Ксения Пименова ЗАРУБЕЖНЫМ миссионерским движениям практически все относятся настороженно - и не без веских на то оснований. Но мы сейчас не будем вновь поднимать вопрос о деструктивных культах и сектантстве, а расскажем об одном западном движении, варианте тибетского буддизма, и о месте, которое оно заняло в современном религиозном контексте. Это последователи датского ламы Оле Нидала, создавшие в России филиал "Международной ассоциации буддистов школы Карма Кагью".
26 сентября 1997 г. вышел Федеральный закон "О свободе совести и религиозных объединениях", третий по счету с начала перестройки. Новая редакция закона, в целом достаточно либеральная, признавала "особую роль православия в истории России" и была нацелена на практическое ограничение деятельности зарубежных миссионерских групп и новых религиозных движений, которые наводнили страну в последнее десятилетие.
На основании этого закона любая местная группа, претендующая на статус юридического лица, должна была либо войти в централизованную систему того же вероисповедания, либо подтвердить свое присутствие на российской территории в течение не менее 15 лет. Последнее означает, что какая-нибудь новая религиозная группа должна была появиться в России как минимум в 1982 году, в конце брежневской эпохи.
Таким образом, в действующее законодательство был введен критерий традиционности религиозных организаций. Закон, конечно, не стал непреодолимым барьером для всех иностранных миссионерских групп, но все-таки сдержал бурный расцвет сект начала 1990-х. Например, последователи корейского проповедника Муна сейчас уже не арендуют стадионы, а действуют маленькими разрозненными группами.
Обратной стороной медали стали непредвиденные препятствия для некоторых других религиозных организаций. В большинстве своем они занимаются восстановлением традиционных верований и практик, которые существовали испокон веков, но никогда не были конфессиями. Шаманизм в Хакасии с некоторыми сложностями получил статус официальной религии только в этом году. До этого молодым культурно-религиозным центрам отказывали в регистрации, поскольку организованы они были совсем недавно, в 1990-х годах, на волне общероссийского интереса к народному целительству.
Традиция
и современность
В 1997 г. со сходными юридическими сложностями столкнулась и "Международная ассоциация буддистов школы Карма Кагью", о которой и пойдет здесь речь. Началом ее существования в РФ и в других странах постсоветского пространства формально можно считать 1989 год: датчанин Оле Нидал, один из духовных учителей в тибетской традиции карма кагью, первый раз посетил Санкт-Петербург и Москву с курсом предварительных лекций. Визиты вскоре возобновились, и за первые четыре года его движение покрыло сетью своих локальных центров более чем 50 городов на Европейской территории России, в Калмыкии, Сибири, на Украине и в Казахстане. По правовым нормам карма кагью Оле Нидала явно недотягивала до требуемой по закону 15-летней истории существования. Но само движение родилось много раньше, и не в России.
На волне интереса к восточной духовности Оле Нидал в семидесятых годах совершил путешествие в Индию и Тибет, где и познакомился случайно с Кармапой XVI - духовным иерархом тибетской традиции карма кагью. Вскоре он стал первым европейским учеником Кармапы и принял от него основные буддийские обеты. Их отношения складывались очень удачно, и Кармапа лично поручил Оле Нидалу учить европейскую цивилизацию основам буддизма. Сами тибетцы, похоже, довольны его деятельностью. Вот, например, официальное мнение буддийского института Гьялва Кармапы в Сиккиме (Индия): "Своими постоянными усилиями он вложил больше энергии в распространение Дхармы, чем большинство учителей с Востока".
Но Тибет и Индия - слишком далеко, и в 1997 г. пришлось воспользоваться ранее налаженными контактами с российским буддизмом. До этого Оле Нидал действительно много сделал для Калмыкии. Его калмыцкие последователи помогали во время строительства ступы просветления Будды Шакьямуни, а при непосредственном содействии Нидала в 1994 г. в Элисте открылся филиал "Международного института Кармапы (KIBI)". До сих пор он остается единственным центром светского буддийского образования традиции карма кагью на Европейской территории России.
