Правозащитник времен Победоносцева и Ленина

Ссыльные баптисты в Нарымском крае. 1914 год. Фото из архива автора

 «Я любил ходить к заключенным и часто называл тюрьму местом, где встречаюсь с истинными узниками за веру. Это было для меня самым первым впечатлением, которое содействовало утверждению меня в решении посвятить всю мою жизнь борьбе за свободу совести для всех», – есть такие строки в автобиографии известного деятеля российского протестантизма Ивана Проханова (1869–1935).

Начиная с середины XIX века город Владикавказ, где родился и провел детство и раннюю юность Проханов, был густо наводнен вольномыслящими христианами, чьи вероучительные принципы и традиции отличались от установлений господствующей религии. Многие из них находились в пересыльных тюрьмах, ожидая этапа в Закавказье. Другие самостоятельно покинули центральные губернии, пытаясь скрыться от преследований со стороны духовенства и властей предержащих.

Шоссе энтузиастов евангелизма

К духовной и правозащитной деятельности Иван Проханов приступает на рубеже 80-х и 90-х годов XIX столетия, будучи еще студентом Технологического института в Петербурге. Посещая нелегальные духовные собрания в укромных местах Северной столицы, Проханов видел, как целый комплекс репрессивных мер, разработанный правительством Александра III под влиянием обер-прокурора Святейшего синода Константина Победоносцева, поставил многие религиозные общины вне закона. Участие в богослужениях за пределами православного храма считалось опасным вольномыслием. Во многих местах браки отколовшихся от православия не регистрировались, детей считали незаконнорожденными, не принимали в школы, священники накладывали строгий запрет на погребение последователей других религиозных течений в общих местах захоронения. Тысячи верующих звенели кандалами на русских дорогах вместе с уголовными преступниками. Их ссылали на каторжные работы в Сибирь или на Кавказ.

Регулярно к Проханову в Петербург являлись связные из разных уголков России с ворохом фактов о жестоких преследованиях неправославных христиан. Проверяя и систематизируя полученные с мест данные, Проханов берется за издание независимого, подпольного журнала «Беседа». Кроме публикации проповедей и духовных статей, Проханов и его помощники открыли в журнале специальный раздел «Слово защиты», где размещали письма гонимых за веру и материалы юридического характера. «Через «Беседу» мы можем достичь и уже достигли того, что западные христиане и правительства знают больше о настоятельности нужд верующего народа, – писал главный редактор. – Журнал «Беседа» служит делу распространения евангельского движения и благу тех, кто участвует в нем». Журналом заинтересовался яснополянский правдолюбец Лев Толстой, с которым Проханов встречался в 1893 году.

Пик гонений пришелся на 1894–1895 годы, после выхода закона о признании штундистов особо вредной сектой. «Особая вредность», с точки зрения законодателей, заключалась в том, что штундисты якобы проповедуют равенство всех перед Богом и социалистические принципы обобществления имущества. На практике под этот закон подводили всех верующих, стоящих вне официального православия. Власть на местах, как правило, не шибко разбиралась в специфике разных религиозных групп. К тому же было просто выгодно использовать этот закон для подавления вольномыслия в религиозной сфере.

Некоторые представители аристократии и интеллигенции не побоялись возвысить голос в защиту страдальцев за убеждения. Лев Толстой в 1895 году пишет статью «Гонения на христиан в России». Писатель-народник Сергей Степняк-Кравчинский публикует повесть о злоключениях украинских штундистов «Штундист Павел Руденко». Известный деятель культуры князь Сергей Волконский (внук декабриста) выступает с докладами о разгонах духовных собраний и судебных процессах над верующими.

К началу XX века гонения несколько приутихли. 26 августа 1904 года царь Николай II назначает князя Петра Святополк-Мирского министром внутренних дел. Этот высокопоставленный чиновник неожиданно проявил глубокий интерес к изучению религиозной ситуации в России. Он обратился к духовным руководителям с просьбой дать ему обстоятельный материал о положении в стране религиозных обществ. Воспользовавшись благоприятным моментом, Иван Проханов вместе со своими ближайшими помощниками по правозащитным делам Василием Ивановым и Петром Кушнеровым подготовили солидную петицию о возникновении, развитии и настоящем положении евангельского движения в России.

