Михаил Горелик В МАРТЕ в Москве прошла Неделя израильского кино. Зрители увидели фильмы, сделанные за последние пять лет. Израиль не входит в клуб ведущих кинематографических держав, но кино в этой стране бурно развивается и одерживает впечатляющие победы - в этом оно подобно израильскому футболу. Впрочем, речь здесь пойдет не обо всех фильмах, показанных в Москве, а лишь о религиозной проекции этого во многих отношениях интересного и неожиданного показа.
Из одиннадцати лент, представленных зрителям, две - "Дибук" (реж. Йоси Зомер) и "Святой" (реж. Амос Гитай) - целиком посвящены религиозной теме. Действие в обоих фильмах происходит в Меа Шеарим - религиозном квартале Иерусалима, ставшем символом еврейской ультраортодоксальной жизни Израиля. С точки зрения постороннего, быт Меа Шеарим, одежды жителей, нравы не только своеобразны, но и исполнены экзотики. Меа Шеарим не похож на "нормальные" светские кварталы, даже архитектура его специфична.
Все это в полной мере представлено в обоих фильмах, но только совершенно в разном ключе. "Дибук" - романтическая и мистико-эротическая (кабалистическая) лента со стремительным действием, время от времени выпадающая в чистый кич, компьютерные технологии использованы как инструмент визуализации мистических видений. Авторы фильма точно определили зрительскую аудиторию, и эстетика совершенно адекватна ей. Фильм искусно эксплуатирует жажду волшебного, чудесного, духовных видений и эзотерических тайн. Все это щедро предлагается мистически озабоченному зрителю.
Надо полагать, что эта лента могла бы иметь большой успех в России с ее идеально подходящей психологической почвой, но это невозможно в силу инопланетности еврейского религиозного мира: он совершенно закрыт для неподготовленного восприятия, едва ли не каждая вторая сцена нуждается в комментарии, бытовые реалии и термины требуют объяснений.
Фильм повествует о мистическом сломе духовно одаренного молодого человека, который вопреки совету старого мудрого кабалиста пытается одним махом овладеть тайной наукой вместо планомерного постижения ее, на что нужно положить всю жизнь, - ему некогда. После смерти дух его вселяется в его возлюбленную - собственно, термин "дибук" и означает вселение в человека чужого духа. Экзорцизм - кульминация фильма. Конечно, влияние знаменитого "Экзорциста" Уильяма Фридкина (1973) здесь очевидно, но его не стоит переоценивать: в части вселяющихся и изгоняемых духов в еврейской культуре существует не только своя мистическая, но и сценическая традиция. Название "Дибук" намеренно повторяет название пьесы Семена Ан-ского (1916), поставленной в 1922 году с громким успехом Евгением Вахтанговым в еще московской тогда "Габиме".
Не знаю, случайно или с умыслом устроители совместили показ "Дибука" с "Городским романом" (реж. Йонатан Сагаль). Во всяком случае, художественного эффекта они достигли. В первом фильме высокоструктурированная жизнь, определяемая традиционными властными императивами: "можно", "нужно", "нельзя"; во втором позволено все (ну разве что скотоложество не практикуется), "нужно" и "нельзя" абсолютно неактуальны. В первом - непонятно, как поговорить с девушкой до свадьбы, узы брака обладают святостью, влюбленным надо преодолеть неимоверные испытания, чтобы соединиться друг с другом, они готовы жизнь отдать и в конце концов отдают; во втором - нет никаких проблем ни для кого и ни для чего, брак ничему не мешает, вот только затруднительно разрешить проблему отцовства между тремя претендентами.
В обоих фильмах герои несчастны, но в первом они несчастны оттого, что переполняющая их любовь не может реализоваться, во втором - потому, что они вообще живут вне поля любви, внутренне им позволено все, но они несчастны и одиноки. "Городской роман" шокировал некоторых зрителей грубой откровенностью сексуальных сцен, но концептуально она, конечно, оправданна - авторы как бы говорят: вот это здесь практикуется как любовь. В какой-то момент одной из героинь приходит в голову, что члены она помнит куда лучше, чем лица. В эпизоде со свальным грехом во тьме с багровой подсветкой колышутся голые тела - настоящая сцена ада. В какой-то момент несчастный от безумия родителей, страдающий от недостатка любви мальчик выливает из пузырька в ванну благовоние и писает в нее: выразительная метафора того, во что превращают люди свою жизнь.
На окраине обоих фильмов возникает тема Индии. Герой "Дибука", видимо, сразу после армии собирается отправиться в Индию, чтобы пропасть для еврейского религиозного мира уже окончательно. Человек секулярного мира (человек без кипы), он на минуточку (как выясняется, провиденциально) заглядывает в Меа Шеарим, чтобы остаться там навсегда. Напротив, герой "Городского романа" приезжает из Индии, где получил свою завершающую отделку чуждой жизни. Таким образом, Индия превращается в специфически нееврейское место. Впрочем, в ортодоксальном мире считают, что Тель-Авив ничуть не лучше. В отмеченной специфическим юмором сцене тантрийской однополой эротики на городской свалке на символическом уровне показано, насколько далеко ушел герой фильма от того, что хоть как-то связано с еврейством.
Сочетание "Дибука" и "Городского романа" художественно внятно продемонстрировало зрителям два полюса израильской жизни: ультраортодоксальный и секулярный. Другой вопрос, что иудаизм вовсе не исчерпывается моделью Меа Шеарим, а секулярный Израиль вовсе не обязательно пребывает в свальном грехе. Однако между двумя мирами проходит тектонический разлом - специфический израильский антагонизм.
В отличие от "Дибука" "Святой" - бытовой, реалистический, очень медленный (несколько сцен в реальном масштабе времени) фильм с намеренно простым сюжетом, без всяких сильных эффектов, чудес и мистических переживаний. Он тоже кажется этнографическим (специфика Меа Шеарим!), но таковым, конечно, не является. Авторы вовсе не хотят заинтриговать зрителей местной экзотикой, просто жизнь такова, а героям фильма она вообще представляется обыденной, само собой разумеющейся и рутинной.
"Святой" был показан в прошлом году в Карловых Варах вместе с "Друзьями Яны" (реж. Арик Каплун). Этот израильский фильм (также демонстрировавшийся в Москве), снятый репатриантом из России, получил на фестивале главный приз плюс приз за лучшую женскую роль (Эвелин Каплун, тоже из России). "Святой" был встречен с интересом, но не более того - уж слишком все в нем непонятно даже и в отсутствие кабалы. В известном смысле "Святой" попал в ту же ситуацию, что и "Хрусталев, машину!" на Каннском фестивале, но только "Святой" оказался куда более культурно непроницаем.
Специфические формы и ограничения ортодоксальной жизни, сообщающей каждому шагу человека религиозную мотивацию, придают чувствам особое качество и напряженность и ставят перед людьми проблемы, неведомые за пределами еврейского ортодоксального мира. Две сестры - героини картины, будучи неотъемлемой частью этого мира, не выдерживают его давления: одна из них умирает, другая покидает общину. Многие воспринимают этот фильм как резко антиклерикальный - я не разделяю этого мнения. Конечно, "Святой" - жесткий фильм, это, безусловно, так. Но в то же время он исполнен нежности и поэзии. Авторы этой традиционно сделанной ленты сумели достичь аскетическими средствами сильного эстетического эффекта.
