Виктор Патрушев
Американский флот в качестве основной использует тяжелую торпеду Mk 48. Фото из архива ВМС США
Обострившиеся в связи с кризисом на Украине отношения России с Евросоюзом, НАТО и США еще раз подтверждают правильность принятых военно-политическим руководством (ВПР) страны решений, направленных на модернизацию ВС РФ и их перевооружение на современные образцы вооружений, военной и специальной техники (ВВСТ). В частности, недавно была утверждена программа военного кораблестроения до 2050 года, готовится новая госпрограмма вооружений (ГПВ). Впрочем, как известно, все предыдущие ГПВ стабильно не выполнялись по самым разным причинам. В связи с этим представляется целесообразным рассмотреть проблемные вопросы отечественного подводного кораблестроения.
ПРИЧИНЫ ДОЛГОСТРОЯ
Одной из главных причин срыва сроков выполнения ГПВ в части строительства новых подводных лодок (ПЛ) является продолжительный стапельный цикл строительства, связанный с длительностью сроков изготовления и поставки комплектующего оборудования, в особенности для головных кораблей. Если сроки технологических циклов изготовления достаточно сложно, но возможно сократить, то из-за отсутствия реальной ответственности за срыв сроков для поставщиков комплектующего оборудования наладить дисциплину сроковых поставок в кооперации поставщиков с различными формами собственности и структурно-ведомственной подчиненности весьма затруднительно либо невозможно.
Рыночные отношения, сложившиеся в нашей экономике, весьма далеки от существующих в «старых капиталистических государствах» и больше напоминают базар, где торгуют тем, что упало с дерева, без всяких затрат на создание дикорастущего продукта. Именно в этом таятся корни истинных причин срывов сроков, а не в ошибках планирования или графиков финансирования. Вот почему создание четкой исполнительской дисциплины всей кооперации, участвующей в создании корабля, подкрепленной персональной ответственностью вне независимости от формы собственности участников кооперации, должно стать первостепенной задачей для соответственных федеральных ведомств.
Значительную долю в задержке сроков строительства вызывает стремление заказчика поставлять на головной корабль несерийное новое комплектующее оборудование и вооружение, находящееся в различных стадиях ОКР. А в последующем находится масса обоснований необходимости повторять подобное и в отношении серийных кораблей. При наличии в составе строящегося корабля нескольких десятков ОКР с разными исполнителями можно только разводить руками при каждом случае незавершения ОКР в установленные сроки. Для сокращения общих сроков строительства корабля немаловажное значение имеет сокращение сроков испытаний сдающегося корабля. Целесообразно изменить подход к формированию ТТЗ на новый корабль путем исключения использования в составе корабельного оборудования и систем вооружения образцов, создаваемых по новым ОКР и не принятых на вооружение. С учетом такой ситуации Главкомат ВМФ считает необходимым сократить долю новых создаваемых в рамках ОКР образцов ВВСТ на головных кораблях до 30–40% и размещать на строящихся кораблях только ВВСТ, разработанные заблаговременно, в рамках отдельных ОКР. Насколько удастся Главкомату ВМФ, лишенному функций заказчика, отстоять свою позицию, покажет ближайшее время.
Другой не менее важной причиной длительности сроков строительства серийных кораблей можно считать досадную закономерность в «зимних» отстоях плавающих кораблей и перерывы в их испытаниях на зиму. Это касается в основном бассейна Белого моря. В бытность ВМФ СССР почти все судостроительные заводы, создающие военные корабли, имели сдаточные (достроечные) базы, максимально приближенные к пунктам базирования ВМФ. Даже судостроительные заводы Николаева имели свои сдаточные базы в Севастополе, что позволяло оперативно выполнять программы заводских ходовых и государственных испытаний, не тратя времени на переходы из полигонов испытаний в акватории заводов. На Белом море сохранилась ВМБ, но ее возможности по обеспечению испытаний строящихся и ремонтирующихся кораблей сегодня значительно сократились и недостаточны для решения задачи обеспечения испытаний кораблей в зимнее время (практически с декабря по май). В итоге стремление судостроителей завершить испытания до ледостава выглядит в глазах общественности как следование традиции «сдать к дате» (в данном случае к Новому году).
