Юрий Паниев
Пьер Леви уверен, что во Франции нет русофобии.
Фото Константина Ремчукова
Посол Франции Пьер ЛЕВИ в начале августа завершает свою миссию в России. Перед отъездом из Москвы он дал эксклюзивное интервью заведующему отделом международной политики «НГ» Юрию ПАНИЕВУ, в котором рассказал о неординарности работы в период пандемии COVID-19 и специальной военной операции РФ в Украине, признался в любви к русской культуре и оценил будущее франко-российских отношений.
– Господин Леви, ваше пребывание в Москве совпало со вспышкой пандемии COVID-19 и обострением украинского кризиса, которое выразилось в объявлении Москвой СВО. Как это отразилось на вашей работе?
– Я приехал в январе 2020 года и проработал в России четыре с половиной года, что довольно долго для дипломатической миссии. Впрочем, за это время я прожил не более двух месяцев нормальной жизнью. Очень скоро, в марте, мы столкнулись с пандемией, а затем наступило 24 февраля 2022 года. Оба эти события не могли не усложнить мою работу. Поэтому я уезжаю из Москвы со смешанными чувствами. С одной стороны, с печалью из-за того, как эти события сказались на франко-российских отношениях. Многие совместные проекты были либо приостановлены, либо отменены. С другой стороны, с удовлетворением, потому что, во-первых, Россия для меня – давняя мечта. Запомнятся, конечно, мои контакты с россиянами, путешествия по вашей стране. Во-вторых, из-за того, как я выполнял свою работу в столь сложных условиях. Но, как говорится, «Рeace is my business». Я пользовался доверием своих властей. Всему тому, что мы делаем, пишем и анализируем, уделяется огромное внимание в Париже и Брюсселе. Добавлю, что я работал в Москве с замечательной командой наших дипломатов.
– Поддерживали ли вы контакты с российскими чиновниками высокого уровня, кроме сотрудников Министерства иностранных дел, куда вас периодически вызывали?
– На протяжении всей своей миссии, несмотря на известный неблагоприятный контекст, я старался сохранять контакты. Мне повезло, потому что я работал в 2020–2021 годах и смог установить уважительные отношения с представителями Кремля, администрации президента РФ, Министерства иностранных дел.
Но ситуация изменилась, и поддерживать контакты стало намного сложнее. Да, меня часто вызывали в МИД. Я сожалею о том, что это не стало поводом для возможности вести настоящую дипломатическую дискуссию. Даже при очень серьезных политических разногласиях очень важно сохранять профессиональные контакты. Знаете, когда в отношениях все плохо, первый рефлекс – отозвать послов. Этот вопрос, конечно, встал после начала СВО. Но я считаю, что этого делать нельзя ни в коем случае. На мой взгляд, чем хуже ситуация в отношениях, тем востребованнее подлинная дипломатия. Это особенно верно, что касается предстоящего периода.
– В октябре исполняется 100 лет установлению дипломатических отношений между нашими странами. Допускают ли в Париже разрыв отношений, которые в Москве всегда считались образцом связей с Западом?
– Касаясь франко-российских отношений, следует иметь в виду, что есть, с одной стороны, официальные отношения, а с другой – связи между людьми. Теплые отношения между народами Франции и России – исторические. Я в этом убедился в России. И во Франции нет никакой русофобии, если пользоваться терминологией официальной пропаганды. В случае же официальных отношений очень важно перечитать все страницы истории – как светлые, так и темные. Каждая страна должна проделать эту работу. Я не наивный. Я знаю, что историей можно воспользоваться в политических целях – как в России, так и в других странах. Конечно, были между нашими странами кардинальные разногласия, но мы выступили союзниками в годы Второй мировой войны и совместно строили международный порядок в лице Организации Объединенных Наций в 1945 году, который, к сожалению, сейчас находится в очень плохом состоянии. Вопрос такой – сможем ли мы, помимо нынешнего противостояния и того, что происходит в Украине, что-то перестроить и приспособить международную систему. Кстати, что касается многополярности, то она существовала и до февраля 2022 года. Франция и до этих событий предлагала способы улучшить международную систему и коллективные действия на благо мира и безопасности. Это ключевой вызов.
– Президент Франции Эмманюэль Макрон сравнительно долгое время стремился играть посредническую роль в урегулировании конфликта в Украине. Предпринимает ли сейчас Париж по дипломатическим каналам какие-либо попытки вновь стать медиатором?
– В первый период моей работы в России Франция играла передовую роль в попытках урегулировать кризис. Некоторые страны нас критиковали за это, мол, даже не стоит взаимодействовать с Москвой. Но Париж настаивал на своей особенно активной роли в этом вопросе. Это была последовательная позиция, целью которой являлось решение вопросов, касающихся мировой стабильности и безопасности. Когда же конфликт вступил в вооруженную стадию, президент республики выступил за обеспечение безопасности в Европе и поддержку Украины – военную, политическую и гуманитарную. За это Франция подверглась критике уже со стороны российских властей. Если посмотреть вперед – в случае достижения режима прекращения огня или ведения мирных переговоров, Франция захочет участвовать в процессе как на национальном уровне, так и в рамках ЕС или НАТО. Нужно, чтобы ситуация вернулась к соблюдению международного права и Устава ООН, а также чтобы были учтены озабоченности украинцев, европейцев и Франции по вопросам безопасности. Мы убеждены, что противостояние между Россией и Украиной намного шире. Это угроза для безопасности Франции и всей Европы. Полагаю, что в какой-то момент возникнет спор о том, как взаимодействовать с Россией. Есть страны, которые заявят, что не хотят иметь с Россией никаких дел, усилят сдерживание и минимизируют торговые связи. Возможно, и в России будут доминировать идеи на сворачивание сотрудничества с Западом, то же бинарное видение. Франция, полагаю, не будет придерживаться таких позиций, а будет сторонницей курса на разработку механизмов для диалога и снижения конфронтации. Это последовательная позиция – Франция не видит мир в черно-белых тонах. Но до этого, к сожалению, пока далеко.
