После тюрьмы

"Жизнь моя"

Меня еще не кормила ООН
Не давала рупии Индия
Но я прожил огромный
цветастый сон
Называемый "жизнь моя"

Я еще не шагал сквозь
тугую грязь
Получать муку и галеты
Но, о, жизнь моя!
Ты такая вязь!
На тебе такие сюжеты!

Беженцем-мальчиком
с членом-морковкой
Я не бежал за
соседкой-плутовкой
За рыжие косы ее не тягал
Я под другими тентами спал

Но лепешки твои,
моя Азия-дева
Я жевал, сотрясаясь
от страсти как древо
Но в горах меня брала
сотня стрелков
Под предутренний вой волков

Но луна там всходила
медной монетой
Древней и жирной
пухлой котлетой
Вода шумела, зияла дыра...
Когда мне будет уйти пора

Туда где героев страна -
Валгалла
Мне моей Азии будет мало
Мне будет мало ее минут
Так пусть же вечно
стрелки ведут

Нас арестованных.
Снег глубокий
В Горном Алтае что
на Востоке...

Меня еще не кормила ООН
Не давала рупии Индия
Но я прожил огромный
цветастый сон
Называемый "жизнь моя"...

Бухара 1919 и далее в будущее

Горячий город Бухара
Дрожит под криками
"Ура!"
На кладбище идут бои
И мусульмане все свои

Бухарский полк в афганский
полк
(И только ружья:
"щелк! щелк! щелк!")
Стреляют без обмана
Кто не убит, там рана...

в плече, в спине иль в голове
и дервиши ползут в траве
зубами ятагана
сжимая голубую сталь
........................................
Нам прошлого отрадна
даль,
Но в будущее рьяно
Антенны выпятим свои
А там везде идут бои
На землях Туркестана
И черно-красное, смотри!
Страстное наше знамя
Вдоль купола ползет
на шпиль
(Какой имперский,
мощный стиль!)
И вот взвилось! Как пламя!

Мы будем страшные
как смерть
Прекрасны, смелы, юны!
Мы будем рады умереть
(В народе нас им
не стереть!)
И сверху ангелами петь
Народные трибуны!

***
Меня интересовали
Ленин и Пугачев
И тот и другой выступали
против одних врагов
С точностью раз в столетье
народ подымает ор
Праздник себе устроив,
хватает мужик топор

Идут на гробы березы,
лихо горят города
Русский мужик сквозь слезы
шепчет не имя розы,
но "Родина" и "пи..а"...
Эти две девки злые,
красивые как змея
Нам подстрекают Россию,
сын каковой и я

Над головами реют,
и еще сотню лет
Нас угнетенных греют.
После картины бед
..............................................
Двадцать первого века
на карте ищу очаг
И этот век не калека,
будет вам красный стяг!

Перемещенье будет
новых страшных племен
Разину, Пугачеву, Ленину
бьем поклон
Это наши пророки, поскольку
мы черный народ
Раз в столетье жестоки,
вороны на Востоке,
Поскольку мы вороны, вот...

Пугач - вороненок в тулупе.
И Разин - мужик в чалме
И Ленин, взбив крови в ступе,
считает себе в уме

Будет в районе Алтая
и Каспия новый бунт
Вижу - буржуй, покупая,
ищет крупы и унт

Спичек и крупной соли.
Плохи, буржуй, дела
Это мы намололи.
Дров наломали и боли
Вечная нам хвала!

Наташе

I

Мы мало зрели парижских
прикрас, Наташа!
Мы мало гуляли в вечерний
час, Наташа!
У музея Пикассо тебя
я застал. Ты шла и пела!
Я мимо прошел,
я тебя обожал. И душу и тело

Вечер спустился и был тогда.
Ты шла в берете!
О если б вернуть мне тебя
сюда. И чувства эти...
"Амора миа!" -
пела Грейс Джонс.
Пантера, пантера...
Ты была так безумна,
и красных волос куст, этцетера!

"Лав ю форевер!" - кричала
ты, и ноги сбивала
Ты умерла, ушла в цветы.
И было мало
Мало мы съели устриц.
И роз мы нюхали мало
Тринадцать лет, и всего-то
слез, лишь миновало...

Ай лав форевер твое лицо.
И красный волос
О если б знал я в конце
концов, что значит твой
страшный голос
А значил он вот что:
смерть в феврале,
под одеялом
Мы мало жили и ног в тепле
мне было мало...

II

Мы любили друг друга
при Миттеране
А когда к власти пришел Ширак
Мы разошлись как
в Вавилонском плену
израильтяне,
Вот так, моя мертвая,
вот так...

