Дмитрий Медоев Оценивая разнообразные факторы, придающие особую напряженность ситуации на Северном Кавказе, возможно, первым следует назвать принцип национально-территориального устройства бывшего СССР, перешедшего в наследство Российской Федерации. Сегодня уверенно можно говорить об изначально неверном принципе национально-территориального размежевания народов России, проводившегося после событий 1917 года, причем крайне некомпетентно и с грубым нарушением сложившихся веками исторических и этнических реалий.
На сегодняшний день на Северном Кавказе можно выделить около десяти спорных территорий, на которые одновременно претендуют два коренных народа. При этом разделенными межгосударственными границами оказались два кавказских народа: осетины (проживают в Северной Осетии, входящей в состав Российской Федерации, и в непризнанной Республике Южная Осетия - бывшей автономной области Грузинской ССР) и лезгины (зона компактного проживания включает южные районы Дагестана и северный Азербайджан).
После распада СССР проблема разъединения лезгинского народа встала достаточно остро. Так, в 1992 году лезгинское национальное движение "Садвал" организовало массовые выступления лезгин с требованием создания единой республики Лезгистан в составе Российской Федерации. Однако выступления носили спонтанный характер и прошли несколько незамеченными, хотя немалое количество активных участников движения было арестовано властями Азербайджана.
Иначе развивались события в Южной Осетии. Пришедшие к власти в Грузии национал-экстремистские силы провозгласили политику неприятия национальных меньшинств. Новый парламент упразднил автономию южных осетин, спровоцировав тем самым конфликт, переросший в длительное вооруженное противостояние. Итогом этого явилось провозглашение в Южной Осетии независимого от Тбилиси государственного образования.
Дополнительным фактором напряженности на Северном Кавказе является проблема территориальной реабилитации репрессированных в 1944 году кавказских народов (чеченцы, ингуши, карачаевцы, балкарцы). После возвращения в 1957 году из ссылки их автономные образования были восстановлены почти в прежних границах. Однако были и исключения, которые во многом предопределили значительную часть современных территориальных конфликтов. Так, Карачаевская автономная область была объединена с Черкесской, часть территории Чечено-Ингушской АССР перешла в состав Пригородного района Северо-Осетинской автономной республики, ряд районов Ставропольского края отошел к Чечено-Ингушетии и т.д.
Одним из актуализаторов данного фактора является подход к разрешению этих споров. По мнению некоторых лидеров конфликтующих сторон, справедливым является восстановление автономных образований в границах административного деления бывшего СССР и РСФСР, что приводит к большему обострению межнациональных отношений.
В последнее время важным определяющим фактором нового времени становится усиливающийся на Кавказе ислам, в том числе его крайние течения. Поскольку все коренные народы Северного Кавказа - мусульмане (единственное исключение составляют исповедующие православие осетины), неудивительно, что по мере нарастания кризиса противоборствующие стороны все чаще апеллируют к исламу.
Однако влияние ислама в регионе крайне неоднородно. Наблюдается четкая закономерность: степень религиозности коренного населения Северного Кавказа возрастает с запада на восток. Так, на западном Кавказе ислам в целом воспринимается достаточно формально, а на востоке (Дагестан, Чечня) позиции религии значительно сильнее (любопытное отношение к исламу наблюдается в Лезгистане. В результате более чем 100-летней ассимиляторской политики Азербайджана по отношению к лезгинам последние не приемлют ничего азербайджанского, "даже их ислам", который считается у них инструментом "отуречивания").
Это может быть объяснено геополитическими факторами: на востоке Кавказа всегда было традиционно сильным турецко-иранское влияние через мусульманский Азербайджан, а на западе - исламское проникновение наталкивалось на византийско-русское православие, имевшее прочные позиции как на юге России, так и в Грузии и Абхазии - странах, непосредственно граничащих с Северным Кавказом.
Важное значение на современном этапе приобретает фактор внешнего влияния на развитие ситуации на Кавказе. Некоторые страны НАТО, преследуя свои экономические и политические цели в регионе, фактически установили контроль над Грузией и Азербайджаном, поставив их в "неловкое" положение перед северным соседом. Активное сотрудничество в различных энергетических и транспортных проектах, которые осуществляются в обход России, и, наконец, открытая поддержка сил международного терроризма в Чечне превратили эти бывшие "союзные республики" в плацдарм для ведения антироссийской политики.
Оказавшись в таких условиях, новое руководство России вынуждено было прибегнуть к адекватным мерам по защите безопасности своих границ, в одностороннем порядке выйдя из Бишкекского соглашения. Особенно болезненно это решение ударило по Грузии.
Вот уже почти десять лет, как в самой Грузии существуют не разрешенные до сих пор серьезные этнотерриториальные проблемы, связанные с Абхазией, Южной Осетией, Аджарской автономией, рядом других районов, населенных негрузинским населением.
К социально-политической нестабильности в Мингрелии и Сванетии на западе прибавилась новая зона напряженности на востоке страны - в Панкисском ущелье. Непосредственно граничащее с Россией, оно стало местом прибежища многих тысяч чеченцев со времени начала антитеррористической операции в Чечне.
Традиционное население этой северо-восточной провинции Грузии в большинстве своем состоит из этнических вайнахов - кистинцев (практически те же северокавказские чеченцы и ингуши). Выстояв и сохранив свою национальную самобытность в самые трудные времена репрессий и ассимиляции как со стороны союзных, так и республиканских властей, сегодня кистинцы переживают новый этап возрождения национальных традиций, языка, верований. Происходит это при активной помощи новых переселенцев с Северного Кавказа - носителей чеченских традиций и обычаев.
Но не только национальное самосознание экспортируется беженцами и переселенцами из Чечни. Вместе с новыми людьми появились новые отношения, новая идеология, новый ислам и т.д.
Трудно назвать эти процессы временными, если там уже закладываются мечети и создаются условия, при которых становится невозможным совместное проживание местных грузин и резко умножившихся чеченских поселенцев.
Если ко всему этому добавить возросшую активность различных международных организаций в Панкисском ущелье, фактически ставших посредниками между воюющими чеченцами и заинтересованными в их поддержке третьими странами, то положению Грузии в этой ситуации трудно позавидовать.
Можно просто догадываться, что в Грузии, увлекшись искусственно привнесенным извне противостоянием с Россией, "не заметили" быстротечных, но основательных этнических изменений на собственной территории.
По мнению наблюдателей, замалчивание проблемы со стороны официального Тбилиси, а также политика, проводившаяся на уровне местных властей, привела к фактической потере контроля над этой важной провинцией.
Следуя логике происходящих событий, уже не кажется чем-то очень далеким от реальности провозглашение "Республики Южная Ичкерия" на фактически оккупированных грузинских территориях...
Иногда Кавказ напоминает сложную систему сообщающихся сосудов: каждое изменение в любом его регионе обязательно отображается где-то рядом. Возможно, это и есть самая главная геополитическая особенность всего Кавказского региона.
