Олег Кудрин
Только так можно расшифровать тайны, закодированные Веничкой...
Александр Трифонов. Пабло Пикассо
24 октября исполняется 70 лет со дня рождения Венедикта Ерофеева. К этой дате в издательстве «Олимп» готовится выход книги Олега Кудрина «Код да от Венички».
Это второй роман писателя; его дебютная книга «Фандурин 917» обратила на себя внимание невероятным на первый взгляд сочетанием серьезной литературы и увлекательной беллетристики, игры и тайны. В своем новом произведении автору удалось сплести воедино мотивы Дэна Брауна и Венедикта Ерофеева, при этом отдельные части он озаглавил названиями из Чехова и Сергея Лукьяненко.
┘Человек с редким ФИО Иванов Иван Иванович как-то за выпивкой задружился с соседом Сём Сёмычем. И лишь потом узнал, что они оба – маги, называемые АПХами, за которыми охотятся другие маги – абсты.
Брат соседа – Сан Сёмыч – помог Ивану Ивановичу укрыться от убийц и спрятаться на даче в Подмосковье, где они за винцом и шашлыком расшифровывают тайны мироздания, закодированные в трех текстах Венедикта Ерофеева┘
Предлагаем отрывок из этого безумного коктейля.
– Давно это было┘ В общем, сначала я думал, брательник свихнулся просто.
– А как понял? Ну, симптомы какие?
– Страшные. Чехова читал запоем.
– Это как?
– Как-как┘ Входит в запой и Чехова читает. Представляешь? И добро бы, как человек, ну, там, рассказы Ильинского: «Пересолил», «Душечка», «Пышечка», «Хамелеон», «Толстый и тонкий». Так нет же, все это пробежал, конечно, но так быстро. Как собака мясо глотает, не прожевав. Глюк – и там уже. Ты вот смеешься. Казалось бы – чего страшного. Чехов, Антон Палыч, культурка. Так нет же – он за пьесы принялся. Глазами вперится и говорит шепотом: «Точно, сходится, все сходится┘» Или: «Ха! А тут замаскировал!» Я как-то напросился с вопросами. Он поясняет: «Ты вот, – говорит, – посмотри действующие лица чеховских пьес!» Я говорю: «Ну, конечно. Делать мне больше нечего!» А он: «Нет, нет, посмотри. Ничего не видишь?» А чего там видеть? Чего? Ну, лица и лица. Действующие. А то и рожи. Тогда он мне глаза открыл. «Вот, смотри! Нет ни одной пьесы, чтобы не было человека с двойным именем, то есть с одинаковым именем-отчеством, ну, там, Андрей Андреевич, Илья Ильич, Борис Борисович. Я сначала и не сообразил, чего это Сёмка городит. И только погодя смекнул. Он же Семён Семёнович. Вот и начал на этой почве свихиваться. Ловишь?
– Ловлю. Я ведь и сам Иван Иванович.
– Знаю. Того и боюсь, что с тобой так же будет. И как мы тогда Сёмку найдем? Ох, чувствую я, с ним что-то страшное случилось┘ Он же меня все своими философствованиями мучил. Чем дальше – тем хуже. «Знаешь, – говорит, – в чем величие драматургии чеховской». А я-то не знаю и знать не хочу. «Знаю! – это я так, чтобы он отвязался. – В том, что у него Андреи Андреевичи, Иван Ивановичи». Он усмехнулся: «Это, – говорит, – само собой. Но главное в другом. Чехов, – говорит, – самурай». Тыць-пыздыць! Ну, думаю: все, совсем «белочка» одолела, горячка белая. Окстись, ёлы-палы! Какой самурай. Ты чего, Кобо Абэ начитался? Какой с него самурай, с Чехова? Он же русак! «Нет, – говорит, – не русак, а казак! Донской! А это наши русские самураи. То есть от самураев – долг, честь, оружие, свобода, презрение к смерти. А от русских – любовь к земле, только не дачная, а настоящая – крестьянская. И сам Чехов – самурай, и в пьесах его – все самураи и гейши». Они не смерти боятся, а бессмысленности! А бессмысленность откуда? Оттуда – они ж самураи на отдыхе. Дела нет. Вот адреналин и бьет, то в голову, то в чресла, то есть – в яйца. Или же в бабью кимберлитовую трубку! И по фигу, кстати, им все денежные дела. Самураи – честь главное! Дело чести – главное! А дела нет. И честь оттого теряется. Пережить это никак невозможно. И тогда – первача-саке хлебнул, закусил, и вперед – русская врулетка, а потом харакири пистолетное. Вот что брательник мне навещал. И трудно было не согласиться. Но дальше он совсем сбрендил. С Чехова он перешел на Ерофеева┘
– Виктора? – тонко, по-шпионски, спросил Иван Иванович.
