Человек без свойств

"ТИРАН с ограниченными взглядами", - писал о нем Уинстон Черчилль. "Сержант-выскочка", - говорил Йозеф Геббельс. "Я пришел к выводу, что он святой", - заявил Сальвадор Дали. "По правде говоря, он вообще никогда ничего не проявлял" - таково мнение его духовника.

Все это об одном из самых, рискну сказать, неизвестных диктаторов ХХ века генералиссимусе Франсиско Франко Баамонде (1892-1975). За его почти сорокалетнее правление апологетические биографы сравнивали Франко и с Сидом, и с Карлом V, и с Александром Македонским, и даже с Юлием Цезарем. Противники называли его посредственным военным, добившимся власти благодаря случаю и помощи Гитлера и Муссолини. Между тем определенно только одно: свидетельства современников, даже из числа его сторонников, не могут сказать о личности Франко ничего определенного. Из многочисленных мемуаров складывается образ хитрого, но застенчивого и маловыразительного человека, совсем не похожего на диктатора.

Он родился в маленьком городке в Галисии, в семье потомственного офицера флота. Существует, кстати, немало домыслов о том, что Франко происходил из еврейской семьи - по-видимому, из-за его внешности или оттого, что Франко и Баамонде - распространенные в Испании еврейские фамилии. Но, вероятно, сказывается и устойчивая тенденция отыскивать у европейских диктаторов нашего века еврейские корни. Военную академию он окончил далеко не блестяще, но тем не менее добился отправки в Марокко, где Испания в тот момент вела боевые действия. Благодаря личной храбрости и эффективности организованных им операций он сделал блестящую военную карьеру - уже в 34 года он стал генералом (самым молодым в Европе после Наполеона), а в глазах общественности - настоящим национальным героем. Республиканское правительство, очевидно, считало его потенциально опасным: приход к власти левых всегда означал для него понижение в должности. И все-таки в результате нашего героя недооценили все: республиканские лидеры - степень злопамятности Франко, а единомышленники - степень его амбициозности.

Соратники Франко считали его возвышение временным, только до победы, а вот один из сослуживцев генералиссимуса по Иностранному легиону оказался более прозорливым: "...у него мышление "терсио"[...] Нам говорили: "Займи такую-то позицию и не трогайся оттуда, пока не получишь нового приказа". Франко занял государственные позиции, и поскольку у него нет командира, он с них не тронется".

И все же, чтобы понять, кем был человек, произнесший перед смертью: "У меня не было иных врагов, кроме врагов Испании", мало реальной биографии: необходимо принимать во внимание и "агиографию", то есть многочисленные жизнеописания (в том числе и его собственные записки и мемуары), подвергшиеся за годы правления режима основательным редакциям. Можно себе представить, какое значение придавал этому сам Франко, если в 1940-1941 годах, когда каждый, кто приезжает в Испанию, прежде всего пишет о бедственном положении населения (голод, люди, ищущие пропитание в мусорных баках, эпидемия туберкулеза - это из картин жизни Мадрида того времени), генералиссимус диктует роман "Раса" - идеальную, романтическую автобиографию, ставшую канонической.

Франко тщательно выстраивает сюжет своего обобщенного жизнеописания так, чтобы, во-первых, не оставалось сомнений в его изначальной избранности, а во-вторых, чтобы каждый, даже неудачный, шаг читался только как целенаправленное движение к высокой цели. Судя по всему, для Франко, получившего даже по тем временам ограниченное образование в военном училище, где демократия понималась однозначно как анархия, масоно-коммунистический заговор был реальностью. Себя же он совершенно серьезно видел спасителем нации. Недаром же из всех испанских синонимов слова "вождь" он выбрал "каудильо" (так именовали средневековых католических королей, которые сражались с маврами). И с этой точки зрения Гражданская война в Испании - не мятеж, а неизбежное саморазрушение государственного строя, чуждого менталитету испанцев. Или, как пишет Хельмут Дамс, "республика и без всякого участия заговорщиков-военных неудержимо шла к гражданской войне".

Франко продержался у власти достаточно долго, чтобы объяснять этот феномен только репрессиями. Образ мягкого либерального диктатора, добившегося для страны нейтралитета во Второй мировой войне, восстановившего монархию, в пользу которого говорит и испанское "экономическое чудо" 60-х годов, пережил самого каудильо. Однако, возможно, что все эти события произошли не благодаря, а вопреки политике Франко, и на его счету лишь братоубийственная война и послевоенный террор. Две биографии Франсиско Франко, немецкого историка Хельмута Гюнтера Дамса и английского Пола Престона, вышедшие по-русски почти одновременно, дают русскому читателю возможность оценить оба взгляда на предмет: у Дамса представлена скорее первая точка зрения (либеральный диктатор), а у Престона - скорее вторая. Эти биографии разнятся не только концептуально: исследование Пола Престона опирается на широкий корпус источников и внушительную библиографию, да и сам автор - признанный авторитет в мировой испанистике, а работа Х.Г. Дамса рассчитана, что называется, на широкий круг читателей. Однако факт появления обеих книг, безусловно, примечателен, и прежде всего потому, что по-русски до последнего времени просто не существовало ни одной биографии генералиссимуса, равно, кстати, как и ни одного более или менее полного, пусть и переводного, исследования истории Испании второй половины ХХ века. По понятным причинам долгое время доминировала единственная точка зрения на проблему, ориентированная на мемуары воинов-интернационалистов и воспоминания лидеров республиканского правительства, например Мануэля Асаньи. Тем не менее возникает вопрос: почему же именно сейчас фигура каудильо привлекла внимание российских издателей? Думаю, ответ на него лежит за пределами испанской истории. Например, в том, что годы правления Франко "дают читателю возможность провести поразительные параллели между испанской и русской историей". Тем более что "даже при отсутствии особой фантазии любой поймет, откуда появляются оппозиционные демократической власти генералы, почему не удалось навести "конституционный порядок" в Чечне, в чем причины того, что в Испании произошло экономическое чудо, а в России - нет", - пишет анонимный автор предисловия к книге Пола Престона. Присмотреться к испанскому опыту рекомендуется и во вступительной статье к работе Хельмута Дамса: "Без Франко был бы вряд ли возможен тот политический консенсус, который характерен для Испании сегодняшнего дня". Между тем столь многообещающие параллели могут сыграть злую шутку: большое отнюдь не всегда видится на расстоянии, случается, что удаленность от объекта порождает новые и нередко незаслуженно лестные прочтения.

Затянувшийся российский кризис должен, вероятно, вызвать у читателей ассоциации с Испанией более чем полувековой давности, а ставшие нынче популярными разговоры о "сильной руке" заставляют вспомнить о правителе, настолько не соответствующем вылепленному им самим мифу, что в этом видится какая-то загадка. Но не исключено, что загадка Франко исчерпывается коротеньким замечанием, сделанным как-то Чеховым по адресу Николая II: "Про него неверно говорят, что он больной, глупый, злой... Он просто обыкновенный гвардейский офицер".