Александр Беляев. -Дмитрий Антонович, что значит для вас премия имени Булата Окуджавы?
- Конечно, получить ее престижно. Я живу уже восьмой десяток, но это первая государственная награда в моей жизни. В институте, где я работаю, и в Союзе писателей, где состою, многие получали премии, а я всегда был что ли недостоин - хотя не думаю, что работал хуже других.
- Кто ваш бог в литературе?
- У меня нет какого-то одного бога. У всех нас общий бог - это, наверное, Пушкин. Я вообще больше живу поэзией, чем прозой, причем люблю поэзию второй половины ХХ века больше, чем первой. Хотя многие мои друзья предпочитают именно начало века. Недавно я проводил свою анкету среди писателей (надо было назвать 12 любимых стихотворений в русской поэзии прошлого века), и, к примеру, Александр Кушнер или Олег Чухонцев, стихи которых мне просто необходимы, не назвали ни одного стихотворения из второй половины ХХ века!
- В каком состоянии сейчас, на ваш взгляд, находится российская поэзия?
- Сейчас, я думаю, происходит перестройка рядов, как и во всей нашей жизни. То, что было раньше, те формы существования, которые связаны с шестидесятниками, сошли на нет. По-моему, нынче развивается более серьезное отношение к поэзии, но это происходит в тонком слое общества. Как, впрочем, и должно быть.
- Иными словами, поэзия становится эзотерическим жанром - для избранных?
- Понимаете, здесь есть некие переходные формы, которые охватывают более широкие слои любителей поэзии: например, та же авторская песня, которая в последнее время часто использует хорошую поэзию. Появилось много исполнителей, которые пишут песни на стихи лучших поэтов ХХ века. Я сталкивался в жизни с такими случаями, когда человек никогда не читал Межирова или, скажем, Бродского, но, послушав песни на их стихи, брал сборник этих поэтов и начинал читать. Так и расширяется этот узкий слой.
- Довольны ли вы своей издательской судьбой?
- Не могу пожаловаться, хотя моя последняя книжка вышла 12 лет назад. Но я никого не могу в этом винить: сам писал мало. Сейчас как раз настал такой момент, когда я готов выпустить книгу. На днях выйдет сборник в Израиле - и в этом есть своя идея: мне хочется, чтобы люди, которые там живут, не отрывались от русской культуры. Но и в России также будет издана книга, правда, я сам немного тяну резину.
- Кого из молодых поэтов вы могли бы выделить?
- В молодой поэзии произошла страшная трагедия: покончил самоубийством Борис Рыжий, который жил в Екатеринбурге, - наиболее талантливый, на мой взгляд, из молодого поколения. Это человек, на которого возлагались огромные надежды. В свои 27 лет - возраст Лермонтова - он успел кое-что написать, и это ужасная потеря.
- Вы - классик авторской песни. Многие культурологи считают это явление чисто российским - сродни "толстым" журналам, бард-року, литературным альманахам┘
- Не имею ответа на этот вопрос. Нечто похожее было в Польше.
- Некоторые называют первым бардом Александра Вертинского.
- Вряд ли. Мне кажется, что массовое движение, именуемое "авторская песня", возникло в середине 50-х и не имело предшественников.
- Что сейчас происходит с авторской песней?
- Произошла полная смена публики. Раньше я приходил в зал кого-нибудь послушать - и в течение многих лет половина зала была мне знакома. Сейчас в авторской песне появилось очень много молодежи, которая хорошо в ней ориентирована, во всяком случае, лучше, чем наше поколение, которое больше предпочитало "костровые" песни: музыка на двоечку, стихи на троечку. Сейчас совсем не то. В авторской песне ценятся хорошие голоса, хорошая гитара, хорошие стихи. Очень важно и то, что бардовская песня по-прежнему доносит до слушателей поэзию.
- По сей день ведутся споры, кто такой "бард"? Как вы для себя решаете эту терминологическую проблему?
- Для меня такие люди, как Галина Хомчик, которая не пишет ни песен, ни стихов, являются бардами, как и те, кто пишет только музыку или только стихи. Я, например, пишу стихи, но воспринимаю себя полноправным членом сообщества бардов. Вера Матвеева - несомненный бард. Розенбаума я бы вычеркнул - это несомненный китч, даже в его раннем творчестве. Не уверен, что входят в число ведущих авторов Семаков и Крупп.
- У вас нет желания самому петь свои песни?
- Я их все время пою.
- Извините, но большую известность получило исполнение ваших песен другими.
- Когда мы были помоложе, то с Берковским и Никитиным объездили всю страну, и я не только читал стихи, но и пел. А в последнее время я просто солирую. Даже делаю с Лидой Чебоксаровой оперу. Вообще-то я писал стихи между делом, в основном я занимался наукой.
- Вы политикой интересуетесь?
- Конечно.
- И каковы ваши политические взгляды?
- Могу сказать так: я из тех, кто возлагал большие надежды на демократов первого призыва. При всех ситуациях и обострениях ходил с женой на демонстрации (жена даже чаще, чем я). Сейчас я испытываю большое разочарование. У меня, скажем так, нет симпатий к какой-либо партии, но, если определить, при каком правлении была тенденция к улучшению жизни, я бы назвал эпоху Горбачева. В значительной степени я остаюсь его поклонником, хотя надеюсь и на нового президента.
- Кто для вас идеал политика?
- Политики - не та категория, где надо искать идеал.
- Как вы относитесь к женщинам, ушедшим в политику?
- Очень положительно. У нас безобразно мало женщин в политике, и потому много безобразий.
- А свою жену пустили бы в политику?
- Пустил бы, если бы она пошла! Но тогда вся наша семейная жизнь рухнула бы, потому что все держится на ней.
