Александр Кудрявцев
Гибридные войны, как все остальные, оканчиваются одним – перестрелкой. Фото Reuters
С января 2015 года администрация США взяла курс на экономию средств, в том числе за счет Министерства обороны. Планируется, что в течение ближайших 10 лет затраты на Вооруженные силы будут сокращены на 1 трлн долл., а численность Сухопутных войск США уменьшится до 420 тыс. военнослужащих. В качестве компенсации уменьшающегося военного потенциала стратеги США и НАТО активно развивают и апробируют концепции гибридных войн по примеру военных конфликтов на юго-востоке Украины, в Сирии и Ираке.
Концепция гибридных войн, по замыслу ее идеологов, предполагает умелое и гибкое сочетание следующих основных групп факторов – военных, дипломатических, информационных, экономических. Собственно, в манипулировании этими факторами и заключается «гибридность» организации и хода ведения современных вооруженных конфликтов. Детализируя их особенности, надо отметить следующие моменты. Начало гибридной войны, как правило, отличается малым профессионализмом и больше соответствует полицейской операции. Однако та сторона, которая более мотивирована, вполне способна противостоять противнику, имеющему преимущество, в том числе и многократное.
Особенный колорит гибридным войнам приносит и отсутствие сплошной линии фронта, что способствует деятельности разведывательно-диверсионных групп, различных партизанских групп из «инициативных местных жителей», криминальных банд, мародеров и др. Действовать они могут как из идейных соображений, так и за вознаграждение, но в любом случае такие структуры могут нанести значительный ущерб системам управления и связи, войсковому тылу и гражданской инфраструктуре. Например, фирменным признаком гибридных войн является массированное уничтожение радиоэлектронных средств самого различного назначения – станций радиосвязи, РЛС, узлов коммутации.
Еще одна характерная особенность гибридных войн – их управляемость извне под воздействием военных, дипломатических и информационных инструментов. Показательный пример – применение неустановленной стороной химического оружия во время боевых действий в Сирии. Причем всю вину за случившееся западные источники информации абсолютно бездоказательно возложили на сирийские правительственные войска, и это было использовано руководством США как предлог для военной интервенции. И только передача сирийского химического оружия под международный контроль, инициированная Россией, предотвратила эскалацию конфликта в Сирии с участием американских войск.
Из той же серии и катастрофа в воздушном пространстве Юго-Восточной Украины малайзийского пассажирского самолета «Боинг 777» МН17. По всей видимости, по замыслу его западных инициаторов и исполнителей, это событие, случившееся 18 июля 2014 года, должно было подстегнуть ход боевых действий в пользу терпящих поражение украинских войск, придать боевым действиям более ожесточенный характер и подпортить международный имидж России. Что, в общем-то, удалось: следствием этого происшествия стало принятие экономических санкций против нашей страны под аккомпанемент информационной войны в ее самых циничных формах. Украинская администрация, вдохновленная безнаказанностью после случая с малайзийским «боингом», предприняла еще одну попытку организации информационного наступления. На этот раз объектом послужил пассажирский автобус, который подвергся обстрелу на территории, подконтрольной украинским войскам под Волновахой. После чего официальный Киев и его международные покровители выдвинули требования о признании самопровозглашенных республик ДНР и ЛНР террористическими организациями и об объявлении России страной-агрессором. Для пущего эффекта в крупнейших городах Украины были организованы марши солидарности с антироссийскими лозунгами, срежиссированные по образцу и подобию демонстрации в поддержку редакции журнала «Шарли Эбдо».
Таким образом, взятая на вооружение стратегия создания крупномасштабных провокаций с большим числом жертв и пострадавших становится активным оружием гибридных войн – циничных по сути, пренебрегающих общепринятыми историческими нормами и военной этикой, ведущихся по правилам, устанавливаемым доминирующими мировыми центрами силы.
