Химическая риторика Лондона

Меня трудно упрекнуть в политической ангажированности и приверженности властным структурам. На страницах газет (в том числе «НГ»), в других СМИ, периодически выступаю с критическими материалами – в этом легко убедиться. Но делаю это из искреннего желания приблизить желанное торжество – утверждение правового государства в России. Но, как практикующий юрист и адвокат с 30-летним стажем, считаю своим долгом поддержать нашу позицию в случае с отравлением Сергея и Юлии Скрипаль.

По-моему, политические власти Великобритании «оторвались». И в переносном, бытующим в слэнге, смысле этого слова, и в обычном традиционном – оторвались от практики раскрытия преступлений.

Впечатление такое, что английские политики понятия не имеют об элементарных принципах теории и практики раскрытия и расследования преступлений. Сами их игнорируют и не хотят прислушиваться к профессионалам. Политическая трескотня заполонила медийное пространство. А где же голос специалистов–криминалистов? Заметьте, и высшие офицеры Скотланд-Ярда, и руководители полицейских ведомств стран Евросоюза, США или вообще хранят молчание, либо отделываются максимально общими фразами. Потому что понимают: нельзя рисковать своей репутацией юриста – слишком мало доказательственной информации.

С политика что возьмешь – с него как с гуся вода. А если ты десятилетиями по крупицам завоевывал служебный авторитет, то и разбазаривать его специалист не будет, не станет «красным словцом» губить свою карьеру.

Юристы-профессионалы это хорошо знают и не «трепят языками» на политических шоу. Это относится, между прочим, не только к делу Скрипалей, и не только к Великобритании.

На днях беседовал с Лауреатом Ленинской премии, доктором химических наук, в советское время – первым заместителем министра Химической промышленности, куратором «спецхимии» (мы понимаем, что этот термин означает!) Сергеем Голубковым. Он за 10 минут разъяснил, что вероятность участия российских специалистов (спецслужб) в области химических отравляющих веществ в отравлении Скрипалей – исчезающе мала. Не на основе доводов политического характера, а вследствие особенностей применения отравляющих веществ и их последствий. И именно он убедил меня полностью и окончательно.

А вот теперь критика и в наш адрес. Почему главным и, пожалуй, единственным лицом, разъясняющим нюансы нашей позиции по нашумевшему делу стал представитель МИДа, а не специалист в этой очень специальной, во многом закрытой, области (совсем не обязательно – Сергей Голубков), который бы точно назвал доводы, которые делают обвинение России – просто смешным.

Почему так медленно действуют наши правоохранители? Откройте Уголовный Кодекс РФ, прочитайте часть 3 статьи 12. Кратко: лица, совершившие преступление, направленное против интересов РФ либо граждан РФ, независимо от того, где совершено преступление, привлекаются к уголовной ответственности на территории РФ и по нашим законам.

Отравление, по сообщениям СМИ, случилось 4 марта. А уголовное дело, опять по сообщениям СМИ, было возбуждено только 16 марта. Ведь нашим следователям было понятно, что невозбуждение дела при таких обстоятельствах – это подвешивание себя за чувствительные места к потолку. Тогда зачем ждать 11 дней? Ведь это бросает тень сомнений и подозрений на нас!

Между прочим, дело по факту смерти в Лондоне бывшего топ-мененджера «Аэрофлота» Николая Глушкова было возбуждено через два дня!

А сейчас, на мой взгляд, надо максимально открыто (насколько позволяют условия) дать возможность иностранным специалистам убедиться, что травить этим «новичком» и нереально, и, если говорить цинично – нерационально, и, наконец, крайне невыгодно политически. А специалисты соответствующего ведомства должны точно указать адреса лабораторий в иных государствах, в которых ведутся работы с ОВ. Придется кое-что раскрыть, но потребовать взамен соразмерной открытости. Откажут – это уже будет факт в нашу пользу.

Адвокаты хорошо знают – невиновность подозреваемого надо доказывать готовностью предоставить следствию максимум информации, требованиями провести процессуальные действия. Часто в ходе этих действий следователь сам «натыкается» на доказательства невиновности, о которых заранее иногда не знает и сам адвокат.

Возможны изменения и в процессуальное законодательство. Надо предусмотреть возможность включения в следственную группу должностных лиц правоохранительных органов иных государств при определенных обстоятельствах и на определенных условиях.

Криминологи давно говорят, что серьезные преступления все чаще носят транснациональный и трансграничный характер. В этом случае сотрудничество спецслужб является не только условием повышения эффективности борьбы с преступностью, но и решающим, доминантным условием вообще раскрытия конкретного преступления. А главное условие такого сотрудничества – доверие. Пожалуй, примером может служить взаимодействие спецлужб России и Аргентины по делу о «дипломатическом» кокаине.

Сейчас политизируется всё. Экономика, спорт, поэзия, естественные и (особенно) гуманитарные науки, живопись, даже музыкальные конкурсы. Надо приложить максимум усилий, – дипломатических, прежде всего, – чтобы оградить хотя бы борьбу с преступностью от этого печального тренда.