Армен Ханбабян
В то время как одни из лидеров СНГ озабочены судьбами Содружества, других больше волнуют собственные трудности.
К СВОЕМУ 10-летнему юбилею Содружество Независимых Государств подходит в качестве такой же аморфной и рыхлой структуры, каким оно было в момент своего почти случайного рождения в Беловежье. Нынешний неформальный сочинский саммит, разумеется, ничего в этом отношении не изменит - так же, впрочем, как и предшествовавшие ему десятки аналогичных встреч. Регулярные заклинания, сводящиеся к тому, что Содружество способно и неизбежно должно стать действенным механизмом, с одной стороны, способствующим становлению хрупкой государственности новых независимых образований, а с другой - развитию и последовательному расширению цивилизованной интеграции европейского типа на постсоветском пространстве, оказались лишь прекраснодушными пожеланиями. И сегодня, в канун юбилея, уже нет уверенности не только в том, что Содружество в обозримой перспективе способно адекватно отвечать на вызовы времени, но и в том, что его существование в нынешнем виде действительно целесообразно.
Разумеется, во всем этом большую роль сыграли объективные обстоятельства социально-экономического характера. Но нельзя не признать также, что среди основных причин того прискорбного состояния, в котором перманентно пребывает СНГ, очень большое значение имеют факторы субъективного порядка, в частности - явственное отсутствие соответствующих политических импульсов. По существу, кроме президента России Владимира Путина сегодня никто из президентов стран Содружества не проявляет видимого стремления к коренной модернизации его структуры и наполнению деятельности конфедерации новым смыслом, соответствующим требованиям меняющегося мира. Разумеется, при всем том разговоры об интеграции и развитии экономических контактов остаются самой модной темой многосторонних и двусторонних переговоров на постсоветском пространстве. Однако эти инициативы в большинстве случаев не только имеют сугубо локальное значение, но и изначально нацелены в первую очередь на достижение конкретной сиюминутной выгоды, когда для решения тех или иных экономических или военно-политических задач, стоящих перед отдельной страной, необходимо бывает воспользоваться потенциалом Содружества, а говоря прямо - России.
Подобных примеров можно было бы привести очень много (некоторые процессы, подспудно идущие в таких структурах, как Евразийское экономическое сообщество, Договор о коллективной безопасности, российско-белорусский союз, - тому подтверждение), но важно понять главное: большинство из руководителей стран СНГ просто по определению не могут быть единомышленниками молодого и энергичного российского лидера, сочетающего укрепление структур государственной власти (что характерно для всех президентов в СНГ) с экономическим либерализмом, европейской ориентацией и нетривиальными инициативами на международном поле. Все это ощутимо дистанцирует Путина и его политику от подходов, взглядов, ментальности большинства коллег по Содружеству.
Очевидно, что это обстоятельство отнюдь не способствует развитию конфедерации. Там же, где нет развития, неизбежен регресс. Ясно также, что в этой связи Москва объективно заинтересована в ощутимых кадровых переменах в Содружестве. При этом, думается, расхожее мнение, гласящее, что для Кремля самое главное видеть в партнере по СНГ "пророссийского деятеля", сегодня уже не вполне отвечает реальности. Безусловно, лояльность в отношении к России всегда была, есть и будет очень существенным элементом в отношениях Москвы со странами Содружества, но этот аспект не может являться единственным и определяющим весь модус двусторонних взаимоотношений. Тем более что в отличие от прежнего руководства нынешние кремлевские прагматики очень хорошо знают истинную цену клятвам в "вечной дружбе" и велеречивым, витиеватым заверениям в любви к России. Как показал опыт, эта любовь в большинстве случаев очень четко коррелируется с ценами на российские энергоносители и иные блага.
