Михаил Державин Окончание. Начало см. в № 22, № 23, № 24
Они не были простенькими. Помню, был юбилей Семёна Михайловича ≈ восьмидесятилетие. Климент Ефремович Ворошилов не мог быть на чествовании, которое проходило в Доме Советской армии. Он поздравлял Будённого через несколько дней ≈ приехал на обед к Семёну Михайловичу домой, на Грановского. Они были соседями по подъезду.
Мой папа играл Ворошилова и в вахтанговском спектакле, и в фильме «Сталинградская битва», так что с вождями я по спектаклям был знаком с детства. А тут я вдруг сижу за столом рядом с теми, о которых видел спектакли и фильмы. Конечно, мне было очень интересно. Обращались они друг к другу по имени и отчеству. Однако полноценно присутствовать на той встрече мне не удалось. Спектакли тогда начинались в 18.30, и я должен был уходить в театр, а мне так хотелось остаться, послушать. Я встал, извинился и сказал, что надо идти на работу. Климент Ефремович не знал, что я актёр, и посочувствовал: «В ночную?» Будённый тогда внёс ясность: «Мишенька ≈ актёр Театра Ленинского Комсомола».
Потом Ворошилов меня уже признавал, может быть, «Кабачок 13 стульев» видел. Утром из дома я ≈ на репетицию, а он ≈ в Генштаб, садился в машину и приветствовал: «Здравствуй, сынок!» Вечером я возвращаюсь из театра, а он ≈ из Генштаба, спрашивает: «Сынок, не знаешь, кто сейчас дежурит в подъезде?» ≈ «Клавдия Ивановна», ≈ отвечаю. «Знаешь, я утром с дежурной поздоровался, а если она ещё дежурит, а я опять поздороваюсь, скажет ≈ старый дурак, два раза в день здоровается».
На даче в Баковке устраивались ёлки. Собирались все соседи, их дети, внуки. Иван Христофорович Баграмян, Кариночка Баграмян, Нина Семёновна Будённая, её друзья, братья. Наряжалась ёлка. Мы с Шурой (Александр Ширвиндт. ≈ Прим. ред.) обычно изображали Деда Мороза и Снегурочку. В театре брали звёзды, халаты, чтобы надеть на дублёнку. Когда мы только приезжали на дачу, то дети быстро соображали, что кто-то из нас будет Дедом Морозом, который обычно подъезжал на санях, запряжённых лошадью. Обычно запрягали Софиста, красавца коня. Потом Софист позировал скульптору Томскому, с него лепили коня для памятника Кутузову, что стоит на Панораме.
В тот раз мы решили всех разыграть. Выпили по коньячку, поздравили детей, Семён Михайлович сидел за роялем, аккомпанировал. Мы тихонько удалились, моментально нарядили Дедом Морозом Нину Семёновну, загримировали, вывели её чёрным ходом и вернулись с Шурой к ребятам. Свет выключили, сани подъезжают, Дед Мороз в санях едет с подарками. Дети понять не могут, почему мы здесь. Нина вошла, а они смотрят не на неё, а на нас. Мы, конечно, взяли продолжение праздника на себя.
Когда Шура поздно вечером вернулся домой, его жена Тата (Наталья Николаевна ≈ жена Александра Ширвиндта. ≈ Прим. ред.) спросила: «Шура, а почему у тебя бельё в губной помаде?» ≈ «Нос мазал», ≈ ответил Шура. Тата поверила.
