Ольга Колесниченко
Российско-китайское военное сотрудничество успешно налажено на высшем уровне.
Фото с официального сайта Министерства обороны РФ
Стокгольмский международный институт исследований проблем мира (СИПРИ) опубликовал в октябре этого года свежий доклад «Отношения Китая и России в области энергетики и безопасности: надежды, разочарования и неопределенность» (Linda Jakobson, Paul Holtom, Dean Knox, Jingchao Peng. China’s Energy and Security Relations with Russia: Hopes, Frustrations and Uncertainties. Policy Paper No. 29).
Эксперты, представляющие Финляндию, Великобританию, США и Китай, проанализировали два наиболее мощных тренда российско-китайского рынка – поставки оружия и поставки углеводородов. Все авторы занимаются вопросами, связанными с Россией и Китаем, при этом китайский эксперт Жинчао Пэн работает в направлении китайской политики по освоению ресурсов Арктики.
КТО ДЛЯ КОГО – ЛИДЕР
Анализ доклада СИПРИ позволяет сделать однозначный вывод – России следует срочно на широком экспертном уровне пересматривать свои «советские» подходы в самых важных областях, на которые страна делает главную ставку в аспекте бюджетного наполнения, то есть в областях ВТС и энергопоставок. По отчетным данным за полный 2010 год, Россия для Китая является всего лишь 10-м торговым партнером в мировом рейтинге стран, а вот Китай для России по всем параметрам – единственный партнер-лидер. В СИПРИ заключили, что стратегическое партнерство России и Китая стало стремительно рушиться, несмотря на все существующие договоренности.
Мировой рейтинг производителей оружия на экспорт, по данным СИПРИ, представляет собой следующее. С большим отрывом список экспортеров возглавляют США (30-процентная доля рынка). Россия находится на втором месте, ее доля 23–24%. Далее идут европейцы – Германия (11%), Франция (7%) и Великобритания (4%).
Рынок поставок оружия географически в основном сосредоточен в Азии (43-процентная доля рынка). Конкретно мировыми лидерами – импортерами оружия являются Индия (9% рынка), Китай (6%), Южная Корея (6%) и Пакистан (5%). При этом Китай, по данным СИПРИ, еще в 2009 году возглавлял список оружейных реципиентов (9%), что свидетельствует о его переориентации на внутреннее производство и об амбициях стать экспортером современных ВВТ (например, китайские тренировочные самолеты К-8 для стран Африки – Египет, Намибия, Замбия, Судан). Ранее, в 80-е годы, Китай поставлял различную технику (танки, бронемашины, самолеты, корабли, ракеты) в Египет, Иран, Ирак, Северную Корею и Пакистан.
СССР идеологически вписывался в Азиатский регион, где он не просто лидировал, а царствовал в сфере ВТС. Сейчас ситуация совершенно иная. Пока что Россия удерживает главных реципиентов ВВТ – Китай (доля российских закупок вооружений составляет 84%, а по 2010 год и до 90%) и Индию (82%). Однако, несмотря на стремительный подъем ВТС с Китаем в 2004–2006 годах, его уровень резко упал к 2010 году, достигнув начальных объемов 90-х годов (стратегическое партнерство между Россией и Китаем было продекларировано в 1996 году).
Спорными можно назвать утверждения авторов доклада СИПРИ о том, что Россия в сфере ВТС смотрит преимущественно в сторону Индии, так как видит в ней младшего партнера, в то время как с Китаем младшим партнером чувствует себя сама Россия. Ни то, ни другое не является истиной, а подходы России в сфере ВТС к этим двум азиатским гигантам одинаковы и весьма конструктивны. Также можно критически отметить и второе утверждение из этой области, что увеличение внимания России к ВТС с Индией (включая поставку в Индию более современных российских вооружений) нацелено на создание в регионе контрбаланса росту Китая. Как раз Россия не стремится намеренно создавать контрбалансы в регионах мира. Сами же авторы доклада далее пишут, что Китай обеспокоен региональным вовлечением НАТО–США в военное сотрудничество с Японией и Южной Кореей.