Поэтому Москва, насколько можно понять, внимательно присматривается к внутриполитическому пейзажу стран Содружества в поисках конструктивных и прагматичных фигур, способных в нужное время выступить в качестве альтернативы действующим руководителям. Речь, конечно же, не идет о некоем плане целенаправленной и оперативной замены действующей руководящей "гвардии" в странах ближнего зарубежья, и уж тем более не о замене в массовом порядке. Кремль сегодня отнюдь не склонен к чрезмерно активному вмешательству в процессы внутренней жизни постсоветских государств. Но и полное безразличие в этом вопросе также вряд ли представимо уже хотя бы потому, что Россия стремится стать полноценным и значимым сегментом современного миропорядка, а это невозможно, если страны-соседи являются не мостом и связующим звеном, а кордоном между ней и остальным миром.
Нельзя сказать, что в настоящий момент постсоветское пространство за пределами России изобилует высококлассными политическими профессионалами, поскольку длительная и активная деятельность многих президентов стран СНГ по "нейтрализации" всех и всяческих сил, способных составить им конкуренцию, принесла свои плоды. Негативную роль в этом смысле сыграла и общая маргинализация общественно-политической жизни. Интеллектуальная и управленческая элиты понесли очень ощутимые потери, иногда - в прямом смысле этого слова. Кадровый "пейзаж" заметно оскудел, и это, кстати, в ряде случаев действительно удерживает Москву от более активной интриги, поскольку не видно, на кого конкретно можно сделать серьезную ставку. Желающих стать "ставленником Кремля", разумеется, предостаточно, но не каждый претендент способен соответствовать предъявляемым требованиям.
Недавний глубокий внутриполитический кризис на Украине и ход предвыборной интриги в Белоруссии свидетельствуют об этом со всей очевидностью. В обоих случаях Москва скрепя сердце предпочла на данном этапе встать на сторону старых "заклятых друзей" - Леонида Кучмы и Александра Лукашенко. Сделано это было вовсе не столько потому, что пророссийский настрой их политических оппонентов вызывал сколько-нибудь серьезные сомнения (особенно в случае с Белоруссией), сколько из-за неясности конкретных программ и перспектив сотрудничества на новом уровне. Кстати, именно через призму подобных подходов и следует, по-видимому, рассматривать назначение Виктора Черномырдина послом в Киев. Мало кому придет в голову заподозрить Виктора Степановича в чрезмерной дипломатичности и склонности к тонкой международной игре, однако его деловитость и прагматизм - вне всякого сомнения.
Скорее всего уже довольно явственно ощутимое стремление Москвы видеть на "шахматной доске" Содружества новые фигуры приведет в существующих условиях к осторожному поиску альтернативных вариантов, и совсем не обязательно, что эти варианты не будут представлять собой хорошо забытые старые альтернативы.
Так, например, стремление азербайджанского лидера Гейдара Алиева осуществить передачу власти в руки сына Ильхама может подвигнуть Кремль на политическую реанимацию Аяза Муталибова. Вероятно, догадываясь о возможности подобного развития событий, Ильхам Алиев недавно сделал ряд пророссийских и антинатовских заявлений, резко контрастирующих с высказываниями его отца-президента. Но это вряд ли станет панацеей, поскольку, повторим, симпатии российской стороны будут формироваться сугубо по принципу деловых аспектов.
Не менее актуальной представляется проблема "смены вех" в случае с Грузией, политика которой вызывает нескрываемое раздражение России. И вряд ли акцентированное вроде бы желание отсутствующего нынче в Сочи Эдуарда Шеварднадзе видеть в качестве своего преемника "чистого политика" в лице парламентского спикера Зураба Жвании способно найти понимание в Кремле. Скорее уж Москва склонится к кандидатуре "крепкого хозяйственника" типа государственного министра Георгия Арсенишвили. Но наиболее приемлемым во всех отношениях вариантом был бы для России руководитель Аджарской автономии Аслан Абашидзе, не раз демонстрировавший способность решать весьма острые и непростые политические и хозяйственные вопросы и объективно пользующийся ощутимой поддержкой электората.