Указав на то, что главная причина евангельского движения заключалась в существовании у народа постоянной жажды свободной и понятной религии, которая дала бы смысл всякому дню его жизни, авторы подробно описали тяжелые переживания и непосильные мытарства последователей протестантских течений. Закончив обзор о бесправном положении верующих, они изложили свои просьбы и предложения для нормализации жизни религиозных групп: «Закон должен быть изменен таким образом, чтобы в пределах Российской империи под скипетром всемилостивейшего государя императора из-за религии русским людям не чинилось стеснений ни в деле свободного присоединения к какой угодно религиозной общине, ни в доме записей браков, рождений и смерти, чтобы отбирание детей, имений, насилия и ссылки были невозможны, чтобы на всем пространстве Российской империи с этого дня не осталось ни одного сосланного или оштрафованного, или заключенного в тюрьму за дело религии».

Трудная реабилитация

17 апреля 1905 года радостная весть пронеслась по всем общинам: вышел царский Указ о началах веротерпимости. Знакомясь с указом, Проханов увидел, что основные положения его развернутой петиции высшая власть приняла во внимание. «Признать, что отпадение от православной веры в другое христианское исповедание или вероучение не подлежит преследованию и не должно влечь за собой каких-либо невыгодных в отношении личных или гражданских прав последствий», – подчеркивалось в указе. Через полгода последовал «Манифест об усовершенствовании государственного порядка», который гласил: «Даровать населению незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов».

Если эти два царских рескрипта носили общий декларативный характер, то детальная регламентация правовых норм была изложена позднее в «Именном высочайшем указе о порядке образования и действия старообрядческих и сектантских общин» от 17 октября 1906 года.

Из тюрем и ссылок стали возвращаться осужденные за веру. Однако сразу вышла на свободу только небольшая часть верующих. Местные власти очень медленно вникали в суть новых узаконений. Поток тревожных писем и взывающих о помощи, адресованных Проханову, не иссякал. Проханов принимает решение направить специальное ходатайство председателю комитета министров Сергею Витте. Вскоре от премьера пришло приглашение на официальную встречу. Во время благожелательного приема Витте заверил Проханова, что он в самое ближайшее время рассмотрит это дело с министром внутренних дел. Свое обещание Витте исполнил оперативно. Через неделю Проханов уже читал своим единоверцам циркуляр Министерства внутренних дел об освобождении всех заключенных и ссыльных по религиозным причинам.

Иван Проханов выступал за отделение религии от государства. Фото из книги И. С. Проханова «В котле России». 1933

С приближением и началом Первой мировой войны ситуация в области отношений государства и неправославных конфессий ухудшилась. На страницах газет запестрели устрашающие статьи о евангелистах, баптистах, штундистах, утверждающие, что их вера – якобы немецкая, и потому они люди опасные, неблагонадежные. Из-за нелепых слухов по всей России вновь прокатилась волна гонений. Закрылись религиозные журналы, издаваемые Прохановым. Приостановили работу его Библейские курсы. Вновь повлекли верующих на скамью подсудимых, приговаривая их к тюремным срокам и ссылкам. Вскоре и сам Проханов был объявлен вне закона. Вот-вот должен был состояться судебный процесс, но запущенная репрессивная машина дала сбой из-за нарастания повсеместной смуты в стране. Проханов остался на свободе.

Обманчивая свобода

Политические события февраля 1917 года кардинально изменили обстановку. С приходом к власти Временного правительства в стране неожиданно установилась небывалая свобода. Всем заключенным и ссыльным по политическим и религиозным мотивам была объявлена амнистия. Без всяких уведомлений и каких-либо согласований с органами власти верующие разных конфессий могли проводить съезды, устраивать встречи и духовно-просветительские собрания в общественных зданиях и на открытом воздухе.

В мае 1917 года на съезде единоверцев Проханов знакомит делегатов общин с планом образования христианско-демократической партии «Воскресение», главная цель которой состоит в том, чтобы помогать верующим различных вероисповеданий бороться с преследованиями и притеснениями со стороны гражданской власти. Итоговая резолюция съезда гласила: «Съезд находит нежелательным, чтобы общины были увлечены политикой, но, с другой стороны, съезд приветствует образование партии как частное начинание некоторых членов союза, поставивших своей целью всемерное устройство государственной жизни в соответствии с высокими идеалами. Участие в партии есть личное дело совести каждого».

Голос Проханова в то время звучал не только на религиозных съездах и богослужениях, он был громко слышен и на политической трибуне. По личному приглашению Александра Керенского он держит речь на Государственном совещании в августе 1917 года. «Мы знали, какие жертвы должны были принести борцы за политическую свободу, но менее известно, какие преследования и гонения выпали на долю борцов за свободу совести, – говорил Проханов. – Люди, искавшие истину в Евангелии, принявшие его за руководство для переустройства их личной, семейной и общественной жизни, предавались суду, разгрому, истязаниям, ссылке в Сибирь». Сделав краткий обзор пути русского протестантизма, Проханов указал на те сферы жизни, которые нуждаются в переустройстве: «Необходимо помимо всех политических и социальных реформ самое широкое умственное и нравственное просвещение народа, необходимо законодательство, которое благоприятствовало бы всему, что содействует укреплению и развитию нравственного долга в народе и прежде всего религии в чистом и общем смысле, и в частности раскрепощение ее в смысле возрождения духовной жизни и демократизации ее строя, отделение ее от государства».