 Отработка слаженности китайских и российских подразделений в ходе учений «Мирная миссия»-2010. Фото с официального сайта Министерства обороны РФ |
ЗАКОНЫ ОРУЖЕЙНОГО ДОНОРСТВА
Обиднее всего, как известно, терять то, что изначально было создано самими. СССР, а вернее советский Генштаб, еще в 70-х годах начал теоретическую разработку глобальных военных стратегий – видений войн будущего. Сегодня в мире известна только одна стратегия, американская, которой все подражают и стараются вписывать ее в свои оборонные доктрины. Это так называемая концепция RMA – Revolution in Military Affairs (Революция в военных делах), ее еще называют «стандарты НАТО». «НВО» ранее уже писало об американском влиянии на трансформацию армий стран НАТО (Ласло Макк. Реформирование ВС: искусство постановки задачи, «НВО», № 26 (572), 15–21.06.11; Ласло Макк. Стандарты альянса – чем они могут помочь Москве, «НВО», № 42 (638), 12–18.11.10). RMA представляет собой военную теорию, современную, востребованную в связи с развивающимися вызовами и угрозами и ориентированную на войны будущего.
Помимо RMA есть еще новая Национальная военная стратегия США (2011, The National Military Strategy of USA), где глобальное активное партнерское вовлечение Америки в каждый регион мира, и особенно АТР, четко прописано. И завершает этот «ненавязчивый» перечень так называемая «большая двойка», все более доминирующий в мире тандем, который часто называют G2, США–Китай.
Следуя данным СИПРИ, однозначно можно сказать, что отрыв США в поставках оружия от других стран будет только возрастать, в то время как Россия будет стремительно приближаться к европейскому уровню международного военного сотрудничества (в лучшем случае к уровню Германии). Почему так? Ответ прост. Американская RMA уже включена в базовые принципы Стратегической военной доктрины Китая. То же можно сказать и о ближайшем окружении Китая – в Индии, Индонезии, Таиланде и Пакистане влияние военной научной мысли уже очень сильно.
На этом фоне можно процитировать мнение военных экспертов из Общевойсковой академии ВС РФ Ивана Воробьева и Валерия Киселева: «Перестройка нашей военной теории в настоящее время находится в переходном периоде – прежние формы и способы боевых действий, присущие двум мировым войнам, становятся неприемлемыми, а новые не выработаны либо не отработаны в войсках на практике... Нашу нынешнюю стратегию можно характеризовать как стратегию ограниченных возможностей». Будут ли страны-реципиенты делать ставку на вооружения государства-экспортера, не могущего приспособить свою оборонную стратегию к глобальному миру, или же они выберут тех доноров вооружений, кто адекватен реалиям сегодняшнего дня?
Ответ на этот вопрос также понятен. И пути его решения лежат не в искусстве уговоров при диверсификации поставок, а в консолидации усилий российского военного экспертного сообщества вокруг известной всем проблемы – отсутствия у российских ВС цельной и адекватной идеологии перспективного военного строительства. Среди оценок обсуждаемого доклада СИПРИ по российско-китайским отношениям можно отметить одно наиболее цитируемое мнение члена авторской группы Линды Якобсон, ранее являвшейся директором исследовательской программы СИПРИ «Китай и глобальная безопасность». Линда Якобсон подчеркивает, что только когда интересы двух стран совпадают, сотрудничество получается, а когда не совпадают – все забывают о стратегическом партнерстве. И главное, нет истинного доверия между сторонами.
Слово «доверие» упоминается иностранными экспертами в данном докладе еще два раза. Во-первых, недостаток доверия, отсутствие прагматизма и неучет фактора США отнесены в докладе к трем основным угрозам для развития стратегического партнерства между Россией и Китаем (краеугольным камнем которого, по мнению иностранных экспертов, является военная сфера). И во-вторых, укрепить политическое доверие, согласно тексту доклада, может интенсификация совместных военных учений (которые анализируются без отрыва от вовлеченности ШОС).
Доминирующий военный акцент стратегического партнерства с Китаем в докладе тесно увязан с ШОС и ролью Китая в ШОС. Это лишний раз доказывает, что, несмотря на ранее продекларированную «антивоенную» направленность ШОС, вся повестка дня этой критически важной для Евразии организации так или иначе вовлечена в оборонную сферу, или вернее, обеспечение безопасных условий для мирной торговли и экономического развития. И одновременно иностранные эксперты задаются вопросом – несмотря на такой стратегический настрой отношений России с Китаем, почему эти страны не сформировали общий военный альянс?
Стоит отметить, что вопрос ключевой, так как, возможно, именно отсутствие военного союза и ведет к спаду всего спектра отношений, включая поставки вооружений. Логичным будет появление военной составляющей в ШОС, что давно востребовано и не вызовет нареканий о милитаризации Дальнего Востока против Запада. Более того, это уникальная возможность для России закрепиться в ВТС с Китаем, исправляя свои военно-теоретические недоработки и выигрывая время, пока США только начали с нуля внедряться в регион АТР.