В Армении ни во властных структурах, ни в общественно-политической жизни особенно ярких и самостоятельных фигур, способных на данном этапе составить серьезную конкуренцию президенту Роберту Кочаряну, после позапрошлогоднего теракта в парламенте, когда погибли харизматический спикер Карен Демирчян и могущественный премьер-министр Вазген Саркисян, не просматривается. Однако симптоматично, что в последнее время заметно возросла активность последнего советского мэра Еревана Арташеса Гегамяна, который объявил о формировании "третьей силы", равно оппозиционной и бывшим, и нынешним властям. Одновременно все чаще стали упоминать здесь и бывшего премьер-министра Армена Саркисяна, ныне проживающего в Лондоне в качестве "почетного посла" республики и показавшего себя вполне успешным бизнесменом и ученым. И Гегамян, и Саркисян - известные прагматики, отнюдь не склонные ставить во главу угла идеологические соображения и уже этим одним близкие по духу нынешним кремлевским понятиям. Тем более что именно прагматизма ожидает Россия от сторон конфликта в процессе решения наболевшего карабахского противостояния.
Недавние выборы в Молдавии, казалось бы, отодвигают проблему смены власти в Кишиневе в отдаленную перспективу. Но может случиться так, что явная деструктивность новых молдавских властей в отношениях с Приднестровьем обострит ситуацию в регионе, а в таких случаях, как известно, события начинают развиваться по ускоренному сценарию. Поэтому даже возвращение к рулю Петра Лучинского не кажется абсолютно фантастическим вариантом.
В Центрально-Азиатском регионе Москва также имеет определенные кадровые ресурсы. При этом если в Узбекистане, Таджикистане и Туркмении о переменах в обозримой перспективе говорить не приходится (если, конечно, не иметь в виду исламистов, но с ними Москва заигрывать не станет ни под каким видом), то иная ситуация в Казахстане и Киргизии.
Обвиненный, как тому и полагается быть, во всех смертных грехах бывший казахстанский премьер и основной соперник президента Нурсултана Назарбаева Акежан Кажегельдин показал себя весьма конструктивным деятелем и, главное, политиком современного толка, которому не чуждо "европейское мышление". В этом смысле он явно выигрывает на фоне "интегратора" Назарбаева, склонного к, мягко говоря, традиционным для Средней Азии методам управления и хозяйствования. Поэтому дальнейшее продвижение России по пути экономического либерализма будет означать, что либо Евразийское экономическое сообщество превратится в полную фикцию (ибо потенциал советского типа интеграции уже исчерпан), либо потребуется коренная реформа экономики входящих в него стран, причем маловероятно, что в Казахстане такая реформа может быть реализована руками нынешних властей. Возможные последствия очевидны и комментариев не требуют.
Киргизский лидер Аскар Акаев достаточно долго устраивал и Россию, и Запад, однако его имидж демократа потускнел после того, как президент вступил в смертельную схватку со своим бывшим соратником, бывшим премьер-министром Феликсом Куловым. В результате силовик Кулов, некогда возглавлявший структуры национальной безопасности, стал в глазах многих едва ли не единственным проводником демократических ценностей, а интеллигентный президент Акаев предстал в облике гонителя свобод. Но дело, конечно же, не в этом. Феликс Кулов имеет значительный опыт серьезной конкретной работы, в том числе и работы, непосредственно связанной с деятельностью российских спецслужб. И имидж демократа в этой связи очень кстати - вполне соответствует "московским стандартам" последнего времени.
Таким образом, на всем постсоветском пространстве "возможны варианты". И это обстоятельство будет актуализироваться тем больше, чем прочнее будет чувствовать себя российская власть и чем более реальные очертания станет приобретать продекларированный ею курс на сближение с "европейской цивилизацией". При этом было бы наивностью считать, что Кремль, не проявляя особой активности, одновременно не присматривается самым внимательным образом к процессам, а также к фигурам и лицам в государствах-сателлитах. И это - гарантия того, что определенная политика, определенные планы в отношении этих стран Москвой вырабатываются и могут быть реализованы "в удобное для сторон время". Что гарантирует любопытные повороты во взаимоотношениях с соседями и сюрпризы для некоторых отдельных политиков.
