Анастасия Докучаева
Наследники художника задумали камерную «выставку-поклон» и показали малоизвестные работы Лабаса.
Фото со страницы галереи «Роза Азора» в социальной сети Facebook
Галерея «Роза Азора» совместно с наследниками Александра Лабаса подготовила выставку, чтобы отметить 115-летие со дня рождения художника. После трех крупных ретроспектив, которые за последние 15 лет последовательно прошли в ГМИИ им. Пушкина, Третьяковской галерее и Русском музее, в этот раз организаторы хотели избежать академической формы показа. По словам внучки художника Ольги Бескиной-Лабас, это камерная «выставка-поклон», задумывавшаяся как демонстрация графических работ, малоизвестных широкой публике. Параллельно в Риге, где провел часть детства Лабас, его правнучка Дарья Бескина первую выставку своей галерии CUB также посвятила его юбилею.
 |
| Автопортрет Лабаса 1978 года Франгулян органично совместил с одной из палитр художника. |
Художником-экспозиционером и в значительной степени куратором выставки, отобравшим работы, в «Розе Азора» выступил скульптор Георгий Франгулян. В результате легкое, кабинетное пространство галереи заполнили разбегающиеся по стенам прозрачные стеклянные панели, в которых, почти как бабочки, оказались зажаты миниатюрные графические листы. В основном это произведения 50–70-х годов. Некоторые из них датированы самим автором, но организаторы, стремясь к чистоте художественного впечатления, отказались от каких-либо этикеток, подписей и хронологического порядка размещения. Взамен на стенах появились небольшие цитаты из дневника Лабаса – о постоянном поиске, отсутствии учителей в самой главной его страсти – изображении новых летатательных аппаратов – и о сбывшемся желании умереть, как Сезанн, с кистью в руке.
Александр Лабас принадлежал к той весьма обширной группе российских авангардистов, которые никогда не прекращали делать зарисовки с натуры и выезды на пленэр, питались живыми впечатлениями от улиц города или природы. Как рассказала Бескина-Лабас, для ее деда работа с натуры очень естественно соединялась с фантазией, и в этом был его особый реализм: так художник видел. В послевоенные годы, когда тяжелый этюдник немолодому мастеру стало просто тяжело носить, в ход пошли блокноты и записные книжки всех форматов. Они и представлены на выставке. Но только те страницы, которые мастер вырвал собственной рукой, остальные тетради еще ждут своего времени, чтобы увидеть свет.
Несмотря на то что Лабас находился в самом эпицентре новаторских поисков 20-х, был одной из основных фигур в группе ОСТ, увлеченным, как и его коллеги Александр Дейнека и Петр Вильямс, романтикой новых машин, скоростей, позволившей пространству вокруг человека вдруг расшириться до космических размеров, он никогда не был аффектированно радикальным. Так же, как после обвинения в формализме в начале 30-х и последовавших обструкции и забвение, длившихся почти до 70-х годов, он никогда не поступился своим творческим кредо. Эта внутренняя верность объясняет его очень неспешную стилистическую эволюцию, любовь к повторяющимся мотивам: сверкающим эскалаторам метро, самолетам, самым будничным видам городских крыш, почти бессюжетным сценкам на улице или в трамвае, а также сиреневым скалам Крыма и безмятежным пляжам Рижского взморья. Возвращался Лабас в послевоенные годы и к сценам триумфа Октябрьской революции, по-прежнему приобретавшим под его кистью чувство радости цвета и движения, как будто пережитый в молодости прилив надежд на новую жизнь для искусства и людей был отделен в сознании художника от реалий существования страны, и от его собственной судьбы в том числе.
 |
| Художник любил писать будничные виды городских крыш и уличные сценки. Фото со страницы галереи «Роза Азора» в социальной сети Facebook |
Одна из самых поразительных и по исполнению и по эмоциональности серий на выставке была сделана Лабасом летом 1941 года.
В перерывах между налетами немецкой авиации, когда он, как и многие москвичи, дежурил на крыше своего дома на Мясницкой, сбрасывая зажигательные бомбы. Это четыре совсем маленьких вида неба над городом, освещенного лучами прожекторов, захватывающих самолеты вперекрест, чтобы они стали видны зенитчикам. Как у актера есть возможность спастись от самого страшного испытания, сделав его частью своего профессионального опыта, так и художник может посмотреть на мир не просто другими глазами, а почти из другого измерения. В этих маленьких листочках нет страха, почти нет описания, все расплывается в гаснувшем свете длинного летнего дня, но есть чувство созерцания какой-то мощной стихии, где живопись неотделима от переживания.Выставка, очень соответствуя творчеству Александра Лабаса, не требует разгадывания шарад. Ее цель – это само искусство, удовольствие следить за шутливой линией рисунка, чувствовать запах морского воздуха, музыкальность цветовых аккордов. Но чуткость взгляда автора и точность его руки наполняют все пространство еще какими-то особыми отзвуками – эхом долгой эпохи, которую он отображал, в которой он многое любил и которой не подчинялся.
