Игорь Максимычев
Фото Reuters
Отмена правительством ГДР 9 ноября 1989 года запретительного режима посещений Западного Берлина гражданами республики – одно из событий недавнего прошлого, которые обросли за истекшее время целой кучей мифов. Четверть века спустя после исчезновения ГДР с политической карты Европы очернение всего, что связано с ее существованием, остается государственной доктриной властей объединенной Германии. Официальная интерпретация того, что произошло в этот день (вернее, ночь) на линии секторального разграничения в Берлине, состоит в том, что волна состоявшейся в ГДР народной революции опрокинула стену, разделявшую долгих 28 лет западную и восточную части города. Ежегодно 9 ноября отмечается как День падения Берлинской стены. Однако этот миф остается только мифом: он не соответствует исторической действительности.
До 9 ноября снос стены не входил в число лозунгов массовых манифестаций, проходивших в ГДР с призывами демократизировать политическую жизнь республики. Большинство демонстрантов сознавали риски, связанные с попытками раскачать ситуацию в Берлине, где в клинче непосредственно сходились интересы ведущих участников мировой политики и обеих сильнейших военных коалиций современности – НАТО и Варшавского договора. Память о прошлых берлинских кризисах была еще очень свежа. Демонстранты выдвигали требование более общего характера – обеспечить свободу поездок, что подразумевало: убрать излишние препоны для посещений Западной Германии, где у многих граждан ГДР были родственники. Сроков для реализации такого требования не называлось, однако руководство республики сознавало, что медлить с этим не следует. Тем не менее ни о какой революции в ГДР тогда говорить не приходилось – не было речи не только о ликвидации республики, но и об отказе от социалистического пути развития. Первая цветная революция в Европе началась уже после открытия стены, когда с Запада в ГДР хлынул поток носителей идеи германского единства. Что же касается физического слома стены, то она продолжала стоять как ни в чем не бывало и после 9 ноября. Последовательный демонтаж начался много позже и завершился лишь в 1991 году, то есть уже после исчезновения ГДР.
В действительности же 9 ноября произошло административное недоразумение с далеко идущими последствиями. В этот день руководство ГДР самостоятельно приняло решение предоставить всем своим гражданам неограниченное право выезжать за пределы республики и временно, и на постоянное жительство при уведомительном порядке оформления в ближайшем полицейском отделении выездной отметки в паспорте. В тексте решения не было сделано различия между государственной границей ГДР–ФРГ и линией секторального разграничения в Берлине. Это было грубой ошибкой, так как их международный статус был совершенно разным. В соответствии с соглашениями военного и послевоенного периода поддержание стабильности и безопасности в Берлине входило исключительно в компетенцию четырех держав – Советского Союза, США, Великобритании и Франции. ГДР была обязана заранее информировать СССР о том, что принимаемое ею решение затрагивает берлинскую проблематику. Вряд ли СССР стал бы возражать по существу: в перестроечной Москве не было сторонников сохранения стены, особенно после того как 18 октября строитель стены Эрих Хонеккер лишился всех своих постов. Но Москва наверняка попросила бы дать пару дней для консультаций с остальными членами «четверки» ввиду неизбежности массового наплыва в Западный Берлин переселенцев и посетителей из ГДР сразу после публикации решения – для подготовки приема там «братьев с Востока» в таком объеме нужно было время. Как раз второй ошибкой авторов текста было отсутствие периода подготовки вступления решения в силу – оно должно было начать действовать завтра же, 10 ноября, одновременно с публикацией текста. Уже поэтому осложнения оказались неизбежными.
Они начались с того, что оглашение решения о новом порядке выезда из ГДР состоялось преждевременно, причем на транслировавшейся по телевидению пресс-конференции, посвященной совсем другому событию. На вопрос журналистов, когда постановление вступит в силу, ответ был категорическим, но неточным: «Немедленно!» В результате непростительной информационной неразберихи погранохрана ГДР на линии секторального разграничения не получила информации о вводимых изменениях режима. Для пограничников продолжали действовать старые инструкции, которые предписывали «тащить и не пущать». Перед контрольно-пропускными пунктами стены собрались толпы народа, и дело едва не дошло до силового разгона людей, настаивавших на выполнении правительственного постановления. В конечном счете один за другим КПП стали вообще прекращать контроль за движением через линию разграничения, которая на несколько дней и ночей как бы прекратила свое существование. Затем контроль был восстановлен, но реализация решения властей республики об упрощении условий въезда и выезда стала все равно именоваться «падением Берлинской стены».
Впрочем, надо признать, что после упомянутых событий у Берлинской стены уличные демонстрации, на которые оказывалось сильнейшее влияние из Западной Германии, действительно стали диктовать дальнейшее политическое развитие в ГДР в направлении ее упразднения. Этим объясняется, что перешедшая в результате парламентских выборов 18 марта 1990 года под власть оппозиции республика просуществовала лишь чуть больше полугода, хотя новым властителям очень не хотелось снова погружаться в безвестность, из которой они только что вынырнули. Никаких референдумов относительно объединения Германии не проводилось.