Анализируя выводы СИПРИ необходимо отметить, что только на практике, в рамках широкомасштабных учений ШОС, Россия может укрепить доверие с китайскими оборонными экспертами, показать свою современную стратегическую военную мысль, доказать азиатскому реципиенту вооружений, что русское оружие отвечает современным вызовам и угрозам не хуже, чем американское, создаваемое под RMA. Для этого Россия должна внедрять свое стратегическое оборонное видение в Азиатский регион так же активно, как США продвигают по миру свою RMA.
Но пока, к сожалению, можно найти только обоснованную критику подходов россиян к трансформации армии. Согласно выводам экспертов из Общевойсковой академии ВС РФ вооружения в основном годны для ближнего боя, нет маневренности на сложном рельефе, нет мобильности, нет возможности взять инициативу в ночном бою, нет нанотехнологий, информационных технологий для войск и в целом свернута экспериментальная войсковая база. Можно ли доверять такому донору вооружений? Нет. Не хотелось бы говорить штампами, но если реклама – двигатель торговли, то в оборонной сфере передовая военная стратегия государства – двигатель международного военного сотрудничества.
Другой аспект проблемы заключен в том, будет ли Китай (и Индия) универсальным реципиентом, покупая вооружения от разных по стратегическим видениям стран? Скорее всего нет. Поэтому, еще раз возвращаясь к сказанному авторами доклада СИПРИ – прагматизм, доверие и фактор США, – заметим, что они озвучены вместе неспроста. России придется прагматично пересматривать свои подходы в отношении США. Не «дружить» со странами Азии вместе против США, а балансировать и становиться стратегическими и комплементарными партнерами в оборонной сфере с американцами.
 Китайский истребитель JF-17 (FC-1) с российским двигателем РД-93. Фото с сайта www.defence.pkРФ |
В ПОИСКАХ ИДЕНТИЧНОСТИ ШОС
Сегодня ВТС с Китаем больше склоняется к соревновательности, чем к кооперации, что допустить нельзя. Китай остается доминирующим в формировании всей повестки дня ШОС среди других партнеров России. Можно выделить несколько военных направлений, которые уже укрепились в качестве российско-китайского взаимодействия. Это в первую очередь военные учения «Мирная миссия» (они проходили в 2005, 2007, 2009 и 2010 годах) с участием других партнеров по ШОС. Тем не менее в докладе СИПРИ подчеркнуто, что с началом нового века Китай принял участие уже в 44 совместных военных учениях и тренингах, причем с Россией – только в пяти (четыре – «Мирная миссия» и учения по противодействию пиратству в Аденском заливе в 2009 году). Командующий китайскими силами на учениях «Мирная миссия»-2010, генерал Ма Сяотянь (General Ma Xiaotian) процитирован в докладе СИПРИ в связи с его убежденностью, что российско-китайские военные учения не только повышают транспарентность двух армий, но и показывают важность военного сотрудничества в рамках ШОС.
Второе направление, которое может стать основой военной повестки дня ШОС, – это чрезвычайно важный документ, разработанный Россией и Китаем, о котором в рамках пролиферации ПРО США мало кто почему-то вспоминает. В 2008 году оба государства вместе предложили проект договора о предотвращении размещения и применения оружия в космосе (Treaty on Prevention of the Placement of Weapons in Outer Space and of the Threat or Use of Force against Outer Space Objects, PPWT). Данная работа встретила сопротивление со стороны США. Помимо нераспространения оружия в космос Россия и Китай вместе разделяют проблемы нераспространения ОМУ.
Третье направление является базовым в аспекте создания ШОС как организации. Это поддержание региональной приграничной стабильности. Китай особенно заинтересован в предотвращении распространения нестабильности из Афганистана, обеспокоен ситуацией в некоторых странах Центральной Азии и в Северной Корее. Китай имеет нерешенные территориальные вопросы с Индией, Японией (по водным границам) и рядом других южноазиатских государств. Взгляд авторов-иностранцев отличается от того, что мы привыкли читать у российских аналитиков о намерениях и действиях Китая в современной мировой политике. И в большей степени это обусловлено предложениями к российской стороне идти на уступки в переговорах с Китаем, особенно в аспекте согласия со стороны России позволить Китаю быть активно вовлеченным в постсоветскую Центральную Азию (в формат СНГ). Несомненно, российские эксперты даже писать такое не стали бы.
