Нездешняя правда Ивана Тургенева

Иван Тургенев. Портрет кисти Ильи Репина, 1874 год.

О Тургеневе не принято говорить как о христианском авторе. Но еще Николай Лесков отмечал, как «многократно, грубо и недостойно оскорбляем наш благородный писатель» – «представитель и выразитель умственного и нравственного роста России». Либералы действовали «грубо, нахально и безразборчиво», продажные консерваторы «язвили его злоехидно». Тех и других Лесков уподоблял, используя сравнение Виктора Гюго, хищным волкам, «которые со злости хватались зубами за свой собственный хвост»: «Осмеять можно все, как все можно до известной степени опошлить. С легкой руки Цельзия было много мастеров, которые делали такие опыты даже над самым учением христианским, но оно от этого не утратило своего значения».

Превратное представление о Тургеневе как об атеисте, укорененное в советском профессиональном литературоведении и в обыденном сознании, бытовало долгие десятилетия. В качестве аргументов шли в ход и некоторые тургеневские высказывания, выдернутые из контекста, и образ жизни – по большей части вдали от родины, «на краю чужого гнезда», и даже обстоятельства смерти писателя.

В год кончины Тургенева его друг, поэт Яков Полонский говорил: «И один рассказ его «Живые мощи», если б он даже ничего иного не написал, подсказывает мне, что так понимать русскую честную верующую душу и так все это выразить мог только великий писатель». Плоть героини умерщвлена, но дух ее возрастает. «Посему мы не унываем, – учит апостол Павел, – но если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется» (2 Кор. 4:16). «Тело Лукерьи почернело, а душа – просветлела и приобрела особенную чуткость в восприятии мира и правды высшего, сверхмирного бытия», – отмечал выдающийся богослов XX века архиепископ Сан-Францисский Иоанн (Шаховской). Случившееся с ней Лукерья понимает как данный Богом спасительный крест: «Послал Он мне крест – значит, меня Он любит. Так нам велено это понимать» (3, 332) – по слову Христа: «кто не берет креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня» (Мф. 10, 38).

Этой тургеневской героине, почти бестелесной, открываются высшие сферы духа, не выразимые в земном слове. И не только ей, но прежде всего – писателю, создавшему ее образ. Так же как и «тишайший» образ христианки Лизы Калитиной – кроткой и самоотверженной, нежной и мужественной – главной героини романа «Дворянское гнездо». Весь этот роман овеян молитвенным пафосом. Источник особой молитвы проистекает не только из личного несчастья главных героев – Лизы и Лаврецкого, но из общих многовековых страданий земли русской, русского народа-страстотерпца. Не случайно писатель Борис Зайцев объединил тургеневских героинь – молитвенницу Лизу и страдалицу Лукерью – с реальной крестьянской девушкой-мученицей, одинаково расценивая их всех в общерусском православном смысле как «заступниц» перед Богом за Русь, за русский народ: «Лукерья такая же заступница за Россию и всех нас, как смиренная Агашенька – раба и мученица Варвары Петровны , как Лиза».

По отзыву Михаила Салтыкова-Щедрина, в тургеневской прозе заключено «начало любви и света, в каждой строке бьющее живым ключом». После чтения произведений Тургенева «легко дышится, легко верится, тепло чувствуется», «ощуща­ешь явственно, как нравственный уровень в тебе поднимается, что мысленно благословляешь и любишь автора».