Надежда Емельянова АРМИЯ - консервативная государственная структура. В ней очень сильна связь с прошлым, а военные традиции трансформируются крайне медленно. В России - стране поликонфессиональной - представители мусульманских народов, наряду с приверженцами других конфессий, на протяжении веков совместно несли службу в армии. Но по желанию мусульман создавались отдельные боевые подразделения. В царской армии были выходцы из Северного Кавказа, крымские татары и другие мусульмане, подданные российской империи. Зачастую они воевали против своих единоверцев, например, во время турецких войн или в период утверждения России на Северном Кавказе.
В советское время, несмотря на то что культовая практика строго ограничивалась и ни о каком применении ее в армии не могло быть и речи, религиозность многонационального населения СССР невозможно было подавить полностью. Всегда верующими продолжали оставаться народы Средней Азии и Северного Кавказа, особенно депортированные в 40-е гг., - чеченцы, ингуши, балкарцы, карачаевцы.
Безусловно, одной из причин всплеска религиозного сознания среди мусульманских народов бывшего СССР стала десятилетняя война в Афганистане (1979-1989 гг.). В первую очередь призыв в 40-ю армию, ведущую боевые действия в ДРА, осуществлялся среди приграничных среднеазиатских районов. Доля потенциальных мусульман, погибших во время афганской войны (21,3% от числа погибших) даже превысила их удельный вес в общей численности населения страны (17,6%). В Афганистане мы потеряли 14 тыс. 626 советских военнослужащих, более 3 тыс. человек из традиционно сложившихся мусульманских регионов. Чеченцы вспоминали о том, что уже в 80-х гг. они отказывались от призыва в армию, чтобы не попасть в Афганистан и не воевать против братьев по вере. Известны случаи, когда призывники из Чечено-Ингушетии, следующие к призывным пунктам в поездах вывешивали в окнах флаги с исламской символикой. В Чечено-Ингушетии это явление получило название "зеленых эшелонов".
К 1990 г. открыто говоривших о своей религиозности в армейской среде насчитывалось 32%. При социологических опросах подавляющее большинство военнослужащих говорили о том, что "в обществе и армии образовался духовный вакуум, который крайне негативно сказывается на воспитании, взаимоотношениях и нравственности молодежи, составляющей большую часть военнослужащих". Выход из этого положения опрошенные видели в приближении к религиозным ценностям и возвращении к духовным традициям Русской армии.
В середине 90-х гг. 43% верующих военнослужащих - призывников из Поволжья (татар и башкир) и 61% из Северного Кавказа исповедовали ислам. Понимание религии представителями мусульманских народов основывалось преимущественно на традициях предков, строгом следовании религиозным канонам в повседневной жизни. Как правило, при опросах более трети военнослужащих-мусульман отмечали, что воспитывались в семьях, где родители были истово верующими.
Недоучет "исламского фактора", перегибы в советской антирелигиозной политике повлекли за собой негативные последствия в постсоветский период. При распределении на различные должности в элитные воинские части сегодня, как и несколько лет назад, привилегией пользуются воины славянских национальностей. В начале 90-х призывники-мусульмане из Средней Азии, Закавказья, Северного Кавказа попадали чаще в хозяйственные, военно-строительные, дорожные подразделения. Некоторые западные исследователи даже усматривали в этом ущемление прав верующих и инакомыслящих.
Так или иначе, но в начале 90-х гг. в ряде частей Московского округа ПВО должности каптенармусов, хлеборезов, ответственных за подсобное хозяйство занимали до 70% так называемых националов, в большинстве - выходцев из мусульманской среды. В то же время водители и операторы подвижных комплексов на 90% состояли из русских, украинцев, белорусов. Перед назначением они проходили подготовку в учебных соединениях (частях), и после службы в армии возвращались домой получив хорошую специальность. Большинство мусульман такой возможности не имели.