– А кто это?
– Ну, чего ты прямо?.. Вроде б не знаешь! Виктор Ерофеев – хороший писатель.
– Да ничего я. Хороший и хороший. Просто после Венедикта других Ерофеевых быть не может. Это, кстати, еще Сёмка так сказал. Ну, нету же, говорит, Семёна Пушкина, только Оксана, Никиты Чехова, только Анфиса, ну, там, Бориса Лермонтова, Абрама Гоголя, Кузьмы Достоевского┘
– А бригада многополых Толстых?
– Исключение, которое что?.. Правильно, правило не насилует, а по любви с ним уживается┘ Брательник мой Венедикта называл не иначе, как Мессия, Спаситель. А Чехов, который, как известно, Антон Павлович Чехов, был у него Предтечей, Иоанном Крестителем. Или коротко ИК. Понимаешь?
– ИК, это что, опять икотка?
– Да при чем тут икотка? Нет. Иоанн Креститель, Иван Купала, коротко – ИК. А вот теперь икотка при чем. Брат икнет бывало: «ИК! О! – говорит. – Это Иоанн Креститель меня поминает». А потом чихнет. И снова говорит, что это его Иоанн Креститель поминает. Я ему: ну, ты больной-больной, но не совсем же. Это ж уже чихание, а не икота. При чем тут ИК? А он: «Все одно. Предки Чехова – были Чоховы. А «чох» – это по-нынешнему и есть чихание»┘
Иван Иванович вдруг вспомнил, как ему сладко икалось и чихалось в то многажды поминаемое утро. Значит, то не случайно было – гипноз, на расстоянии наведенный┘ Совпадает, все совпадает!
– Так вот, объяснял Сёмка, поперед всего осознать надо, что издавна на Земле Огонь объединился с Водой, а Воздух с Землей и сложились два великих клана – Огненной Воды и Воздушной Земли. Говоря по-простецки – Алкоголя и Закусоны┘
– Закусона, – исправил Иванов.
– Нет-нет, именно Закусоны. От слова – Закусона, в женском роде.
– Ты, Сёмыч, меня путаешь. Закусон – он. Это же все знают. Чего ж тут спорить?
– Нет, ну ты меня, заслуженного лесовода и частично даже геолога, будешь русским орфографиям учить!.. Этакая заебенистая семантика. Изначально смысловые пары такие были: выпивка–закуска, она–она, выпивон–закусон, он–он. То есть, по сути, вообще однополые┘ То есть некое такое смысловое, я бы сказал, семантическое пидарство.
– Ничего не понял.
– Вот и я тоже не понял. Так он мне для разъясненияВеничку Ерофеева процитировал. Как это, сейчас, погоди┘ Вот: «А надо вам заметить, что гомосексуализм изжит в нашей стране хоть и окончательно, но не целиком. Вернее, целиком, но не полностью. А вернее даже так: целиком и полностью, но не окончательно. У публики ведь что сейчас на уме? Один гомосексуализм. Ну, еще арабы на уме, Израиль┘ Ну а если┘ арабов с иудеями примирить – что тогда останется в головах людей? Один только чистый гомосексуализм!» (7. Москва–Петушки. 85-й километр – Орехово-Зуево. Стих 26). И обратно я ничего не понял. Точнее, понял, но не целиком. И, пожалуй, не полностью. Но окончательно – главное брательник мой не пидар, и даже не бисексуал, а вивисектор. Расчленитель смыслов и их же скоросшиватель! И он тоже, учуяв мое осознание, с разговорами старыми завязал, выйдя на новый сакральный уровень: «Главное – Жизнь и Дух. Жизнь – Закусона, Она. Дух – Алкоголь, Он. Spiritus, спирт то есть. От Жизни и Духа проистекают Душа, Она, и Разум, Он. А Душа и Разум – это вместе Сознание, Оно.