За все это калмыки были признательны Оле Нидалу, поэтому буквально на следующий день после ратификации пресловутого закона "Ассоциация буддистов школы Карма Кагью" получила дополнительное подкрепление своему праву на существование - письмо из Департамента по делам религии Республики Калмыкия в Минюст РФ. Исходя из этого документа деятельность Оле Нидала заключается в восстановлении традиционной для Калмыкии школы карма кагью, существующей в данном регионе с XIII века. Но только ли о восстановлении традиции идет речь?
По охвату территории и этническому разнообразию своих последователей ассоциация сейчас сопоставима со всеми крупными буддийскими общинами страны, в том числе с Буддийской традиционной сангхой России - главной бурятской религиозной организацией, относящейся к школе гелугпа. Около 10 000 последователей за десять лет - внушительный результат даже для Оле Нидала.
Буддизм для Запада
Я побывала в нескольких центрах ассоциации, в том числе в московском и петербургском - штаб-квартире всего российского движения. Приходя туда, в первую очередь обращаешь внимание на то, что помещения переделаны из коммуналок или подвалов, а буддисты общаются между собой так, как если бы дело происходило в чайном клубе. Незатейливость интерьеров и самый необходимый минимум традиционной символики школы кагью на стенах как-то не вяжутся с обычным представлением о тибетском буддизме как о переплетении архетипов Юнга и философии, непостижимой для непосвященных.
Вряд ли подход Оле Нидала к передаче учения можно назвать индивидуальным - напротив, массовые семинары и лекции построены таким образом, чтобы сделать буддизм доступным для максимального числа заинтересованных. Датский лама передает только те тантрические практики, которые ни при каких обстоятельствах "не принесут вреда". Но ведь известно: чем йога эффективнее, тем она и опаснее. Об этом предупреждали и первые тибетские учителя Ваджраяны, сделав тантры сокровенным знанием, а ученики были вынуждены годами искать своего гуру, чтобы получить от него подробные наставления. При этом йог и переводчик Марпа, его ученик - тибетский поэт Миларепа, первооснователи школы кагью, противопоставляли разработанные ими методы быстрого достижения освобождения схоластической учености традиции Кадам-па, которая в то время доминировала в монастырях Тибета.
Тибетский корень гью в названии школы означает "нить" - метафора непрерывности передачи знаний. Но поскольку ежедневное присутствие Оле Нидала в каждом местном центре физически невозможно в силу огромного количества курируемых им групп, из числа его последователей выделяются способные добровольцы; они-то и замещают Нидала в периоды его длительного отсутствия, читают лекции и проводят медитации. В таких условиях было бы просто невозможно заниматься сложными видами практик. Поэтому в карма кагью не существует, в частности, туммо - йоги внутреннего тепла, которую практикуют кагьюпинские отшельники в Гималаях, устраивая соревнования, кто быстрее в лютый мороз высушит мокрую простыню теплом своей спины. Или чхот - практики, которая считается очень опасной: ночью на кладбище или в уединенных местах символически отдавать свое тело на съедение голодным духам - прета.
Из традиционных практик в Кагью Оле Нидала остались, собственно, три основные. Медитация маха-мудра - постижение природы своего сознания как природы Будды. Нендро, цель которых укрепить доверие к учителю и самодисциплину, состоят из четырех этапов: простираний, подношений, чтения мантр и медитаций на Кармапу. И, наконец, самая интересная - пхо-ва, тибетская йога сознательного умирания. Ее суть заключается в открытии психоэнергетического канала на макушке головы. По представлениям тибетцев, через него сознание покидает тело в момент смерти. Способность контролировать перемещение энергии в собственном теле повышает шанс умереть осознанно, а значит, достичь просветления непосредственно в этой жизни. Каждый последователь Нидала хотя бы один раз посещает недельный семинар пхо-ва, где и обучается этой технике. В кагью считается - йога сознательного умирания устраняет страх смерти, и после нее все мелкие жизненные неурядицы уже не причиняют беспокойства.
