Алексей Фененко
Фото пресс-службы МО РФ
Российскую позицию в Арктике скорректировал демарш Дании. Королевство официально отклонило предложение России начать переговоры о возможности ускорить принятие решения в ООН по взаимному расширению арктического шельфа. На протяжении последних двух лет Москва и Копенгаген вели переговоры о разграничении спорных шельфовых зон в районе Северного полюса, на которые претендуют как на продолжение подводного хребта Ломоносова. Российско-датское соглашение ускорило бы признание их заявок на соответствующие участки континентального арктического шельфа в Комиссии ООН по континентальному шельфу. Однако Дания отказалась решать вопрос на основе двусторонней договоренности.
За минувшие 15 лет нашей стране не удалось найти стратегического партнера в Арктике. Российско-канадские переговоры провалились зимой 2002 года из-за проблемы принадлежности Северного полюса. Мурманский договор дал трещину осенью 2011 года, когда Норвегия отказалась признавать эксклюзивные права России на Северный морской путь и начала выдавливать российских рыбаков со Шпицбергена. США не признают ни системы секторального деления Арктики, ни российских особых прав на Северный морской путь, Восточно-Сибирское море и архипелаг Де Лонга. Ситуация осложняется тем, что все эти четыре арктические страны – члены НАТО, которые координируют позиции друг с другом.
Впрочем, это не значит, что мы не сможем обрести союзников в арктическом вопросе. Естественные партнеры России находятся в Антарктике. Чтобы заручиться их поддержкой, России стоит скорректировать свою позицию по этому континенту.
В первой половине прошлого века восемь стран – Великобритания, Австралия, Новая Зеландия, Франция, Германия, Норвегия, Аргентина и Чили – заявили о намерении присоединить к себе участки Антарктиды. Договор об Антарктике 1959 года, разработанный СССР и США, блокировал их устремления. Этот документ запретил объявлять государственный суверенитет над любой частью антарктической территории и вести военную деятельность, включая ядерные испытания. Эти положения подтвердила серия международных конвенций 1980-х годов, которые ввели мораторий на добычу антарктических полезных ископаемых и биоресурсов части Южного океана.
Режим интернационализации Антарктики и Южного океана выгоден Соединенным Штатам. (Только в приантарктических водах теоретически можно создать военно-морские базы, альтернативные американскому преобладанию в Южном полушарии.) Россия, напротив, не получает никаких ощутимых дивидендов от этого режима. Единственное исключение – свобода научной деятельности в Антарктике. Однако ее можно вести на основе двусторонних соглашений с дружественными странами, например с Францией или Аргентиной.
Зато изменив позицию по Антарктике, Россия сразу откроет для себя целый спектр возможностей. Во-первых, США не смогут обвинять Россию в непоследовательности в арктическом и антарктическом вопросах. Москва будет твердо отстаивать позицию раздела всех приполярных пространств по секторальному принципу.
Во-вторых, американская дипломатия лишится возможности апеллировать к «антарктическому прецеденту» в вопросе интернационализации Северного Ледовитого океана. Российским дипломатам, напротив, не придется доказывать разницу между Северным Ледовитым и Южным океанами.
В-третьих, России будет легче защищать свои эксклюзивные права на Северный морской путь и внутренние арктические моря. «Исторические владения» антарктических держав (которые СССР, кстати, собирался признать еще в 1940-х годах) могут послужить хорошим прецедентом для Арктики.
Наконец, Россия может получить большое число союзников в арктическом вопросе, прежде всего в Латинской Америке. Не исключены консультации между Россией и Новой Зеландией, учитывая в целом позитивный характер наших отношений с этой страной. Проблема раздела Антарктики может стать повесткой российско-французского и российско-британского диалога. России при этом необязательно денонсировать Договор об Антарктике 1959 года. Москва вполне может начать консультации с потенциальными антарктическими державами о признании их особых интересов в Антарктике.
Большой интерес представляет бразильский прецедент 1986 года – объявление о наличии у страны «зоны интересов» в Антарктике без формального присоединения к ней соответствующей территории. Небезынтересна и французская инициатива 2010 года о создании «антарктических заповедников» под опекой определенных стран. Если Франция создаст подобный «заповедник» на Земле Адели, а Британия – на Земле Георга V, это будет косвенным признанием их территориальных претензий в Антарктике. Россия может также поставить вопрос о ревизии Мадридского протокола 1991 года, который блокирует ведение хозяйственной деятельности в Антарктике.
Москве, конечно, следует предпринимать такие шаги не в качестве одностороннего подарка, а при выполнении антарктическими странами целого ряда условий. Речь идет, во-первых, о заявлении о поддержке позиции России в арктическом вопросе. Во-вторых, о заявлении о признании российских прав на советский арктический сектор. И в-третьих, о совместном заявлении о взаимном признании исторических претензий сторон в Арктике и Антарктике.
Представляется, что многие из антарктических держав охотно пойдут на обсуждение такого формата отношений. То есть союзников в борьбе за Арктику Россия найдет в Антарктике.