– Постой-ка. Ты говоришь, сознание – это Оно. А по Фрейду Оно – это как раз наоборот, бессознательное.
– Не, ну, я не знаю, что там по твоему Фрейду, я говорю, как по моему Сёмке. Как ребенок, чесслово. Сюжет, достойный кисти Айвазовского. Я тебе про что толкую! Сознание – Оно, в платоновском изначальном смысле мира идей – эйдосов. Но это же совершенно не противоречит тому, что может быть и Оно – бессознательное в другой, блядь, парадигме. Между нами, мальчиками, но не пидарами говоря, тоже нехуевой фрейдовской триаде: Я, Сверх-Я и Оно! Теперь понял?
– Так бы и сказал сразу┘ Теперь – да.
– Потом он вообще кощунствовать начал. На все мировые религии посягнул. Особенно на христианство┘ Брательник так сказал: «Богоподобность Алкоголя и Закусона (АЗ!) закреплена во всей человеческой истории и культуре. Или как в ДоВенечкином Писании сказано было: «АЗ есмь Альфа и Омега, начало и конец, говорит Господь, который есть и был и грядет, Вседержитель» (Откр. 1-8). Только говорит, АЗ – раньше понимали и писали неправильно: просто, как Аз, то бишь – Я. А понимать нужно и как Я, и как нерушимое единство Алкоголя–Закусоны – АЗ! Только тогда все понятно становится».
– Да, да, точно┘ – ошеломленно прошептал Иван Иванович. – Тогда ведь и Причащение┘
– Вот! Улавливаешь понемногу┘ Только не лезь впереди батьки. Чтобы подготовленным быть к пониманию Причащения, нужно и другие слова вспомнить, Иисусом сказанные: «Я есть хлеб жизни». А в другом месте Иисус же говорит: «Я есть истинная виноградная лоза. А отец мой – виноградарь». И все вместе дает то самое единство – таинство Причащения, когда вкушаются вино и хлеб, как кровь и тело Господне. Заметь, не халявные вода и манна небесная, а именно вино и хлеб! Но кроме трудозатратного смысла тут же еще и другой есть. Тот, что остался от язычества, но из-за этого не перестал быть верным – единение Огненной Воды, вина и Воздушной Земли, хлеба. Ловишь, до чего мой брательник договорился? До того, что христианство по миру шире всего распространилось, оттого что вечные, с языческих времен осознанные истины точнее всего переварить и преподнести сумело! Во как!
– Сан Сёмыч! Теорию Великой Алканы ты мне понемногу разжевал. А вот в чем ее практика? АПХи, боевые абсты┘
– Верно мыслишь, – усмехнулся Сёмыч. – На лету хватаешь. Я тут только самое главное знаю. Единство и борьба противоположностей – Алкоголя и Закусоны, Огненной Воды и Воздушной Земли. И там, и там действуют воины, смешно сказать – маги. Воины Огненной Воды воюют тройками – триумвирами.
– Погоди-ка! Триумвир – это что же, получается, по-русски «на троих»? А Алкш, Пьянц и Ханьг – это алкаш, пьяница и ханыга?
– Нет, ну, можно, конечно, и так сказать, – Сёмыч одобрительно улыбнулся. – Но, в общем-то, это огрубление. Многие АПХи, хотя не все, такое объяснение очень не любят. Они говорят о древнем эзотерическом происхождении этих имен – Алкш, Пьянц и Ханьг. Хотя, если всмотреться┘ Алкш – это действительно поверхностно – типичный алкаш, человек пьющий практически постоянно. Можно сказать, аккумулятор алкоэнергии, мощная магическая сила. Ханьг – напротив, малопьющий, мозговой центр, маг, работающий на тонких энергиях. Пьянц – их середина, посредник, связующее звено. Есть у АПХов Верховный Триумвир, но роль его не так велика. Не то что у благородного Великого Магистра Ордена Воздушной Земли.
– А эти как себя называют?
– Воздушноземельцы? У них громкое имя – Абст. Боевой Абст!
– Так это и есть те самые абсты?
– Ну да.
– Так-так-так┘ Получается, Абст – от слова абстинент, непьющий?