Временное правительство в это время как раз занималось подготовкой законопроекта по вопросам вероисповедания. Но грянул большевистский переворот. Большевики, как известно, пришли к власти с демократическими лозунгами на своих знаменах. Декрет об отделении церкви от государства, изданный 23 января 1918 года, не мог не вселить надежды у Проханова и других представителей протестантских общин на демократические перемены. Тем более и в Конституцию был внесен параграф о свободе религиозной пропаганды. «В практической повседневной жизни мы видели факты, подтверждающие, в общем, благоприятное отношение советской власти к религиозным группам, – отмечал Проханов. – Я могу привести случай, как в Казани местной властью были закрыты наши богослужения. Я послал телеграмму В.И. Ленину и мы получили от Бонч-Бруевича, управляющего делами Совнаркома, телеграмму о том, что Ленин сам лично приказал комиссару внутренних дел открыть запрещенные богослужения и наказать тех, кто вынес решение о закрытии богослужения».

Не все было так гладко и радужно, как ожидал Проханов. Уже в начале 1920-х годов сам Проханов дважды оказывался за решеткой на два-три месяца. В мае 1921 года вместе с большой группой молодежи, прибывшей на свой съезд, Проханов был отправлен в старую монастырскую тюрьму. А в апреле 1923 года был арестован и посажен в камеру Бутырской тюрьмы. Обстановка складывалась таким образом, что в первое десятилетие большевистского режима Проханов вынужден был избирать тактику дипломатического лавирования, компромисса и приспособленчества в отношениях с советской властью.

Во время второго заключения сотрудники ЧК принудили Проханова отказаться от пацифистских идей и настроений, которые он высказал в циркулярном обращении «Голос с Востока» к религиозным общинам.

Конечно, Проханов видел и понимал: раз советская власть зиждется на идеологии атеизма и материализма, она будет бороться с носителями религиозного мировоззрения. Вполне естественно, что он ищет всевозможные пути, на которых можно было хоть как-то защищать интересы верующих. Желая так или иначе вписаться в новые социально-политические условия, делает довольно сомнительные шаги ради сохранения общин и возможностей для продолжения их деятельности. Стремлением найти общие точки соприкосновения между христианством и теорией социализма частично объясняется и его инициатива по развертыванию организации сельскохозяйственных коммун и проектированию строительства религиозного города Солнца в Алтайском крае.

К концу 1920-х Проханов стал все более убеждаться в том, что советская власть во главе со Сталиным взяла жесткий курс на искоренение религии. Все еще питая некоторую надежду на сохранение принципов действительной свободы совести, Проханов в 1928 году оформляет разрешение на временный выезд за границу для налаживания выпуска библейской литературы на русском языке. Но, планируя через год вернуться назад, он вынужден был принять решение о невозвращении, так как стало известно о выходе нового закона о религиозных объединениях, существенно ограничивающего права и свободы верующих. Религиозная активность как таковая по новому закону сводилась к нулю. Верующим фактически разрешалось только «отправление религиозного культа».

«Когда большевики поняли, что антирелигиозная пропаганда приносит мало успеха, они стали использовать старые формы: репрессии и преследования, которые практиковались государственной церковью до момента отделения церкви от государства, – пишет в начале 1930-х Проханов. – Многие религиозные лидеры сейчас страдают в тюрьмах, в ссылках. Великое сражение проходит между верой и неверием, а фактически между Христом и Антихристом. Почти всю свою жизнь я прожил в России, стране великой печали. Русские люди тяжело страдали при прежнем режиме, но изменения после революции принесли еще большие страдания и сейчас наш народ испытывает острую боль невыразимых лишений и трудностей».

Находясь за границей и зная о начавшихся повсеместно репрессиях, Проханов считает своим долгом организовывать всякую помощь гонимым и их семьям, распространяет обращения к христианской общественности Запада, записывает на грампластинки свои проповеди с призывом поддержать лишенных свободы страдальцев за веру в России.

«С дней моей юности я симпатизировал идеям свободы, единства, справедливости», – это признание в разных вариациях часто повторяется в автобиографии Проханова. Даже при беглом обзоре жизни и деятельности этого лидера российского протестантизма видно, что он не только симпатизировал, но и внес конкретный и заметный вклад в правозащитное движение России конца XIX и первой четверти XX века.