Корабли же, не завершившие программу испытаний до ледостава, на полгода становятся к заводским причалам, что, естественно, увеличивает продолжительность строительства и сроки оборачиваемости вложенных средств. На первый взгляд судостроительным предприятиям это и выгодно, если не влезать глубоко в экономику, но государству выгоднее сокращение сроков строительства кораблей и ввода их в боевой состав. Заказчик – Минобороны – также заинтересован в этом и может оказать всемерное содействие в предоставлении причалов, жилья и видов обеспечения испытаний в полигонах боевой подготовки незамерзающих морей в зимнее время.
ЭКСПЕРТНЫЙ СОВЕТ
Создание такого сложного комплексного образца вооружения, как корабль (подводная лодка), начинается обычно с определения оперативно-тактической модели его использования (применения), в соответствии с которой определяются необходимые оперативно-тактические требования (ОТТ) к создаваемому образцу вооружения с целью выработки тактико-технического задания (ТТЗ) с необходимыми тактико-техническими данными (ТТД) создаваемого корабля.
Оперативно-тактическая модель применения корабля разрабатывается применительно к задачам, которые он должен решать исходя из условий форм и способов ведения вооруженной борьбы на море при применении сил флота или разнородных сил видов ВС, определяемых требованиями военной доктрины государства.
Какие условия ведения боевых действий прогнозируются для вновь создаваемых ПЛ? Предусматривается ли им возможность пополнять запасы оружия и продовольствия в существующих базах в условиях современной бесконтактной войны с первоочередным уничтожением военной и административно-промышленной инфраструктуры? Понадобятся ли им базы – укрытия либо снабжения в удаленных районах Мирового океана – или мы считаем их разовым (безвозвратным) видом вооружения по принципу «использовал – выбросил»?
Исходя из этих условий должно быть понятно – определяя облик того или иного корабля следует избегать предъявления необоснованных требований как к кораблю в целом, так и к тем образцам вооружения и оборудования, которые планируется размещать на корабле.
Отсюда возникает вопрос о том, кто и как должен участвовать в определении необходимых требований. Несомненно, приоритет принадлежит действующим специалистам органов военного управления (ВУ) и научно-исследовательских учреждений (НИУ) ВМФ и МО РФ, в чьем ведении находятся вопросы разработки ОТТ, ТТЗ, вопросов применения сил и средств в войне и т.д. Но здесь следует не только учитывать последствия «Сердюковской реформы» в части реорганизации органов ВУ и НИУ с практическим разгромом этих генерирующих развитие военной мысли и военно-научного сопровождения НИОКР структур, но и на практике компенсировать ущерб военно-научному потенциалу от этого разгрома. В частности, повысить роль и качество экспертного сообщества, привлекаемого к участию в оценках, предлагаемых к включению в ГПВ и кораблестроительную программу кораблей, корабельного оборудования и комплексов морского вооружения. Из многочисленного отряда офицеров и адмиралов запаса и в отставке можно отобрать достаточное количество высокопрофессиональных специалистов в качестве внештатных экспертов всех уровней.
Примеров несуразностей в подходах к составлению ТТЗ на создание новых подводных лодок предостаточно, но с учетом определенной закрытости этой тематики ограничимся только некоторыми замечаниями, хотя специалистам давно понятно, что именно чрезмерная закрытость тематики подводного кораблестроения ведет к недоброкачественным, а возможно, и недобросовестным разработкам в этой сфере.
Отсюда и чрезмерность, избыточность вооружения и габаритов современных АПЛ. Заведомо проще вместо разработки качественной торпеды компенсировать ее неэффективность количеством торпед или ракет в залпе, то есть количеством торпедных аппаратов (ТА) или пусковых установок (ПУ) до десятка и более. Увеличение числа торпед в залпе, стрельба веером, сектором и т.д. Это способы, которыми подводники в годы Второй мировой войны пытались компенсировать недостаточную эффективность тогдашнего торпедного оружия. С тех пор прошли десятилетия. Американцы сделали правильные выводы и создали единый образец торпеды МК-48, непрерывно модифицируемый, с учетом современных требований (выстрелил и забыл), а у нас – многообразие различных образцов для различных вариантов целей и способов стрельбы, требующих наличия на ПЛ до десятка ТА и ПУ, от чего напрямую зависит стоимость, водоизмещение и сроки строительства корабля-носителя.
