Сакральность без клерикальности

Храмы на деньгах светского государства можно представить корректно, если они будут показаны через произведения искусства. И.И. Левитан. Над вечным покоем. 1894. ГТГ

При римском императоре Веспасиане и его сыне Тите, подаривших миру выражение pecunia non olet, деньги не пахли, откуда бы они ни брались: в античности существовали лишь металлические монеты. С появлением бумажных купюр ситуация изменилась. У Чехова в «Ионыче» доктор Старцев принюхивается к деньгам: «Было у него еще одно развлечение, в которое он втянулся незаметно, мало-помалу, это – по вечерам вынимать из карманов бумажки, добытые практикой, и, случалось, бумажек – желтых и зеленых, от которых пахло духами, и уксусом, и ладаном, и ворванью, – было понапихано во все карманы рублей на семьдесят; и когда собиралось несколько сот, он отвозил в Общество взаимного кредита и клал там на текущий счет».

А чем пахнут деньги современной России? Международная обстановка потребовала большего патриотизма даже от денег. Сыр-бор разгорелся из-за архитектурных сооружений Казани, которые поместили на 1000-рублевые купюры образца 2023 года (Центральный банк Российской Федерации уже отзывает банкноты).

Трудно отразить межконфессиональное и межнациональное согласие только через здания и статуи. Между тем для гравюр на бумажных деньгах избрали тему «Зодчество и скульптура», резко сузив выразительные и смысловые возможности изображений. Говорят, архитектура – застывшая музыка. А почему не привлечь музыкальные постановки? Для Казани идеальным вариантом было бы изображение на одной из сторон купюры сцены из балета «Шурале». В его создании приняли участие не только татары – композитор Фарид Яруллин, поэт Ахмед Файзи, балетмейстер Гай Тагиров. Новую оркестровку осуществили русский Владимир Власов и немец Владимир Фере. Еврей Леонид Якобсон стал не только одним из авторов либретто, но и постановщиком этого балета в Кировском театре. Главная героиня «Шурале» – девушка-птица Сююмбике, тезка царицы, в честь которой названа знаменитая башня Казанского кремля: полумесяц на ней и явился причиной денежного скандала. Конечно, балет «Шурале» и тем более история его создания не всем известны. Ну так надо вести просветительскую работу, больше внимания уделять не культу, а культуре, посещать храмы искусства.

Есть и другой пример неудачного решения «татарского вопроса». О чем думали современные герольды, когда красили гербового московского змия в черный цвет? Наверное, о старорежимных традициях: так, мол, было при царе-батюшке. Плохо было, потому что выглядело бестактно по отношению к Казани, на гербе которой – мифический черный крылатый змей Зилант. Московского «гада» лучше сделать золотым. Так было и на гербе Московской губернии, который Павел фон Винклер, один из видных дореволюционных российских герольдов, описал в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона: «Утвержден 1856 г. В червленом щите святой великомученик и победоносец Георгий в серебряном вооружении и лазуревой приволоке (мантии), на серебряном, покрытом багряной тканью с золотой бахромой, коне, поражающий золотого, с зелеными крыльями, дракона, золотым, с осьмиконечным крестом наверху, копьем». Получился бы символ и агрессии, и губительной власти золотого – даже не тельца, а целого крокодила с крыльями. «Люди гибнут за металл! Сатана там правит бал!»

Сегодня любят цитировать фразу Александра III: «Во всем свете у нас только два верных союзника – наша армия и флот. Все остальные, при первой возможности, сами ополчатся против нас». Однако царские армия и флот оказались не лучшими союзниками, поскольку при сыне Александра III они потерпели поражение в войне с Японией, а в Первую мировую не смогли победить в войне с Германией. Более плодотворна другая идея: главный союзник России – культура. Такого мнения придерживается Михаил Пиотровский, директор Государственного Эрмитажа.