С другой стороны, в докладе СИПРИ сказано, что необходимость вовлекать Китай в обеспечение стабильности Евразии с целью борьбы с экстремизмом и терроризмом неизбежно приведет к росту китайского политического и экономического влияния в регионе интересов России, то есть в Центральной Азии. И дружба вместе против США России не поможет сохранить свои позиции в Центральной Азии. При обоих сценариях в Центральной Азии – американском или китайском – Россия, оставаясь на соревновательных позициях за регион, стремительно потеряет свое азиатское влияние. Остается только одно: России нужно градуировано пускать на постсоветское пространство как Запад, так и Восток, минуя однополярное доминирование той или иной державы.
И четверное, самое важное для бюджета России направление, которое может составить основу военной повестки дня ШОС, – это непосредственно ВТС. Согласно 12-й промышленной пятилетке Китая, к 2015 году рост высокотехнологичного производства в китайском ОПК должен составить 15%. Какова сегодня потребность Китая в вооружениях? Доклад СИПРИ утверждает, что Китаю не обойтись без кооперации с другими странами при производстве истребителей, подводных лодок, боевых кораблей. Китаю нужны поставки самолетов дальней авиации, транспортные лайнеры, самолеты-заправщики, а также ракетные комплексы морского базирования.
Слабым остается китайское двигателестроение. Поэтому в отношениях с Россией Китай надеется на модернизацию своего ОПК. Опыт развития ВТС с Россией уже включает не только поставку готовых российских вооружений (истребители Су-27/Су-30, транспортные самолеты, транспортные вертолеты Ми-17, комплексы ПВО ЗРК Тор-М1, С-300 ПМУ1/2, дизель-электрические торпедные подлодки проектов 636Э и 877Э, эсминцы и крылатые ракеты), но и поставку комплектующих для китайских ВВТ, лицензионное производство вооружений на территории Китая, освоение китайцами инновационных технологий посредством научно-промышленного обмена специалистами с Россией. А также промышленный шпионаж, о склонности Китая к которому в докладе СИПРИ подробно говорится.
Так, упоминаются претензии России относительно китайского истребителя J-11B, который был в нарушение интеллектуальных прав скопирован с Су-27СК. Другая российская претензия касалась авиационного двигателя РД-93 для китайских истребителей JF-17 (FC-1) – возникла ситуация с нарушением экспортных-реэкспортных процедур, Китай стал конкурировать на международном рынке Азии и Африки своими истребителями JF-17 и J-10 (в которые были поставлены российские двигатели РД-93) с российским истребителем МиГ-29.
Еще один случай, упоминаемый в докладе СИПРИ, – шпионский скандал вокруг крымского (украинского) комплекса НИТКА (наземный испытательный тренировочный комплекс авиации, по-английски – Landbased Naval Aviation Testing and Training Complex). Комплекс признан уникальным для подготовки пилотов ВВС осуществлять взлет и посадку на палубу авианосца с использованием специального трамплина. Понятно, что это также советская инженерная мысль. Китайцам были переданы секретные технические документы по строительству подобного комплекса.
Опасения российской стороны о том, что китайский ОПК стремительно скопирует все продаваемые новейшие ВВТ, конечно, обоснованы, но ведут в тупик. Надо искать пути развития инфраструктурной кооперации промышленных секторов, а не закрывать для себя наглухо дверь в Китай. Так, авторы доклада СИПРИ утверждают, что Китай не исключает закупки такой передовой российской техники, как Ил-476 (планируется в России к выпуску в 2012 году), Су-35 (несмотря на планы создания своего китайского истребителя 5-го поколения) и С-400. Эксперты СИПРИ убеждены, что Россия конструктивно отреагирует на изменившиеся требования китайского ОПК и будет развивать больше лицензионное производство (например, истребителей Су-27, вертолетов Ми-17, противотанковых и противокорабельных крылатых ракет), нежели наращивать поставки готовых вооружений.
Таким образом, российско-китайский военный сектор полностью сформирован на стратегическом уровне – это и военно-политическое взаимодействие (отлаженное на уровне министров и начальников генштабов); и военные учения, а также учебный офицерский обмен; и ВТС в широком диапазоне возможностей. Шансы не просто укрепления стратегического партнерства России и Китая в сфере ВТС, но и его конструктивного инфраструктурного углубления высоки. России всего лишь нужно использовать и логично развивать те созданные форматы и договоренности, которые уже есть.
Дарья Гармоненко 