Там летели самолеты
на твой день рожденья
О четырнадцатое число!
О, июль!
Там осталось всегда
возбужденье, волненье
Там всегда над окном
надувается тюль...

Там на рю де Тюренн
Больше нет этих стен
Там где жизнь в розовом
цвете цвела
Лишь чердак... это так
И парижских небес зеркала...

Больше нет этих луж
И тебе я не муж
И ты мертвая как крокодил...
Я тебя три династии
в прошлом любил
(Да, Жискар-фараон,
Миттеран-фараон,
И Ширак-фараон,
ну а дальше, кто он?..)

Я тебя три династии
страстно волок
Так как волк тащит
детку-волчонка
Нет я больше не смог
Столь высок был порог
Вот и сдохла ты, эх ты -
девчонка...

Записка

Я прочитал записку-
интернетку
"Похоже на французскую
разведку",
- подумал я. (Да и не я один!)
В ней о свиданье просит
господин
Голландец с псевдонимом
"P.Rodin"

Голландец, но с французским
псевдонимом?
Чрез интернет пробрался
пилигримом
И на свидание в Москву готов
Приехать, чтоб спросить
у Limonov

Какие у него отныне взгляды.
Разведки всего мира
будут рады
Узнать к тому ж и цвет
моих носков...

Осень патриарха

Собака толстая храпит
Негромко в коридоре
А рядом девочка лежит
В горячих ляжках огнь горит
(Но попа на запоре...)

Так начался мой вольный год
О Боже мой, как мне везет!
Проснулся, встал, а в окнах
Вся белоснежная, сама
Ее величество зима
Лежит, чтоб только охнуть

И нет решеток. Вышек нет
Нет офицеров мятых
А есть сквозь окна Белый Свет
И девочка немногих лет
Вся без морщин проклятых

И попу гладить мне легко
И сиську я достану...
Вхожу в нее как в молоко
Вцепившись в оба из сосков
И к десяти не встану!
декабрь 2003

II

Вот я вышел к тебе
из тюрьмы
Но как будто чужие мы...

Страсть что раньше
ключом текла
Видно в письке твоей заросла

Объявление что ли дать
Что ищу молодую блядь?

Ибо снятся мне сисек ряды
И еще молодые зады

Попки крупных размеров
к талиям
Разлились как Европы
к Италиям
Хоть и мэтр я, и дьявол
тонкий
Но мне нравятся
девки-ребенки...

Пусть я есмь бородатый гуру
Но люблю молодую дуру

Вот и снятся мне сисек ряды
А еще малолеток зады

Объявление что ли дать
Что ищу молодую блядь?
январь 2004

III

В земли носорога Егузея
Шли мы изумляясь и глазея
Изумрудный страшный
Егузей
Нам в глаза глядел
из-за ветвей

Твоя попа рядом колыхалась
Маленькая ручка мне
вцеплялась
В взрослую суровую ладонь,
Вел тебя я как кобылку конь

В горы безобразные и дали...
Ах чего же мы не повидали!
Звери и разбойники в детали
Часто перед нами
возникали...

А когда заканчивался день
Я входил в тебя.
Как толстый пень...

Об империях

Там Юдифь к Олоферну
идет молода
Саломея, главу на блюде
Иоанна, танцует через года...
Были более храбрые
люди тогда
Жили более храбрые люди...

Там на меч Митридат
упадает собой
Там копье Александр бросает
Таким образом Азию всю,
золотой
Под свое он крыло принимает

Клеопатра плывет
на корме через Нил...
Брут и Кассий на Цезаря-Бога
Каждый страшный
кинжал обнажил,
И кричит о Республике
строго...
Но трагична Республик
дорога...

А империй судьба велика
и страшна...
Так была на земле и сияла одна
Вся зеленая и островная
страна.
Над которой шумели,
слетаясь стрижи
Ты ведь знаешь Империи имя,
скажи?

- Да, Британской ее называли
Там дубы шевелюрой махали

Там короны тускнели,
и молнии в трон
Королевский впивались вязко
В блеске лат, а потом
эполет и погон...
Где теперь старый лорд,
лейборист, фанфарон
Носит орден с названьем
"Подвязка"

А непальские гурки -
народ боевой
На индийцев в строю
наступают
Неужели имперьи такие
бывают?
С мерной поступью
этой стальной?

- Да бывают, бывают, родной
И тебе предстоит основанье
такой...