ВПРЯЧЬ КОНЯ И ТРЕПЕТНУЮ ЛАНЬ
Организовать весь процесс, связанный с созданием боевого корабля, должен генеральный конструктор КБ-проектанта. На него возлагается ответственность за организацию и четкую работу межотраслевой кооперации, состоящую из нескольких сот поставщиков, проектантов и изготовителей комплектующего оборудования, и завода-строителя. Впрочем, ответственность-то возложена, а вот с правами – незадача. Нет у него рычагов воздействия на недобросовестных и неисполнительных членов кооперации, кроме возможности жаловаться в вышестоящие инстанции (если таковые имеются). Это касается поставщиков и исполнителей в смежных отраслях с другой формой собственности. А тем временем упряжка стоит либо движется в другую сторону.
Времена Советского Союза и тогдашние производственно-экономические отношения, когда за спиной генерального конструктора стояли могущественные министерства, Госплан, ЦК и Политбюро, не вернуть. Поэтому необходимо создание реально действующего в нынешних социально-экономических условиях и «вроде бы рыночных» производственных отношениях нового Положения о генеральном конструкторе. Очень желательно, чтобы оно не было просто гибридом директора проекта – распорядителя и директора-конструктора, а сразу же было подкреплено комплексом реально действующих властно-экономических полномочий.
Где же взять такого генконструктора? Методического руководства по их выращиванию не существует. Генеральный конструктор – штучный товар. Это творец и организатор, который выкристаллизовывается в огне творческой, производственной и научной деятельности. Его выбирает судьба и жизнь. Но это не означает, что он появится сам, из ничего. Необходимо создавать условия для его зарождения, возможности творчества и способствовать его росту, как растят ребенка! Ибо конструктор в течение многих лет созидания корабля, работы над проектом, выпуском РКД с бесконечными увязками, согласованиями, оформлениями решений, вникая в РКМы и контрактную работу с поставщиками и соисполнителями, непосредственно работая в цехах, на стапеле и т.д., и т.д., должен не утратить блеска в глазах, сохранить стремление увидеть на воде свое творение, венец совместной работы ученых, конструкторов и кораблестроителей – построенный боевой корабль.
 |
| Многоцелевые АПЛ типа «Северодвинск» призваны
стать ядром подводных сил российского ВМФ. Фото с официального сайта Министерства обороны РФ |
Необходимо окончательно прекратить практику назначения директоров предприятий из числа коммерческих директоров либо замов по экономике, из менеджеров – специалистов по финансово-экономической работе либо успешных бизнесменов в области биржевой и финансовой деятельности с последующим автоматическим зачислением в генконструкторы. Сегодня стало отчетливо видно, что подобная практика, весьма способствовавшая определенным провалам в развитии ОПК, привела к ситуации, когда до сих пор отсутствуют производства – конкуренты в изготовлении какой-либо технологичной продукции. Это практически превратило в фарс всю систему антикоррупционных конкурсов на поставки комплектующего оборудования. Ибо в существующих рыночных отношениях в отраслях ОПК не наблюдается очередей собственников технологичных предприятий за контрактами на создание новых образцов мелкосерийной продукции. Временные положения по определению списков единственных поставщиков-исполнителей постоянно видоизменяются и не решают проблему.
УНИФИКАЦИЯ, МОДУЛЬНОСТЬ И ПЛАТФОРМА
Следует остановиться и на таком вопросе, как необходимость понимания различия между унификацией и универсализацией.
Морская компонента СЯС в данном материале не рассматривается, а необходимость АПЛ с достаточным боекомплектом дальнобойных крылатых ракет – несомненна, поскольку даже человеку, далекому от военных дел, должно быть понятно: гораздо выгоднее и безопаснее не сбивать ракеты и самолеты противника над своей головой, а уничтожать их носители далеко в океане, то есть до того как ракеты будут выпущены из пусковых установок, а самолеты взлетят с палуб авианосцев. Состояние ПВО и ПРО не позволяет прикрыть все административно-промышленные объекты страны, находящиеся в радиусе досягаемости КР типа «Томагавк» или палубной штурмовой авиации, от ударов с морских и океанских направлений.