При комплектовании командных кадров представители неславянских национальностей также отодвигались на второй план. Так что карьера генералов-"националов" - чеченца Джохара Дудаева, ингуша Руслана Аушева, карачаевца Владимира Семенова скорее является исключением из общего правила. Согласно же статистическим данным, в 1995 г. представители 126 национальностей из 21 республики и 10 автономных округов Российской Федерации составляли всего 3% от общей численности офицерского состава.
Офицеры не могли предотвратить негативных межнациональных отношений в воинской среде: многие командиры и политработники слабо знали особенности национальной психологии, традиций и обычаев. В большинстве частей и соединений отсутствовала планомерная методика работы с военнослужащими разных национальностей. В военно-учебных заведениях МО РФ этому не уделялось должного внимания.
Уже в конце 80-х гг. командование воинских частей было поставлено перед фактом, что неуставные взаимоотношения, основанные на разделении военнослужащих срочной службы по годам призывов ("дедовщина" и "годковщина") были явно оттеснены на второй план таким явлением, как "землячества" (неуставные взаимоотношения, основанные на разделении военнослужащих по национальному или региональному признаку). К началу 90-х гг. две трети всех преступлений, в основе которых лежали неуставные взаимоотношения, были совершены военнослужащими из Средней Азии и Закавказья. На долю солдат славянских национальностей приходилось более 80% самоубийств. Среди предпосылок возникновения межнациональных конфликтов в воинских коллективах было и грубое попрание как командирами, так и сослуживцами особенностей религиозных обычаев, возможности исполнять обязательные обряды своей религии.
Первые годы после распада Советского Союза офицерский состав отрицал, что есть исповедующие ислам в российской армии. Однако к концу 1994 г. ситуация (особенно в связи с началом боевых действий в Чечне) изменилась. Одним из первых обратило внимание на так называемый мусульманский вопрос командование Ракетных войск стратегического назначения (РВСН), учитывалось, что этот род войск - один их наиболее "рискогенных". Численность мусульман, призываемых в РВСН, начала возрастать еще с 1976 г., и к 90-м гг. в боевых частях РВСН несли службу около 6%. В частях технического обеспечения их численность доходила до 15%.
В середине 90-х гг. в Военной академии РВСН им. Ф.Э. Дзержинского была разработана методика по использованию адаптивных психотехник при работе с военнослужащими-мусульманами с учетом опыта психоконфессионального воздействия в мечетях Москвы (особенно - Московской соборной мечети), Рязани, Уфы, Перми. При решении вопроса преобладал позитивный подход. Разработчики РВСН пришли к выводу, что только так можно более успешно проводить профилактику формирования микрогрупп по принципу землячества, а соответственно - эффективнее противостоять "нравственно-искаженным оценкам, ложным традициям, неуставным взаимоотношениям".
Возможно, завершение чеченского конфликта подписанием мирных соглашений сыграло определенную роль в установлении более лояльного отношения к мусульманам со стороны силовых структур. Как бы то ни было, но на рубеже XXI в. договоры о сотрудничестве с исламскими организациями на центральном и региональном уровне стали заключать различные силовые ведомства, в том числе Министерство обороны, Министерство внутренних дел. Большая работа по установлению контактов с мусульманскими организациями была проделана в погранвойсках Федеральной пограничной службы РФ. Акцентированию внимания на исламской проблематике соответствуют обстоятельства, в которые поставлены пограничники по роду своей службы. Контакты с мусульманским населением неизбежны, поэтому они понимают, как важно знать обычаи и традиции ислама.
Однако при всем желании руководство отдельных ведомств не в состоянии окончательно определиться в вопросе взаимоотношений с религиозными организациями и мусульманами в частности. Эта проблема требует решения на более высоком государственном уровне. Серьезные расхождения в вопросах свободы веры имеются в Конституции и законе о статусе военнослужащих. Несмотря на то что ст.28 Конституции РФ гарантирует каждому гражданину свободу совести, ст.8, п.4 закона о статусе военнослужащих гласит, что "государство не несет обязанности по удовлетворению потребностей военнослужащих, связанных с их религиозными убеждениями и необходимостью отправления религиозных обрядов". И это не единичный случай подобной законодательной двойственности.