Добавлю: культура не только отечественная. Французские музыкальные телеканалы Mezzo и Mezzo Live демонстрируют оперные и балетные постановки наших театров даже в период «отмены» российской культуры. В показанной ими записи спектакля Большого театра партию Садко исполняет узбек Нажмиддин Мавлянов, партию Волховы – татарка Аида Гарифуллина. Аполлон и Терпсихора стараются сгладить межнациональные и межрелигиозные разногласия. Воистину они самые подходящие боги для нашего времени.

Не только музыкальный театр, но и живопись могла бы найти отражение на российских деньгах. Не все подойдет: из-за малых размеров бумажных купюр придется отклонить многофигурные композиции Василия Сурикова. Отпадает репинский Иван Грозный, убивающий своего сына, ибо сказано: «Не убий». Уместна в музее, но недопустима на банкноте картина Михаила Авилова «Поединок Пересвета с Челубеем на Куликовом поле»: бой христианина с мусульманином может быть истолкован как призыв к религиозной войне. А «Богатыри» Виктора Васнецова годятся: сражения тут нет. И полотно «На пашне. Весна» Алексея Венецианова достойно быть помещенным на купюру: возвышенно изображен труд. Обнаженное тело не даст шансов «Купанию красного коня» Кузьмы Петрова-Водкина: общество у нас пуританское. Зато его «Петроградская мадонна» подойдет идеально. Ибо здесь Богоматерь – любимый образ России, но в светском обличье.

Произведения зодчества и ваяния могут и должны оставаться на российских банкнотах. Но к выбору зданий и статуй стоит отнестись более осмотрительно. Биржа на 50-рублевой купюре с видами Санкт-Петербурга заставляет с иронией вспомнить слова из песни группы АББА «Money, Money, Money»: «Деньги, деньги, деньги – / Должно быть забавно / В мире богачей». Петропавловская крепость вызывает неизбежные ассоциации с тюрьмой. Скульптурное изображение Невы – не шедевр. Другое дело – портик Нового Эрмитажа с поразительными фигурами мифических атлантов.

Здесь сакральность без клерикальности. И возвышающий душу смысл.

Храмы на деньгах светского государства станут более корректны, если они будут показаны через произведения искусства. Межконфессиональному и межнациональному согласию способствовало бы использование шедевров иудея Исаака Левитана – гения русской живописи: его картин «Вечерний звон», «Тихая обитель», «Над вечным покоем». Не обязательно давать гравированное изображение полотна целиком, достаточно фрагмента. Именно картину Левитана вспоминает Дар Ветер в «Туманности Андромеды» Ивана Ефремова:

«Над излучиной огромной реки, образовавшей высокий мыс, стояла серая от старости деревянная церковь, сиротливо обращенная к простору заречных полей и лугов. Тонкий крест на куполе чернел под рядами низких тяжелых туч. На маленьком кладбище позади церкви несколько ив и берез склоняли под ветром свои растрепанные вершины. Низко опущенные ветви почти касались полуистлевших крестов, поваленных временем и бурями, среди свежей мокрой травы. За рекой громоздились серо-фиолетовыми глыбами ощутимо плотные облака. Широкая река отсвечивала безжалостным железным блеском… И вся гамма синевато-серо-зеленых красок картины говорила о просторах неурожайной земли, где человеку жить трудно, холодно и голодно, где так чувствуется его одиночество, характерное в давние времена людского неразумия».

Даже на деньгах можно дать ответы на вопросы, заданные в картине Поля Гогена: «Откуда мы пришли? Кто мы? Куда мы идем?» На картинах, где изображалась Богоматерь, она нередко кормит грудью: такова и эрмитажная «Мадонна Литта» Леонардо да Винчи, и «Петроградская мадонна» Петрова-Водкина. В православной живописи есть икона, которая так и называется – «Млекопитательница». Возможна такая расшифровка этого образа: от млекопитающих Homo sapiens должен произойти новый биологический вид – Deohomo, Богочеловек. Хочется верить, что в чреве России вызревает и наливается жизненными соками зародыш нового, более совершенного существа.