Дмитрий Квон
Фото Reuters
6 и 9 августа этого года исполняется 70 лет атомным бомбардировкам Хиросимы и Нагасаки. Эти бомбардировки бесспорно можно отнести к одной из самых страшных катастроф прошедшего века даже в сравнении с ужасами двух мировых войн. Уничтожить за два дня 300 тыс. человек столь бездумно и бессмысленно – подобное даже на полях фактически закончившейся к тому времени Второй мировой трудно было вообразить.
Таким оказался результат атомной гонки, точнее, трех атомных проектов, осуществление которых началось в разгар войны в США, Советском Союзе и гитлеровской Германии. Как известно, два первых закончились успешным созданием атомной бомбы, третий же не кончился ничем, и не потому, что Германия капитулировала, а совсем по другой причине. Об этом и пойдет разговор ниже.
Начнем с самого успешного и наиболее известного публике Манхэттенского проекта, инициированного не в последнюю очередь знаменитым письмом Альберта Эйнштейна президенту США Рузвельту. Письмо, написанное Эйнштейном по инициативе физиков Лео Сцилларда и Юджина Вигнера, призывало правительство США вплотную заняться разработкой атомной бомбы ввиду опасности разработки подобного оружия фашистской Германией. Вот его концовка: «Мне известно, что Германия в настоящее время прекратила продажу урана из захваченных чехословацких рудников. Такие шаги, быть может, станут понятными, если учесть, что сын заместителя германского министра иностранных дел фон Вайцзеккер прикомандирован к Институту кайзера Вильгельма в Берлине, где в настоящее время повторяются американские работы по урану».
И проект стартовал. В нем приняли участие практически все выдающиеся физики США, начиная с Энрико Ферми и кончая Робертом Фейнманом. Большинство из них, уже упомянутые Ферми, Сциллард и Вигнер, Эдвард Теллер, ставший затем отцом водородной бомбы, Ханс Бете, Отто Фриш и другие эмигрировали в Америку, спасаясь от фашистских режимов в Италии и Германии. Именно ненависть к фашизму двигала многими из них. И, начавшись в 1942 году, Манхэттенский проект буквально за три года завершился созданием атомной бомбы, первое испытание которой было проведено в июле 1945-го.
К этому времени Германия уже капитулировала, а капитуляция Японии была только вопросом времени. Но азартное желание попробовать, увидеть в деле творение своих рук было уже невозможно остановить. Да к тому же оно подталкивалось воинственным энтузиазмом военных. Хиросима и Нагасаки были обречены, и бомбы были сброшены. Вот так все и произошло. Ученые самой свободной страны мира начали с борьбы с германским фашизмом, а кончили уничтожением тысяч ни в чем не повинных людей.
Столь же просто обстояло дело у проекта СССР. Его исполнители были полны уже советского энтузиазма борьбы с американским империализмом. И они с таким же, как и американские физики, азартом и с небольшой шпионской помощью тоже создали спустя четыре года после американцев атомную бомбу. Слава богу, война с американским империализмом оказалась холодной, и бомбу уже испытывали только в степях Казахстана. Но при этом прогнали тысячи ни о чем не подозревающих солдат через поле, выжженное атомным взрывом.
И творцы американской, и творцы советской атомных «сказок» плохо осознавали, какое чудовищное оружие уничтожения всего живого они с таким азартом и героическим энтузиазмом сотворили.
Ничего похожего на азарт и энтузиазм американских и советских физиков не испытывали основные участники германского проекта, в частности Вернер Гейзенберг и Карл Вейцзеккер, упомянутый в письме Эйнштейна чуть ли не как главный источник германской атомной опасности. Надо заметить, в 1939 году (время написания письма Эйнштейна) немецкие физики были ничуть не дальше американских в решении атомной задачи, хотя бы потому, что именно Отто Ган открыл расщепление урана в конце 1938 года. Но у них ничего не вышло.
Точнее всего об этом написано в воспоминаниях того же Гейзенберга «Часть и целое»: «Несмотря на эту неудачу моей копенгагенской миссии (не нашедшая понимания Нильса Бора попытка Гейзенберга обсудить возможность создания атомной бомбы и связанных с этим опасностей. – «НГ») для нас, то есть для членов «уранового клуба» в Германии, ситуация была очень простой. Правительство решило (в июне 1942 года) продолжать работы над проектом лишь в скромных масштабах. Приказа попытаться построить атомную бомбу дано не было. У физиков не было со своей стороны никаких причин стремиться к пересмотру этого решения». И германский фашизм не получил атомную бомбу.
Такой же разной была реакция на бомбардировки японских городов американских и немецких физиков. У первых более всего впечатляет восклицание Энрико Ферми: «Не надоедайте мне своими терзаниями совести. В конце концов это превосходная физика!» Только потом ко многим из них, включая Ферми, пришло отрезвление и сознание того, что они натворили. Но это было потом. Немцы же сразу осознали весь ужас случившегося.
Снова обратимся к воспоминаниям Гейзенберга: «Понятно, что всех больше был поражен Отто Ган. Расщепление атома было его самым значительным научным открытием, оно явилось решающим и никем не предвиденным шагом в атомной технике. И вот теперь этот шаг уготовил ужасный конец целому большому городу с безоружными людьми, большинство которых чувствовало себя невиновными в войне. Потрясенный и разбитый, Ган ушел в свою комнату, и мы всерьез опасались, что он что-то сделает с собой».
В общем, человек не ведает, что творит, не только ковыряя в носу, но и в самых своих гениальных прозрениях. Поэтому он обречен.
Дарья Гармоненко 