Само желание руководства ВМФ унифицировать проекты ПЛ вполне оправдано интересами эксплуатационной надежности, снижения эксплуатационных и сервисных расходов, и необходимостью обучения экипажей по единым эксплуатационным и технологическим документам, инструкциям и методикам. Унификация в первую очередь подразумевает сокращение количества типов агрегатов и механизмов на ПЛ с целью единства процессов обучения, сервисного обслуживания. Перспективен и подход к созданию новых кораблей на базе унифицированных платформ, с насыщением их до потребных боевых качеств необходимыми комплектующими системами и оборудованием модульного типа. Более осторожно необходимо относиться к желанию создать универсальные корабли, в особенности ПЛ.
Различные оперативно-тактические модели использования ПЛ с баллистическими или крылатыми ракетами требуют различных ТТД кораблей и специфических характеристик, включая и допустимые нормы шумности на различных скоростях. Кроме того, АПЛ с главной задачей обеспечения боевой устойчивости РПЛСН, видимо, должна отличаться от унифицированной ПЛ с универсальными ПУ именно в смысле их избыточности, то есть ненужности для борьбы с противолодочными подводными лодками, ведущими поиск РПЛСН.
Стремление к тотальной унификации проектов ПЛ для нашего ВМФ, на мой взгляд, не совсем верно, ибо оно не учитывает различие наших морских театров как по гидрофизическим, так и гидрологическим и другим специфическим характеристикам, в том числе пространственным размерам, глубинам, рельефу дна и береговой черты, солености и плотности воды и т.д. Отсюда появляется избыточность некоторых характеристик (свойств) подводных лодок и, как следствие – неоправданная стоимость затрат на создание. К примеру, предельная глубина погружения для мелководных морей (театров), одинаковая для ПЛ, используемых на океанских театрах. Эти вопросы не схоластичны по своей сути, просто в экономических условиях Советского Союза им не придавалось такое значение, которое необходимо учитывать в экономических условиях России. Вероятно, целесообразно создавать проекты кораблей малых серий для более или менее сходных по условиям ТВД.
Избыточным является и запас плавучести, превышающий 20%. Как известно из опыта аварий и катастроф с ПЛ отечественного ВМФ, чрезмерный (по сравнению с иностранными ПЛ) запас плавучести не пригодился ни одной из потерянных ПЛ. Запас плавучести напрямую связан с водоизмещением корабля, то есть с его металлоемкостью (потребным для корпуса корабля количеством дорогостоящей стали), а значит и со стоимостью корабля. Отсюда значительный потребный запас воздуха высокого давления (ВВД) и соответственно баллонов и трубопроводов ВВД, что также вносит значительный вклад в вес корабля и его стоимость.
Относительно избыточности некоторых функций подводных лодок наши соперники по атомному подводному флоту уже сделали некоторые выводы из безудержного роста стоимости и водоизмещения перспективных атомных ПЛ, связанных с желанием объять необъятное и буквально засунуть в корпус ПЛ как можно больше оружия и функций.
Так, «Северная Дакота» (SSN-784) – 11-я по счету АПЛ типа «Вирджиния» и первая из подлодок третьей подсерии – стала компромиссом между стоимостью и боевыми возможностям. Ради экономии средств пришлось отказаться от развития второстепенных качеств, сосредоточившись на главном: скрытности, надежности и информационном обеспечении (в том числе систем освещения обстановки) субмарины. В качестве элемента концепции ВМС «флот против берега» эта АПЛ вполне соответствует своей роли: средство для тайной разведки у побережья противника, возможность проведения диверсий и нанесения мощных ударов КР. Она отличается от остальных «Вирджиний» новым гидроакустическим комплексом на основе значительной по размерам «подковообразной» антенны Large Apperture Bow (LAB), а также особым расположением пусковых шахт для КР, сгруппированных в два отдельных шестизарядных модуля. В остальном лодка сохранила основные черты предшественниц: скромные размеры и водоизмещение (7800 т), четыре бортовых ТА, шлюзовая камера для выхода боевых пловцов, необитаемые подводные аппараты для обследования дна и проделывания проходов в минных полях, телескопическая мачта с телекамерами и тепловизорами вместо привычного перископа, водометный движитель, ядерный реактор S9G с долговременной активной зоной и естественной циркуляцией теплоносителя (расчетный период работы без перезарядки – 33 года – соответствует сроку службы корабля). В то же время стоимость «Вирджиний» оказалась чрезвычайно высока – 3 млрд долл. за единицу. Сравнительно малая глубина погружения – 240 м – почти в два раза меньше отечественных ПЛ. Однако главная особенность «Вирджиний» – в их многочисленности и модернизационных возможностях для непрерывного совершенствования.
