, как одна из противоборствующих сторона вынуждена сознательно действовать неоптимальным способом, является ситуация, сложившаяся в Северной Карелии после завершения активной фазы боевых действий осенью 1941 года и продолжавшаяся до осени 1944-го. К середине 1943 года, по немецким же оценкам, это был единственный участок советско-германского фронта, где численность немецко-финских войск была больше, чем противостоящих им советских. Считалось, что между Ледовитым океаном и Ленинградом 270 тыс. красноармейцев сковывают 205 тыс. немецких горных егерей и 350 тыс. солдат финской армии. При этом Финляндия всячески пыталась сократить свое присутствие в этом районе, соответственно при этом всемерно усилив присутствие немецкое. Затруднительно сказать, насколько справедливы приведенные выше расчеты, но тут важен сам факт появления такой оценки.

Насколько важным было удержание районов Кандалакши и Лоухи именно для германского командования? Уже опыт летне-осенней кампании 1941 года показал, что сил, которые мог выделить вермахт на каждое обособленное операционное направление в Северной Карелии, было недостаточно для нанесения войскам Красной армии решительного поражения. А в случае «нерешительного» поражения советское командование, используя рокадную по отношению к линии фронта Кировскую железную дорогу, могло вовремя перебросить на угрожаемый участок подкрепления, достаточные для локализации успехов противника. Особой экономической ценностью удерживаемые 36-м армейским и 18-м горным корпусами районы Северной Карелии не обладали. Естественно, за исключением района Петсамо–Киркенес с его никелевыми и железорудными горными разработками. Базирование на аэродроме Алаккурти штурмовой и бомбардировочной авиации, использовавшейся для нанесения ударов по Кировской железной дороге, конечно, было приятным бонусом. Но не настолько, чтобы оправдать сидение в тундре и тайге 200-тысячной группировки.

То, что вермахт, даже терпя поражения на других участках фронта, не снял с его северного участка ни одного соединения, объясняется просто. Финские «младшие братья по оружию» после Сталинграда стали весьма интенсивно искать пути для скорейшего выхода из войны. Тот факт, что иногда эти мирные устремления использовались финнами для шантажа своего старшего партнера по союзу, сути дела не меняет. Именно из-за политических соображений Германия не могла оставить ставшие бесперспективными в военном отношении районы Северной Карелии. Решилась эта проблема также не военным, а политическим путем – перемирием Финляндии с Советским Союзом и вытекающими из условий перемирия обязательствами финнов по удалению всех немецких войск со своей территории.

БЛОКАДА ЛЕНИНГРАДА

Ну и напоследок. При подготовке статьи авторы довольно долго не могли решить, относить ли к оперативному тупику блокаду Ленинграда или же нет. Если смотреть на фактическую канву событий, то сражения в Шлиссельбургском выступе очень схожи с попытками ликвидации Демянского плацдарма. Тот же маятник из наступлений и контрударов. Тем более что в зарубежных исследованиях проводится мысль о ничтожности военно-экономического значения Ленинграда в 1942–1943 годах. Однако внешняя схожесть ситуаций и лукавость относительных цифр не должны вводить в заблуждение, заранее определяя выводы исследования.

Итак, можем ли мы считать военно-экономическое значение только в процентах от общего выпуска танков, самолетов, пушек в стране, как это делают некоторые иностранные историки? Наверное, да, можем, но при этом нельзя не учитывать и тот факт, что даже в кольце блокады Ленинград оставался крупным центром судостроения. Причем таким, который мог строить боевые корабли практически любого класса. И в отличие от, например, Николаева оставался таковым на протяжении всей войны. Город, несмотря на войну, блокаду и эвакуацию, сохранил свой научный и инженерный потенциал, позволявший выпускать уникальную продукцию даже и в условиях полного окружения.

Далее. Ленинград оставался единственной базой Краснознаменного Балтийского флота (КБФ). Сдача города автоматически означала уничтожение кораблей. Немцы несколько преувеличивали потенциальные возможности КБФ, но в данном случае это только увеличивало его значимость. В противном случае те две сотни кораблей и судов, что перекрывали весной 1943 года минами и сетевыми заграждениями устье Финского залива от советских подводных лодок, вполне могли быть использованы кригсмарине в другом месте. И этих мест на различных театрах войны было более чем достаточно.

Даже только эти факты позволяют судить, что для советской стороны был неприемлем любой вариант действий, подразумевавший прекращение попыток снятия блокады, а для командования вермахта, в свою очередь, – ее (блокады) прекращения. Таким образом, вряд ли уместно говорить о блокаде Ленинграда как об оперативном тупике.

Завершая свой рассказ о «тупиках войны», хочется еще раз напомнить два достаточно известных изречения прусского военного теоретика генерала Карла фон Клаузевица. Первое – «Война есть не что иное, как продолжение политики, с привлечением иных средств». И второе – «Военное дело просто и вполне доступно здравому уму человека. Но воевать сложно». Справедливость обоих этих утверждений лишний раз и подтверждает рассказ о «тупиках» военного планирования.