|
|
Заявление Эмманюэля Макрона (на фото) о готовности отправить военных в Украину – лишь гипотеза в рамках общих дебатов, уточнил посол Франции в РФ Пьер Леви. Фото Reuters |
– Чтобы все было предельно ясно, должен подчеркнуть, что Франция не воюет с Россией. То, о чем сказал президент в феврале, – это гипотеза в рамках общих дебатов, стратегическое мышление. Речь ни в коем случае не шла об отправке воюющих подразделений в Украину, а об отправке инструкторов в надлежащее время. С Украиной целый ряд стран, включая Францию, подписали двусторонние соглашения о гарантиях безопасности. И к идее президента Макрона пока не вернулись.
– А теперь болезненный вопрос для Франции. Не стал ли поводом для охлаждения наших отношений вывод войск Франции из региона Сахеля, в чем в Париже обвиняют Москву?
– Прежде всего Африка – огромный континент, который открыт разным видам сотрудничества. Франция никогда не считала Сахель своей вотчиной. Она присутствовала в странах региона, кстати, по их запросу, оказывая содействие развитию и искоренению терроризма. И Франция по-прежнему оказывает значительную помощь. Но там в последнее время произошли государственные перевороты и был взят курс на сотрудничество с Россией, которая действовала преимущественно через группу «Вагнер». Что действительно болезненно для Франции, как вы сказали, так это то, что выбор ряда этих стран может оказать негативное воздействие на борьбу с терроризмом, их контроль над собственными природными ресурсами и суверенитет. Не стоит быть наивным, это тоже почва для конфронтации с другими странами, присутствующими в регионе.
– В России, несмотря на уход ряда компаний, все еще работают многие французские фирмы. Насколько они заинтересованы в продолжении сотрудничества с нашей страной?
– Надо сказать о двух важных ситуациях. Компании, деятельность которых подпадает под санкции ЕС, обязаны их соблюдать. Они так и сделали – прекратили свою работу в России. Остальные компании сами решают, насколько им интересен российский рынок, какова их ответственность в отношении нанятых ими сотрудников. И конечно, они не могут пренебрегать таким фактором, как имидж компании. Они сами решают: остаться, уйти или продать свой бизнес российской фирме.
– Что вы можете сказать о присутствии российских компаний во Франции?
– Даже до февраля 2022 года во Франции не наблюдалось активное присутствие российских компаний. Заключались коммерческие сделки в сфере энергетики, а российских инвестиций как таковых вложено было в незначительных объемах.
– Глубокие культурные связи всегда оставались фундаментом российско-французских отношений, несмотря на политические разногласия. На каком уровне сейчас находятся такие контакты?
– Увы, сейчас отношения между государственными культурными учреждениями и организациями отсутствуют. Это раньше наблюдались интенсивные обмены выставками, театрами, музыкальными коллективами. Впрочем, не перестали существовать частные инициативы. Так, французский кинематограф пользуется большой популярностью в России, и новые фильмы здесь демонстрируются. Но это, повторю, частная инициатива российских кинотеатров. Приведу пример организации выставки коллекции братьев Морозовых в парижском Фонде Луи Вьютон в 2021 году. Напомню, что коллекция с большими сложностями добралась до Парижа из-за пандемии. А потом, когда она вернулась в Россию, возник конфликт. Я лично приложил немало усилий, чтобы он разрешился.
– Как обстоит дело с контактами между людьми? Насколько охотно консульство Франции выдает Шенгенские визы россиянам?
– Мы по-прежнему выдаем визы в соответствии с европейскими директивами, что считаю очень важным. Правда, согласно общеевропейским правилам, визы подорожали, а срок их оформления увеличился.
– С какими чувствами вы покидаете Москву? Возможно, вам будет не хватать посещения театров, концертных залов, путешествий по России? Собираетесь ли вы еще раз побывать у нас как частное лицо?
– Если мне дадут визу (смеется. – Ю.П.), то, конечно, с удовольствием приеду в Россию. Когда я в 14-летнем возрасте начинал учить русский язык, впервые увидел портрет Анны Ахматовой и запомнил навсегда. Намного позже я посетил ее квартиру в Санкт-Петербурге, что вызвало у меня бурю эмоций. Мне очень повезло в 2021 году посетить Дальний Восток. Я понял, насколько Россия гигантская страна; был на Камчатке, на Сахалине, во Владивостоке, где увидел надпись «Здесь начинается Россия». Ведь для нас, французов, этот край – наоборот, конец России. Я побывал в доме Репина, в Пенатах, на Финском заливе, на могиле Толстого в Ясной Поляне. Уж не говорю о посещении спектаклей в московских театрах.
– В связи с чем вы стали изучать русский язык, когда вам исполнилось 14 лет?
– Рядом с нашим домом в Париже была хорошая школа, где преподавали русский язык. В те годы это был оригинальный выбор, нас было пятеро на уроках русского языка.
– В заключение хотел бы услышать ваше мнение о том, как вы оцениваете будущее франко-российских отношений.
– Я оптимист и верю в разум. Россия, конечно, страна-континент. Но я считаю, что Россия все-таки европейская страна. И это не просто выход на Европу, у России европейская судьба. Хотя сейчас наши отношения и находятся на очень низком уровне, я верю в европейское будущее России.