Отношения с Тибетом
Оле Нидал и его ученики говорят: карма кагью - буддизм для западных людей, и его методы должны быть адаптированы к современным условиям жизни.
"Было бы бесполезно передавать традицию точно такой, какая она была в Тибете. Зачем тащить сюда всю пыль тибетской демонологии? Это значило бы загромождать истину ненужными деталями, которые здесь не имеют никакого шанса на существование", - считает Александр Койбагаров, президент ассоциации с 1993 г.; сходной точки зрения придерживается и большинство рядовых последователей Оле Нидала.
Причины такого "легкого" отношения к многовековой буддийской обрядности могут быть самые разные. Для некоторых учеников Нидала следовать букве традиции вопрос просто третьестепенный, а другие полагают, что вся надежда на восстановление настоящего буддийского движения именно в правильной расстановке акцентов. Ничего страшного, если некоторые далекие от европейской культуры ритуалы будут изъяты, все равно останется человеческое сознание, "сравнимое с алмазом". С ним-то и нужно работать, причем на языке, доступном для слушателей. Кстати, все тексты медитаций в карма кагью переведены на русский.
Способствует ли такое отношение к традиции детальному осмыслению тонкостей буддизма - вопрос открытый. Стремящиеся к знаниям теоретически могут получить образование в одном из институтов Кармапы в России или в Индии, хотя это случается достаточно редко. Но Нидал и не ставит перед собой таких задач. Его цель, скорее, - дать общее представление о некоторых методах в буддизме. Карма кагью растет не вглубь, а вширь.
Почти у каждого ученика Нидала в прошлом - своя собственная история духовного поиска. Чаще всего речь идет о периодах приверженности православной церкви, иногда об экспериментах с магическими и экстрасенсорными способностями человека, и довольно часто - о синкретическом наборе элементов нескольких восточных религиозных концепций. Бывшие православные, сейчас активные последователи Оле Нидала, признаются в разочаровании в идее персонифицированного Бога и в необходимости принятия на веру того, чему должно бы быть более обоснованное объяснение - как если бы отсутствовали некоторые элементы логической цепочки: для рационалистов это существенное препятствие, которое отсутствует в буддизме.
Что касается "псевдовосточного синкретизма" в виде популярного ныне new age, то буддистов карма кагью не удовлетворяет неэффективность его методов. Несистематическое чтение книг по дзен-буддизму и даосизму, разрозненные элементы рериховской доктрины, немного тай-чи или хатха-йоги - все это как-то не складывается в голове в единую картину мира. А если нет цельного подхода, говорят ученики Нидала, то и в каждой конкретной ситуации невозможно выстроить единую линию поведения. В отличие от синкретизма карма кагью дает "ощущение позитивных изменений" - в собственной личности или в отношениях с окружающими.
Тексты нидаловских книг и лекции предельно незатейливы и напоминают учебники по практической психологии. Буддизм западными людьми воспринимается прежде всего как метод работы с собственным сознанием, "на благо всех живых существ" и, конечно, на благо себе. И хотя усилия по популяризации буддизма вне районов его этнического распространения не всегда воспринимаются всерьез сторонниками религиозного традиционализма, все же нужно отдать должное Оле Нидалу. За десять лет карма кагью именно в его европеизированной форме стала динамичным движением городской молодежи и заняла особую социорелигиозную нишу.
Ее приверженцы - в основном молодежь и люди среднего возраста, для которых промежуточные результаты в практике могут быть подчас важнее, чем трансцендентное освобождение от перерождений в колесе сансары. Для них буддизм - практический метод, а не философия или обрядность. Но в буддизме нет единого канона, и при соблюдении правил передачи учения все реформы имеют право на существование, поэтому можно расценивать Оле Нидала и его последователей как часть новой европейской традиции. Возможно, без понимания места карма кагью в современном религиозном контексте представление о состоянии буддизма в России было бы неполным.