Представители мусульманских организаций, пытающихся наладить религиозную работу в войсках, объективно критикуют позицию руководства ВС к решению проблем духовного воспитания. Они считают, что "представители Вооруженных сил желают без особых усилий брать от религии только то, что нужно им". При этом, по мнению мусульманского духовенства, реализуется "заявочный" принцип, то есть при необходимости представители ислама так же, как и православные священники, приглашаются для совершения тех или иных обрядов, "способствующих, по мнению военных товарищей, быстрому подъему морального духа". На начальном этапе, считают мусульмане, такой подход мог быть оправдан, но постепенно он стал приносить не пользу, а вред, поскольку формализм в религиозном наставничестве влечет за собой подрыв веры и укрепление неверия.
Нельзя не учитывать и то, что в своей основе поколение старших офицеров сформировалось в атеистической советской среде, и, как бы они ни старались показать свою лояльность по отношению к христианству или исламу, материалистическое мировоззрение уже на уровне подсознания мешает им уйти от половинчатых решений. К сожалению, в большинстве случаев командиры современной российской армии не пытаются углубляться в поиски более серьезного соотношения между воспитательными и религиозными структурами. Немалую роль здесь играют и опасения потери авторитета в военной среде. При этом забывается, что свобода отправления религиозных культов - законодательное право всех граждан РФ, закрепленное в Конституции и законе о свободе совести. Таким образом, государство, призывающее своего гражданина в ряды Вооруженных сил, должно предоставить ему возможность реализации своих прав. Здесь может быть использован не только собственный исторический, но и международный опыт. К примеру, опыт прохождения службы капелланов в современных западных армиях.
Недостаточный учет религиозного фактора в военной политике и политике национальной безопасности российского государства на протяжении ряда последних лет привел к серьезным разногласиям среди политического истеблишмента. Лидеры националистических сил, с одной стороны, призывают к созданию вооруженных формирований на национальной основе с учетом исторических традиций, с другой - к формированию русской армии, так как большинство населения страны (более 80%) составляют русские. Мусульмане России тоже хотят, чтобы их этнические особенности учитывались при несении военной службы. В 1998 г. в Ингушетии был создан первый Горский кадетский корпус для подготовки национальных военных кадров.
Сепаратистские тенденции характерны и для других мусульманских регионов Российской Федерации. В начале февраля с.г. представители одного из наиболее крупных общественных объединений в Татарстане - Татарского общественного центра (ТОЦ) - потребовали прекратить "насильственную мобилизацию в Вооруженные силы России граждан республики призывного возраста без их добровольного желания, изложенного в письменной форме в присутствии родителей". Это обращение было направлено президенту Татарстана и военному комиссару республики. ТОЦ потребовал опубликовать список граждан Татарстана, погибших с 1995 г. в ходе прохождения службы в рядах ВС РФ, а также находящихся сейчас в плену или в горячих точках. Кроме того, в обращении особо подчеркивалось, что граждане, призванные из Татарстана и других мусульманских республик и регионов, подвергаются в российской армии насильственной перемене веры.
В российских политических кругах, а также в средствах массовой информации существует тенденция трактовать ислам как фактор потенциальной угрозы внутренней стабильности и государственной безопасности. В выступлениях некоторых мусульманских политических и духовных лидеров Россия также рассматривается как враждебная имперская сила. Исламофобская тенденция в силу объективных причин становится характерной и для российской армии. Это усугубляется тем, что часть российских политиков и идеологов при определении конфессиональной основы российской государственности делают акцент на православном характере государства. Однако попытки придать российской армии статус "православного воинства" или противопоставить друг другу две системы религиозных ценностей - мусульманскую и христианскую - вряд ли могут быть конструктивны.
<
