Марина Перевозкина В понедельник в Вене начались консультации посредников и наблюдателей, участвующих в урегулировании конфликта в Приднестровье. Накануне приднестровский МИД официально объявил о снятии введенного 12 августа моратория на контакты с властями Молдавии. После недавней встречи президента России с приднестровским лидером переговорный процесс сдвинулся с мертвой точки. Как сообщил «НГ» и.о. министра иностранных дел Приднестровья Владимир Ястребчак, Владимир Воронин и Игорь Смирнов могут встретиться в течение месяца. После чего будет назначена дата другой встречи, в трехстороннем формате – с участием президента России.
– Когда может произойти личная встреча лидеров конфликтующих сторон?
– Думаю, в обозримые сроки: в сентябре – начале октября. Пока мы попробуем придать новый импульс деятельности рабочих групп, которые должны заниматься проблематикой социально-экономического взаимодействия между Молдовой и Приднестровьем. Дальнейший ход переговоров будет зависеть от итогов встречи президентов и взаимодействия по социально-экономической проблематике.
– Во время встречи в апреле двух лидеров в Бендерах Игорь Смирнов вручил Владимиру Воронину проект Договора о дружбе и сотрудничестве между Приднестровской Молдавской Республикой и Республикой Молдова. Понятно, что заключение подобного договора предполагает независимый статус Приднестровья. С тех пор позиция приднестровской стороны изменилась?
– Проект был вручен, и мы по-прежнему ожидаем ответа на том же уровне, на котором он вручался. Пока мы внятного сигнала по этому поводу от наших молдавских партнеров не получили.
– Министр реинтеграции Молдавии Василий Шова вроде бы написал в Москву, что проект неприемлем.
– Предложений, которые бы молдавская сторона считала приемлемыми, пожалуй, нет. Есть только закон Молдавии 2005 года о статусе Приднестровья, который не является предметом для обсуждения. В свое время один из молдавских политиков произнес замечательную фразу: «Если вы не находите себе места в Конституции Республики Молдова, вам надо искать себе место в ее Уголовном кодексе».
– Что вам предложила Россия, как ей удалось смягчить позицию приднестровской стороны, уговорить возобновить переговоры с Кишиневом?
– Для нас было важно, что российская сторона подтвердила свою позицию: ею будет принята любая договоренность сторон.
– То есть переговоры будут идти между Тирасполем и Кишиневом при посредничестве Москвы. А как же остальные участники процесса? Вот уже молдавские политологи подозревают, что Москва хочет постепенно изменить нынешний формат переговоров – 5+2 (Молдавия, Приднестровье, Россия, Украина, ОБСЕ плюс США и ЕС в качестве наблюдателей): заменить его трехсторонним.
– Сложно говорить о позиции Москвы, но думаю, что формат 5+2 сохраняет для нее свою ценность. Однако договариваться должны стороны. В каком формате будет достигнута наиболее эффективная договоренность, покажет время. 5+2 – это всего лишь консультативный формат, созданный в условиях острого кризиса переговорного процесса в 2002 году. В формате 5+2 решение может обсуждаться, но не утверждаться. США и ЕС здесь всего лишь наблюдатели.
Думаю, что консультации с посредниками будут продолжаться хотя бы для того, чтобы избежать ситуации 2003 года с «меморандумом Козака», когда все сорвалось в последний момент. Этот опыт показал, что попытки поставить международных посредников перед фактом могут быть контрпродуктивными в силу того влияния, которое Запад имеет на молдавское руководство.
– Российская сторона, по некоторым данным, планирует реанимацию плана Козака по Приднестровью. Однако из Тирасполя уже звучат заявления о его неприемлемости.
– С нашей стороны заявлений официальных лиц о неприемлемости «меморандума Козака» не было. С молдавской стороны такое заявление прозвучало на уровне премьер-министра. У нас позиция следующая: этот документ представлял собой наш предельный компромисс с молдавской стороной. С тех пор прошло 5 лет, за которые позиции сторон еще больше отдалились. Поэтому меморандум уже требует определенной корректировки. Я не вижу оснований для того, чтобы мы шли на еще большие уступки. В конце концов, не мы срывали подписание этого документа. Я считаю, что в то время был реальный шанс строительства общего государства. Этого не случилось.
– Но Москва, судя по некоторым заявлениям ее представителей, заинтересована в том, чтобы этот документ стал основой урегулирования.
– Москва ничего нам не навязывает.
– Игорь Смирнов недавно заявил о необходимости увеличить в Приднестровье количество российских миротворцев. Это предложение в силе?
– Мы считаем, что российское военное присутствие в регионе необходимо сохранять. Причем как миротворческое, так и в виде оперативной группировки российских войск. Считаем, что необходимо договорно-правовое оформление этого присутствия и образование на территории Приднестровья стационарной российской военной базы. Мы приветствовали бы и увеличение численности миротворческого контингента РФ. Но это предмет диалога между Россией и Украиной – ведь военнослужащие могут попасть в Приднестровье только через украинскую территорию.
Соглашениями 1992 года оговорена численность российского миротворческого контингента – три тысячи человек. Кроме того, у нас до 1998 года находилась вертолетная эскадрилья, которая тоже действовала в составе миротворческих сил. В 1998 году были подписаны одесские соглашения, которые предусматривали сокращение количества миротворцев и вывод этой эскадрильи. Мы бы хотели вернуть эскадрилью тоже. Но четкого ответа от российской стороны на наши предложения мы пока не получили.
– В Приднестровье, видимо, невозможно повторение недавних событий в Южной Осетии?
– Мы очень на это рассчитываем. Мы приветствуем заявления молдавского правительства о неприемлемости силового сценария. Но считаем, что взаимные обязательства о неприменении силы должны быть облечены в правовую форму.
Однако замороженные конфликты можно размораживать по-разному. И не только военным путем. Можно – экономическими средствами, что произошло у нас в 2006 году, когда были приняты известные решения молдавской стороны по ограничительным мерам для наших товаров, поддержанные Украиной. Молдавия сохраняет рычаги для разогрева ситуации.
