Полное разоружение ничем не лучше милитаризма

В целом содержательная статья Сергея Шойгу "Новая идеология для оборонного комплекса" ("НВО" # 49, 1999 г.) наряду с попыткой систематизировать причины "главных бед российского ВПК" содержит, по нашему мнению, ряд неквалифицированных и даже ошибочных утверждений. Можно было не обращать на нее внимания, если бы она не подавалась как программа политического блока, называющего себя проправительственным и имеющим сильные позиции и влияние в Государственной Думе.

Далеко не бесспорным представляется приводимый в статье тезис о том, что советский ВПК проиграл в гонке вооружений западному из-за "идеологических догм милитаризма", которые поставили наше государство уже на другом историческом отрезке времени в положение "осажденной крепости". Во-первых, советской оборонке постоянно приходилось реагировать то на создание и применение атомной бомбы, то на планы нанесения ядерных ударов по СССР, то на создание блока НАТО в 1949 г. и т.д. Во-вторых, именно СССР неоднократно предлагал по крайней мере перемирие в холодной войне, выдвигал инициативы вплоть до всеобщего ядерного разоружения. Но подвижки в ограничении стратегических и других вооружений стали возможны, когда советский ВПК обеспечил военно-техническую сопоставимость военных потенциалов.

Статья Сергея Шойгу признает сохраняющуюся и сегодня конкурентоспособность российских систем вооружений и военных технологий. Однако не называется другой весьма важный аспект - именно та самая часто упоминаемая в статье "идеология" взрастила и укрепила высочайший научный потенциал, сложнейшие технологии и высококвалифицированные трудовые ресурсы, которые превратились в национальное достояние, стали базовой основой обеспечения стратегической стабильности в мире и гарантировали военную безопасность государства в сложный период холодной войны, навязанной нам Западом.

Так что с ответом на первый извечный российский вопрос "кто виноват?" мы с автором статьи согласиться не можем. "Идеология милитаризма" действительно перешагнула на определенном этапе уровень разумной достаточности, но анализ этой проблемы вне общего исторического, политического, экономического и социального контекстов не только ошибочен, но и может нанести серьезный урон государственным интересам, не говоря уже о тенденциозном психологическом воздействии на российскую общественность. Да и сегодняшняя практика международной жизни отчетливо показывает, что основная борьба между СССР и США лежала отнюдь не в идеологической, а в геополитической плоскости. Вашингтон наглядно демонстрирует стремление нейтрализовать Москву как своего геополитического соперника, настойчиво наращивая свой и без того избыточный потенциал и разрывая путы договоров и соглашений, заключенных в условиях паритета с СССР.

Теперь попытаемся найти в анализируемой публикации ответ на второй, всегда актуальный вопрос "что делать?". К сожалению, прямого ответа на него в статье нет. Весьма поверхностные рассуждения о необходимости скорейшего перевода российского ВПК на мирные рельсы, об экспорте услуг гражданской безопасности и эффективности международной деятельности Министерства по чрезвычайным ситуациям, на наш взгляд, окончательно запутывают читателя в определении наиболее оптимальных и эффективных путей выхода из создавшейся ситуации. И, естественно, возникает простой вопрос: будем ли мы переоснащать свои даже сильно сокращенные Вооруженные силы или же будем совершенствовать только гражданскую оборону и спасательные службы лишь на случай агрессии против России? А если все же будем выполнять планы реформирования армии, у кого и на какие средства станем закупать современные вооружения и военную технику?

Вот здесь-то и важно упомянуть (видимо, автор статьи об этом просто забыл), что на этапе нашей новейшей истории от "избыточного милитаризма" маятник промышленности России качнулся в прямо противоположную сторону со многими разрушительными крайностями, свойственными российскому национальному характеру. Сегодня предпринимаются большие усилия, чтобы была решена задача обеспечения оптимума в этой сфере: какие наши оборонные предприятия должны быть приватизированы, что и сколько необходимо сокращать, какое вооружение необходимо нашей армии и флоту сегодня и какое понадобится завтра (с учетом существующих и прогнозируемых угроз безопасности России), сколько научных и производственных мощностей модернизировать под перспективное оружие и какое их количество держать в резерве на особый период. На наш взгляд, эти задачи гораздо масштабнее и с государственной точки зрения не соизмеримы с теми, которые нашли отражение в статье под громким названием "Новая идеология для оборонного комплекса".

Важно понять, что в любой армии существует взаимосвязанная по множеству параметров система вооружения, и интегрировать в нее "чужеземные" средства крайне сложно, тем более в массовом порядке, не говоря уже о том, что в этом случае мы будем финансировать развитие науки и технологий наших соперников, создавать у них новые рабочие места, одновременно увеличивая свою зависимость.

И наконец, считаем своим долгом остановиться на затронутой автором статьи теме наших взаимоотношений с НАТО. Этот раздел статьи производит впечатление написанного наспех, без предварительной проработки затрагиваемых в ней проблем. Чего только стоит пассаж "...с учетом очевидной исторической бесперспективности милитаризма мы должны оставить расширение НАТО так, как оно есть". Оказывается, нашему активному противодействию расширению Североатлантического блока и географии "силовой ответственности" альянса есть простая и "эффективная" альтернатива. Достаточно лишь вывести натовцев на заключение "международного договора в сфере комплексной гражданской безопасности" - и все проблемы будут решены. Так рассуждать по меньшей мере наивно. А каковы могут быть последствия такого построения российских приоритетов для военной безопасности России - это тема отдельного разговора. По сути, нас не первый раз пытаются убедить в том, что расширение НАТО никому не несет военной угрозы, в том числе и РФ. Так ли это? Или это оборонная недальновидность, которая может иметь для нашей страны крайне негативные последствия? Напомним: для оценки угроз национальной безопасности России важны не декларируемые намерения, а возможности.

Анализируя результаты агрессии против Югославии, натовцы сделали вывод (нет, не о расширении миротворческих, экологических и иных эмчеэсовских возможностей)... о необходимости наращивания военного потенциала, повышения эффективности всей натовской машины. В ходе агрессии они думали вовсе не о сохранении экономического потенциала европейской страны, не о тяжелых экономических и гуманитарных последствиях своих действий. Их главной целью было и есть наказать народ, не лояльный CШA и Североатлантическому союзу.

НАТО не политическая, не миротворческая и не спасательная организация, а военный блок, который не скрывает своего стремления к военно-силовому доминированию не только в Европе, но и за ее пределами (это недвусмысленно выражено в его новой стратегической концепции на XXI век), располагает потенциалом для внезапного нападения и ведения современных военных операций любого масштаба с применением суперсовременных ударных видов вооружений. С Россией в этой области натовские стратеги вряд ли собираются советоваться. Стратегические установки и технологии этого не предусматривают, и последние события на Балканах только подтверждают это. Говорить на равных с нами они будут только при условии, если Россия будет иметь сопоставимый оборонный потенциал и возможности для отражения агрессии. Только тогда будет возможно договариваться о взаимном сокращении военных потенциалов.

В заключение отметим, что нам бы очень не хотелось допустить того, чтобы эра противоборства двух систем, эпоха холодной войны сменилась "эрой силового доминирования США и НАТО". В этом сегодня мы прежде всего видим комплексную угрозу безопасности России, и именно этот процесс нам важно в обозримом будущем сдержать, используя все имеющиеся у РФ политические, экономические, информационные и военные средства.