Алексей Фененко
Фото Reuters
Министр обороны ФРГ Урсула фон дер Ляйен на днях сообщила, что Германия собирается впервые с 1990 года увеличить численность своих вооруженных сил – с нынешних 185 тыс. до 200 тыс. Одновременно к 2023 году число гражданских специалистов в Бундесвере должно увеличиться с 56 тыс. до 60 тыс. человек.
Заявление фон дер Ляйен не противоречит Московскому договору 1990 года, который ограничил численность Бундесвера в 370 тыс. человек. Интереснее другое. Шаги Германии в военной сфере согласуются с американскими инициативами. Еще в апреле на саммите ведущих стран НАТО в Ганновере президент Барак Обама призвал канцлера Ангелу Меркель расширить участие Бундесвера в ротации подразделений НАТО, которые будут размещены на восточном фланге альянса – в странах Балтии, Польше и Румынии. Вашингтон рассчитывает на то, что Германия и Британия предоставят для этой цели солдат и военную технику.
Все это вписывается в общий контекст американо-германских отношений, который сформировался в последние три года. На Мюнхенской конференции в 2014-м президент ФРГ Йоахим Гаук заявил о «новой роли Германии в мире». «И как раз в те времена, когда США не могут давать больше и больше, Германия и ее европейские партнеры должны сами взять большую ответственность за свою безопасность», – указал он. О намерении усилить «интернациональную роль» Германии заявили тогда министры обороны и иностранных дел ФРГ. Эти инициативы поддержали госсекретарь Джон Керри и тогдашний глава Пентагона Чак Хейгел, которые призвали к «трансатлантическому ренессансу».
Украинский кризис подтвердил, что между США и Германией существует высокая степень взаимодействия: от совместного введения санкций против России до поддержки Белым домом действий Меркель в рамках «нормандской четверки». В ходе сирийского конфликта Берлин также отказался от взаимодействия с Россией по вопросам нанесения авиаударов по позициям «Исламского государства» (запрещенная в РФ террористическая группировка). Немецкая сторона поддержала на Уэльском саммите НАТО (сентябрь 2014 года) проект расширения военного присутствия на территории восточноевропейских членов альянса. Кабинет Меркель также выступает в поддержку американского проекта Трансатлантического партнерства, предусматривающего создание зоны свободной торговли между ЕС и США. В общем, в Берлине согласны взять на себя роль ключевого младшего партнера Вашингтона в Европе.
Глава Пентагона Эштон Картер запросил у сената увеличение оборонных расходов на нужды «сдерживания России» до 3,4 млрд долл. в 2017 финансовом году. Но концептуальные основы новой стратегии сдерживания России были заложены в 2013-м. Тогда ведущие аналитические центры США опубликовали работы, в которых призвали переложить часть функций по сдерживанию КНР и России на региональных партнеров Америки. В первом случае ими должны были выступать Австралия, Новая Зеландия, Филиппины, Вьетнам и Япония. Во втором – страны Восточной Европы и Скандинавии, Турция и Германия. С тех пор американская дипломатия стала поддерживать шаги по усилению военного потенциала Японии и Германии. Первая получила право использовать свои вооруженные силы за пределами Японского архипелага, вторая – усилить свои ВС и присутствовать в странах Восточной Европы в рамках общей стратегии НАТО.
Такой курс был с пониманием встречен в Берлине. В немецком истеблишменте есть две условные партии. Одна из них считает, что нужно сделать Германию мировой державой. Это была партия, к которой принадлежали канцлеры Гельмут Коль и Герхард Шредер, которые понимали, что такой подход требует дружбы с Россией. До сих пор Германия – страна с ограниченным суверенитетом. Им нужен был пересмотр Московского договора 1990 года, а без хороших отношений с РФ это невозможно.
Но есть и другая партия, которая считает, что приоритет Германии – это хозяйственное освоение Восточной Европы, взаимодействие с Польшей, Прибалтикой, Украиной. (Любопытно, что граница «Восточного партнерства» почти в точности повторяет границу немецкой экспансии на восток по Брестскому миру 1918 года.) Эта партия объективно ведет к конфликту с Россией, и Меркель – ее яркий представитель. Конечно, выступая вместе с Прибалтикой, Польшей и Украиной, Германия сама становится еще одной антироссийской страной Восточной Европы. Такая Германия стала бы естественным лидером возрождаемого американской дипломатией антироссийского «санитарного кордона» в Восточной Европе.
Обвал российско-германского партнерства стал чувствительным ударом для Москвы. На протяжении 20 лет Германия была для нас не просто ключевым европейским партнером и посредником при ведении дел с США. В Москве были сильны надежды (пусть не всегда четко артикулируемые), что Германия возродится в качестве великой державы на антиамериканской основе или по крайней мере в качестве противовеса США. В Москве приветствовали и претензии Берлина на роль локомотива европейской интеграции, и растущую активность немецкой дипломатии на Ближнем Востоке. Еще большие симпатии в России вызывала координация усилий Берлина и Парижа, их заявка на формирование системы «европейской безопасности» без участия атлантических держав – Британии и США.
Эти надежды опирались на аналогию с историей объединения Германии. Уход России из Европы после Крымской войны дал фору Пруссии, которая при поддержке Александра II создала Германскую империю. Россия, в свою очередь, получила возможность играть на противоречиях между Германией, с одной стороны, Великобританией и Францией – с другой. Речь, разумеется, не шла о дословном повторении истории 1860-х годов. Однако выстраивание российско-германского партнерства как альтернативы НАТО (шире – американскому присутствию в Европе) показывало, что Кремль хочет видеть в Германии конкурирующий с США центр силы.
Трансформация Германии в опору сдерживания России закрывает перед российской дипломатией такое окно возможностей. Однако она закрывает и для Берлина возможность усилить свое политическое влияние, так как ФРГ растворяется в обновленном Трансатлантическом партнерстве. Кабинет Меркель считает такие жертвы оправданными, но согласится ли с этим будущее правительство Германии, которое рано или поздно придет ему на смену?