Ребята

Вот идет противник, ребята!
Мы стоим напротив,
ребята!
Тыща их, а нас маловато
Но не увидят спину солдата

Вот идет противник, ребята!
В тело его бьем с автомата
Он нам отвечает как может
Наш огонь их крошит
и ложит

Наш огонь их к лесу
вот гонит
И в реке их трупами тонет
Мы их не спеша догоняем
И из пулемета кромсаем

Делаем в них срезы и дыры
Нечего идти к нам, мундиры!
Танки средь дорог побросали
Как собаки прочь убежали!

А война, она не зараза
Для войны не нужно приказа
Только лишь два зоркие глаза
Да патронов чтоб
до отказа

А война - священное дело
Чтобы наша пуля летела
За рекой в далекие дали
Чтоб они на пулю попали

Если же из наших упал кто
Мы ему курган нагребаем
Мы его сжигаем, и палко
Мы ему Валгаллы желаем

Он у нас лежит над
равниной
И ветра играют чупрыной
А дожди весь череп ласкают
Так его стихии кохают

Вот идет противник,
ребята!
Мы стоим напротив,
ребята!
Пусть сегодня нас маловато
Не увидят спину русского
солдата!

25 марта 2004 года

Умер отец мой сегодня днем
Можно заметить
"мы все умрем!"
Но умер отец мой,
тот самый кто
Водил меня в цирк, снимал
на фото
Сидел надо мною от кори
глухим
Ушел ты, отец мой,
как сладкий дым!

Немногословный
отец-офицер
Честный как штык,
как СССР
Умер от старости и от того
Что не увидел меня, своего...
Сына. Отец мой, Вениамин,
Прости меня, я у тебя
был один...

Господи, упокой душу
раба твоего, Вениамина!
Коммуниста, и отца
грешного сына...

Принцесса

Королева в синем салопе
Открывает не то фонтан
Не то лужу. По всей Европе
К Вам припадок любви, Диан!

Рыжей дылдой, женой
плешивца
Принца старого ты жила
Ты терпела его, нечестивца
Но арабу потом дала

Вас убили вместе с арабом
Ваш шофер был якобы пьян
И туннелем как баобабом
Вас ударило, о, Диан!

***

Хорошо работать
в модной газете
Быть молодым, иметь
подружку
С пышной грудью
и тощей попой
Поздно ложиться,
вставать от воя
Длинных трелей звонков
ответсека
И бормотать: "Уже еду...
Я вышел...
Я выхожу..."
Но вернуться к телу.
Брызги шампанского -
стиль этой жизни...
Хорошо бы работать
в модной газете
Быть молодым... Ну и эту
подружку...

Ноль часов

Со всеми пострадавшими
и страшными
Убившими, ограбившими,
падшими
Стоял я в длинной очереди
к медсестре
А день лишь занимался
на дворе

Светало. Было страшно.
Жутко холодно
В тюрьме.
Одновременно очень молодо
Все как в Аду. Светло
и тяжело
И прошлое застыло.
Не прошло.

Мы были не в лохмотьях.
Но казалось
Они свисают с нас.
Зияют. Алость
пурпурная из глуби
их светилась...
И медсестра мне в волосы
вцепилась

Ища там вшей. На шее.
Близ ушей.
И не было там. Не было
там вшей.

У медсестры сухи
в перчатках руки
Ее лицо изображает муки
Сухое эмведешное лицо
И свет зияет в эти ноль часов

В которые нас водят
и шмонают
Под лестницею держат.
Раздевают
Зажав в кольцо из хриплых
голосов
О эти рано утром
ноль часов!

Тюрьма живая,
как предгорья Рая
Тюрьма кишит.
И вшами умирая
Мы бродим и заламываем
руки
О эти наши утренние муки...

О ноль часов, о ноль часов!
Тоска.
Как будто жизнь -
могила из песка...

90-е годы

Я пил ракию
Я имел Марию
Я счастлив был
А комендант мне браунинг
дарил

Такими были годы девяностые
По ним бродили сербы
многоростые
Великолепные года!
В Сараево стрелял и я тогда

Дружком Йована Тинтора
я был
(А Тинтор уже много
натворил
Военным комендантом
он служил
Но президент поста
его лишил)...

То время выражал
я репортажами
Экстазами, эксцессами
и ражами
О, девяностые года!
Марии этой красная
п... звезда!
И сербских рек тяжелая
вода...

Наемники

- Договорились. Воюем
в Дарфуре
По возможности забыв
о пуле-дуре
А если дела наши плохо
обстоят
Мы с тобою бежим
в соседний Чад

А в соседнем Чаде, в раю,
а не в Аде
Великолепные пальмы
Большой ресторан
Где мы будем пьяны
и нахальны
Если не умрем от ран

- Так что договорились.
Воюем в Дарфуре
Не думая о белой нашей
шкуре
За негров воюем,
за доллары
И посещаем местные
бары!