Кино со своим лицом

Киновед Антон Мазуров надеется на интерес аудитории к неигровым фильмам. Фото пресс-службы ЦДК

В Центре документального кино (ЦДК)  открывается лекторий – новая образовательная и дискуссионная площадка для всех, кто любит документальное кино. В пятницу, 31 января, программа  откроется лекцией о Роберте Флаэрти и его фильме Elephant Boy. Об этой киноленте, снятой в 1937 году, а также о предпочтениях зрителей и общем состоянии документалистики в России с автором курса,  киноведом Антоном  МАЗУРОВЫМ поговорила корреспондент «НГ» Наталья АРЕДОВА. 

– Вы собираетесь прочитать курс из 10 лекций по истории документального кино XX века. Кому и зачем нужны эти лекции?

– Центр документального кино – институция новая, возникшая на пустом месте. И сейчас она обрастает смыслами, один из которых, конечно же, просветительский, что для институции, обитающей в городе, где 10 лет, как уничтожили Музей кино, очень важно. ЦДК – не просто кинотеатр, в котором показывают документальное кино. Вторым шагом в этом направлении станет момент, когда в ЦДК откроется медиатека, где каждый желающий сможет посмотреть как минимум классику российского неигрового кино, которую сейчас смотреть негде, потому что нет места, где бы она лежала в открытом доступе.

– Откуда вообще пошла эта мода на неигровое кино? Кажется, еще 10 лет назад увлечение документалистикой не было столь повальным.

– Нет, это не так. Во всем мире документальное кино испытывает подъем последние лет 15. Совершенно радикальное развитие жанров и большой интерес к неигровому жанру на крупных международных фестивалях задают моду. Например, одна из самых интересных документальных программ только что была показана на Sundance, а чуть позже, в феврале, будет Panorama Documente на Берлинале. Да, бум очевиден. В прокат для широкой аудитории выходит все больше неигровых картин. И огромное количество фильмов приходит к зрителю посредством разных технологических чудес вроде скрининга и даунлоудинга. Безумная скорость, с которой к нам поступает информация, предполагает, что реальность требует большей рефлексии, и зеркалом этой реальности, зеркалом общества становится именно неигровое кино. 

В России у нас свои обстоятельства  парадоксальные, я бы сказал. У нас зеркало общества отсутствует, по крайней мере в виде эстетики, формирующей кино. Но зеркало все равно требуется, и люди бросаются на его поиски в другие места. Уже восемь лет существует «Артдокфест» – наиболее  продвинутое мероприятие в области неигрового кино в России. 

Появилась сначала мастерская, а потом и Школа Марины Разбежкиной и Михаила Угарова. При наличии гигантского интереса и солидного конкурса школа привлекает  большое количество желающих прикоснуться к миру неигрового кино, выбрасывая в итоге настоящих режиссеров. Такого нет, например, во ВГИКе, где результатом обучения является зияющая пустота. А у Разбежкиной за полтора года из 30 студентов, отучившихся в школе, 17 пришли к защите диплома с полнометражными фильмами, из которых пять – блестящие картины фестивального уровня. Плюс общая тенденция – цифровая революция. Документировать реальность  может каждый, у кого есть мобильный телефон с камерой. Неигровое кино – это дух времени. ЦДК появился как раз очень вовремя. 

Elephant Boy Роберта Флаэрти основан на  новелле из книги Редьяра Киплинга «Книга джунглей». Кадр из фильма

– Мне всегда казалось, что смотреть кино, и документальное в том числе, – это особое мастерство. Способность к нему нужно развивать и воспитывать. Потому что смотреть документальный фильм про тяжелую судьбу гомосексуалистов в Уганде – это не то же, что смотреть блокбастер с Сандрой Баллок, это сложнее.

– Тут можно поспорить. С одной стороны,  да. Существует такое понятие, как искусство зрения, которое нужно преподавать и развивать. В Великобритании, к примеру, история кино преподается в школах. С другой стороны, есть мастерство режиссуры и фактура материала, и, когда одно находит другое, профессионализация зрителя уже не нужна. За него все сделал уже режиссер. Конечно, есть изощрения языка, избыточность визуальной информации, когда желательно, чтобы зрение было, что называется, вооруженным. 

– А чтобы смотреть Elephant Boy Роберта Флаэрти, которому посвящена ваша первая лекция, вооружаться нужно? Это ведь даже не документальный фильм, а игровой. Почему вы начинаете лекторий с него?

– Почему с Флаэрти? По сути, все началось c Флаэрти, он был первым автором документального кино со своим лицом, со своей шизой. До него документальное кино было без авторства и существовало только в историческом контексте. Все фильмы, которые выходили до Флаэрти, ассоциируются не с авторами, а с техническими исполнителями, с фиксаторами событий. Мой курс вообще посвящен не фильмам, а режиссерам. 

И Elephant Boy – это, конечно, шутка, но на ее примере можно будет поразмышлять: что является документальным кино, а что не является. Флаэрти, будучи документалистом, пару раз брался за игровые картины,  точнее, его приглашали, но даже в работе над художественными фильмами у него всегда оставался этот авторский взгляд. А потом оказывалось, что именно это было необходимо фильму в качестве оправдания выбранного сюжета. У меня тоже есть свой авторский взгляд и на Флаэрти, и на кино, и я считаю, что начать именно с этого фильма будет очень правильно. Зритель, я надеюсь, это оценит.

– Конечно, оценит, если придет. Вам лично кого бы хотелось видеть на своих лекциях?

– Знаете, это же не академический курс, а популяризаторский. Поэтому он открыт абсолютно для любой аудитории. Но придут, конечно, молодые любопытствующие студентствующие люди. И я жду зрителя, которому будет реально очень интересно, который вступит со мной в диалог. Конечно, может случиться так, что в этом незаинтересованном ни в чем городе редкий человек будет ходить слушать лекции о документальном кино, но будем надеяться, что я ошибаюсь.