– Есть и такая версия. Но сами Абсты тоже говорят о древней эзотерике имени Абст. Они вообще не могут подходить близко друг к другу. Не могут. И все! Поэтому для работы создают Сеть абстов. Сетку, авоську такую┘
– Слышь, а два этих Ордена – они как давно появились? СВеничкой Ерофеевым родились? Или раньше?
– О-о-о!.. – обрадовался хорошему вопросу Сан Сёмыч. – С незапамятных времен появились, с тех самых пор, как человек начал есть и пить. Или пить и есть. Какая тут очередность правильная – теперь уж никто не скажет. Здесь же вся суть в том, что огонь, вода, земля и воздух – четыре стихии┘ А пятая стихия, пятый элемент – человек! Сёмка говорил – все человеческая история – спор орденов Воздушной Земли, Огненной Воды, абстов и АПХов. И всякая борьба классов – до жопы. То есть, конечно, она тоже имела место, но только как подручное средство в борьбе АПХовских триумвиров и Сети абстов.
– Ух, ты! – по-детски воскликнул Иванов. – Это что же, вот просто так явно в истории проследить можно? Скажем, развал Союза, Беловежская Пуща! Алкш Ельцин, пьянц Кравчук и ханьг Шушкевич┘ И это во всей истории так же?
– Конечно. Вот самый яркий пример! Восстание благородного Абста Спартака. После того как АПХи Красс с Помпеем победили его не столько силой, сколько коварством, они вдруг рассорились друг с другом. Но Цезарь их помирил. И после этого их триумвир – Красс, Помпей и Цезарь – открыто правил Великим Римом┘ Полезное это занятие: историю по триумвирам разложить. Так многое можно понять.
– Петр Первый┘
– Первоклассный алкш, Меньшиков – редкостный пьянц. Шафирка – неплохой ханьг. Правда, Петр Первый получил от Ордена большой нагоняй. Когда в своем Всепьянейшем соборе чуть ли не все тайны Ордена АПХов выдал. Но его на место поставили.
– А Мазепа и Карл XII┘
– Убогие, бездарные абсты. Все просрали. И это им еще помог, и по сети абстовской и так, впрямую, султан османский (султаны, шейхи, эмиры – почти все абсты).
– А вот, скажем, «большая тройка», Рузвельт, Черчилль, Сталин – это тоже┘
– Да, конечно, это самый эффективный в мире триумвир.
– А что же они потом рассорились. Фултонская речь, холодная война┘
– Это уже последствия тонкой работы абстов. Трудно это все┘ Долго рассказывать. Все они, из «большой тройки» сначала в разных триумвирах были┘ Но соратники Рузвельта погибли во время войны с «сухим законом». Он-то сам, кстати, его и отменил в 33-м году. (Обрати внимание, год какой – троечки одни, правда, абсты в том году тоже неплохо поработали – в Германии). А потом у него в партнерах были люди со слабым здоровьем, слабей даже, чем у самого Рузвельта, – мерли часто. Сталин же вообще уникальный деятель – своих АПХов расстреливал, если для дела нужно. И вот началось с того, что у Черчилля боевые соратники в 1941-м в Африке погибли. У Рузвельта в то же время – от болячек загнулись. Вот тогда этот уникальный триумвир и сложился. Сталин – а он алкш очень мощный, энергетика сумасшедшая – конечно, такого случая не упустил, тут же в расход пустил своего пьянца и своего ханьга. И вышел на международную арену. Черчилль – был пьянц, а Рузвельт, само собой, – ханьг. Как же они работали! Сумасшествие какое-то┘ Да вот в 1945-м Рузвельт умер. И ханьгом Сталин с Черчиллем в Потсдаме инициировали какого-то американского банкира. Но он не потянул. Не, не потянул. Оттого и рассорились┘
– А Гитлер?
– Сильный абст, очень сильный, однако непростой┘ давай, о нем как-нибудь позже. А то мы все отвлекаемся. Я же самое главное никак не скажу┘ В общем, к 60-м годам ядерное оружие накопилось мощнейшее, такое, что всю Землю к чертовой матери разорвать можно. И вот тогда все почувствовали, что нельзя так жить дальше. И точно. Явился Земле Сын Божий –Веничка Ерофеев.
– Разве он не алкш?
Сан Сёмыч аж взвился от возмущения:
– Как у тебя язык поворачивается сказать такое. Какой же он алкш? Он Мессия, Спаситель┘