ШУМНОСТЬ, ГИДРОАКУСТИКА И ИНЫЕ ПРОБЛЕМЫ
При определении облика перспективных ПЛ следует, как представляется, учесть необходимость изменения традиционного подхода к вопросам снижения шумности современных ПЛ. Существующие способы снижения собственных шумов ПЛ, как в целом, так и практически по каждому прибору, агрегату и механизму, размещенным внутри ПЛ и на ее корпусе, исчерпали все известные возможности и ведут к дальнейшему удорожанию корабля без видимого реального эффекта. Видимо, есть смысл осмотреться и задуматься: а какую шумность и в каких диапазонах частот мы пытаемся преодолеть? И по каким полям или признакам должно производиться обнаружение современных ПЛ? Мы продолжаем измерять шумность своих ПЛ в звуковом частотном диапазоне акустических колебаний, на котором уже давно не работают средства обнаружения иностранных систем и комплексов ПЛО. Достаточно интересным вопросом является вопрос сравнения уровня собственных шумов наших и иностранных ПЛ. Каким образом мы получаем данные акустических полей субмарин типа «Вирджиния» и «Огайо», других современных и перспективных иностранных ПЛ? Не боремся ли мы здесь с фантомными явлениями и ветряными мельницами? Насколько достоверны данные иностранной печати, которые предлагаются нашим проектантам и разработчикам? Не забываем ли мы пример СОИ («звездные войны»)?
Гидроакустические комплексы ПЛ четвертого поколения пока не проверены длительной эксплуатацией, и достаточно трудно предъявить к ним обоснованные практикой претензии, но думаю, что и в этом направлении мы не все делаем правильно. Я имею в виду доминирующие принципы наращивания акустической вооруженности ПЛ за счет увеличения размеров акустических антенн, энергетической мощности ГАК, и соответственно стоимости, не беря в расчет известный любому подводнику факт: акустические колебания даже от незначительного по мощности источника излучения за счет наличия различных зон акустической освещенности способны почти без затухания обогнуть практически весь земной шар или океан. Надо только суметь обнаружить этот сигнал, выявить его в целом комплексе акустических колебаний и излучений. Именно цифровая обработка принятых сигналов весьма способствует этому.
С разработкой комплексов неакустических средств обнаружения ПЛ, которые способствовали значительному повышению поискового потенциала наших субмарин и в принципе уравняли их противолодочные возможности с иностранными, заказчики, НИУ и разработчики РЭВ, видимо, самоуспокоились и прекратили поиск новых прорывных и нетрадиционных способов обнаружения подводных целей. В том числе и хорошо забытых старых.
Практически с 80-х годов стыдливо замалчивается необходимость решения важнейшей задачи – модернизации гидроакустических средств ПЛ с целью значительного увеличения дальности обнаружения под водой и достижения превосходства в этом параметре над подводными лодками США и других государств. И до сего дня сохранились возможности решения этой задачи в кратчайшие сроки. Применение специальной аппаратуры, разработанной на основе цифровой техники с уникальным математическим обеспечением, является малозатратным путем создания и модернизации гидроакустических средств и систем. Решением этой проблемы много лет занимаются только энтузиасты группы Виктора Курышева и профессора Арона Агизима, разработавшие теорию принципиально нового метода обнаружения малошумных подводных объектов и на ее базе написавшие математику. Они разработали и изготовили своими руками принципиально новый цифровой гидроакустический приставочный комплекс, на порядок улучшающий работу штатного аналогового гидроакустического оборудования для ПЛ. Это было настолько революционное решение, что многие ученые просто не понимали, как это у них так получается. Группа Курышева смогла найти и талантливо соединить то, что уже было создано в стране, и, продвигаясь вперед, вопреки мнению достаточно широких научных кругов, отдающих приоритет превалированию значимости гидроакустики над значимостью цифровой обработки информации для поиска малошумных подводных объектов, сумела выработать и практически подтвердить в СССР совершенно иной взгляд на проблему обнаружения малошумных подводных лодок.
Тогдашний директор Акустического института имени академика А.Н. Андреева Федор Кряжев подтвердил, что принципы, заложенные в приставку, абсолютно правильные. Спустя некоторое время был подписан протокол испытаний приставки «РИЦА», в котором подтверждено, что она «слышит» на 500% дальше, чем штатные комплексы. Протоколом зафиксированы следующие дистанции обнаружения: дизельной ПЛ – 28 км, атомной ПЛ – 60 км, а по случайно обнаруженной американской АПЛ, ведущей разведку в наших полигонах, – 60 км. Другое, не менее перспективное направление было предложено академиком Юрием Нестерихиным, директором института метрологии Новосибирского отделения АН СССР.
Таким образом, с использованием имеющегося в стране научно-технического задела было создано новое направление в гидроакустике. Создав приставку, мы стали первыми в разработке новейших технологий в военном приборостроении, которое теперь широко распространилось во всем мире, на всех флотах, во всех вооруженных силах и называется COTS технологией – от Commercial Off The Shelf, то есть готовая к использованию в военных целях аппаратура коммерческого применения.
Примером подобной технологии является использование в военных разработках так называемых открытых платформ. Это вычислительная техника двойного назначения, когда с разработкой и появлением нового более мощного микропроцессора в компьютере заменяется лишь только одно плата с менее мощным процессором, а все остальное остается без изменения, в том числе и математика. Или наоборот – меняется математика, а «железо» остается без изменения, нужно только лишь перетранслировать математическое обеспечение. И в целом комплекс этих замен не «почувствует», ему это безразлично.
Спущенная на тормозах в штормовых волнах перестройки и «конверсии» директива первого заместителя ГК ВМФ СССР адмирала флота Николая Смирнова от 7 февраля 1986 года «О внедрении 100 комплектов приставок» тем не менее определила массовый характер внедрения COTS-технологии на советские ПЛ и обозначила наш приоритет в этой области.
В этом вопросе мы опережали американцев более чем на десять лет. В 1996 году американцы, обеспокоенные скрытым проходом АПЛ «Тигр» (проект 971) к берегам Америки, создали специальную комиссию КНШ, по результатам работы которой была принята программа SBIR–ARCI и проведена модернизация на базе приставочной аппаратуры с использованием COTS-технологий всех подлодок ВМС США.
Давно требует применения более современной, иной математики задача определения координат и параметров движения обнаруженных в пассивном режиме целей без дополнительного и достаточно сложного маневрирования со стороны корабля, производящего поиск цели. Возможно по подобию системы REPLOC для американских АПЛ. Упрощенно эта система выглядит так: с каждого борта АПЛ размещалось по три специальные антенны, с помощью которых в пассивном режиме определялись координаты цели. В системах, подобных REPLOC, гидроакустика как наука занимает не более 5%, все остальное – почти два десятка дисциплин – занимают совершенно другие науки.
Хотелось бы обратить внимание здесь и на чрезмерный оптимизм заявлений о возможности уже через год-полтора перевести корабли ВМФ на «электродвижение» с использованием электроагрегатов со сверхпроводимостью. Острейший вопрос создания нового электрооборудования, в том числе и кабельной продукции, для перехода на перспективные «киловольтные» параметры электрообеспечения ПЛ и НК без переоснащения определенной части предприятий промышленности не позволит обеспечить серийное производство необходимого комплектующего оборудования.
Видимо, с такой же долей скептицизма и осторожности следует отнестись и к неявно выраженному стремлению «попилить» бюджет за счет открытия новых ОКР по разработке новых реакторных и паротурбинных установок для перспективных ПЛ. Для постановки новых работ необходимо понимать, какие новые качества мы хотим получить и чем нас не устраивают существующие образцы (кроме слов, что они устарели). Для ПЛ четвертого поколения созданы новые ППУ и ПТУ, которые только завершили госиспытания на АПЛ «Северодвинск» и для которых еще не существует накопленного опыта их эксплуатации в повседневных условиях на БП и в условиях дальних походов. Соответственно нет анализа выявленных недостатков, а те ссылки, появляющиеся в одном еженедельнике на анонимных офицеров ВМФ, заявляющих о ненадежности работы новейшей энергетической установки нового корабля, можно расценивать как заказ и попытки бросить тень на компетентность госкомиссии или преднамеренный вброс дезинформации.
Такова, на мой взгляд, некоторая часть основных острых вопросов, требующая незамедлительного принятия решений. И если ранее принятые на высшем уровне решения и программные документы не являются следствием политических приливов-отливов, то есть надежда в обозримом временном промежутке заполучить для России полноценного надежного союзника – боеспособный военный флот.
