Юрий КИРИЛЛОВ
В двух мировых войнах немецкие подводники упорно сражались за овладение морскими коммуникациями в Атлантике.
Кадр из фильма «Подводная лодка». 1981
Едва ли не самым уникальным приобретением XX столетия в части морских вооружений стали подводные лодки (ПЛ). Не успев появиться, они породили массу сбывшихся и несбывшихся надежд. Полагали, что новые боевые средства произведут переворот в войне на море, нивелируя «прежние ценности» в виде армад линейных кораблей и броненосных (линейных) крейсеров; сведут на нет генеральные сражения как основное средство решения военного противостояния на море. Теперь, более чем через 100 лет, интересно оценить, насколько подтвердились столь смелые прогнозы.
На самом деле, ПЛ наиболее эффективно проявили себя в борьбе с торговлей, где добились действительно впечатляющих результатов. С позиций высокой стратегии это не входит в противоречие с представлениями о достижении главных целей в войне. «Разрушение торговли» особенно больно бьет по островным, высокоразвитым государствам, традиционно и сильно зависящим от экспорта и импорта; кроме того, дискредитируется само понятие «господство на море», считавшееся прерогативой великих морских держав и великих флотов. В первую очередь речь идет о противоборстве Германии с Англией и ее союзниками в мировых войнах и о США против Японии. Эти самые масштабные и поучительные примеры легли в основу обширного и глубокого анализа, поиска закономерностей, вплоть до выработки мотивированных взглядов на применение ПЛ в будущем.
Что касается возможностей ПЛ против военных флотов, их главных сил, этот раздел раскрыт менее подробно и оставляет много вопросов.
Примечательно, что и сегодня это не какой-нибудь рутинно-схоластический вопрос военно-морской истории или прикладных разделов развития боевого использования торпедного оружия (БИТО). Он актуален в определении перспектив строительства и развития флота. Повышенный интерес к нему возбуждает объективно существующий национальный аспект проблемы. Не секрет, что ВМФ, особенно в послевоенный период, имел хорошо заметную подводную направленность. И это при том, что обе мировые войны завершились официальным поражением идеи подводной войны. После Первой мировой – введением системы конвоев и «Асдиком», во Второй – внедрением радара и самолетов. Вообще, следуя подобной логике, делать ставку на ПЛ в будущем казалось бессмысленным. Тем не менее мы ее сделали, как до нас это сделали немцы во Второй мировой войне. До сих пор не затихают споры о правомерности такого шага и действительном облике ВМФ в годы холодной войны: насколько оправданным оказался подобный шаг в сложившихся условиях? Вопрос непростой, ждущий еще своего компетентного исследователя.
Самым «тонким» местом в объективном анализе, а следовательно, в формировании конкретного ответа является неподкрепленность его боевым опытом. К счастью для человечества и неудобству для специалистов, возможность опереться на таковой вот уже 67 лет отсутствует. Речь идет об аксиоме: только практика – критерий истины, в военном деле во всяком случае. Поэтому столь ценным и уникальным считается опыт Фолклендского кризиса 1982 года между Великобританией и Аргентиной. Но он только укрепляет в уверенности, что, как бы далеко ни ушли подводные лодки в своем развитии – вплоть до оснащения их ЯЭУ, космической связью и навигацией, совершенной электроникой и ядерным оружием, – они не смогли полностью освободиться от присущего этому роду сил груза особенностей и ограничений. Фолклендский «подводный опыт» оказался интересен вдвойне. Это опыт боевых действий против надводных кораблей (НК) противника. Однако будем придерживаться хронологии и начнем с участия ПЛ в мировых войнах.
ОСОБЕННОСТИ ПРИМЕНЕНИЯ ПЛ В ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЕ
Подводным лодкам как роду сил флота чуть более 100 лет. Начало широкого боевого применения и их интенсивного развития как раз и относится к периоду Первой мировой войны. Этот дебют в целом можно признать удачным. Около 600 ПЛ (372 из них были немецкими ПЛ, но и потеряли немцы больше всех – 178 ПЛ), состоявших тогда на вооружении воюющих сторон, отправили на дно более 55 крупных боевых кораблей и сотни эсминцев общим водоизмещением более 1 млн. т и 19 млн. б.р.т. (брутто-регистровая тонна – единица объема, равная 2,83 куб. метра, в настоящее время не применяется) торгового тоннажа. Наиболее массовыми и результативными оказались немцы, записавшие на свой счет более 5860 потопленных судов общим водоизмещением 13,2 млн. б.р.т. торгового тоннажа. Удар в основном пришелся по торговле Англии и был чрезвычайно действенен.
Рекорд потопленного тоннажа будет повторен, но не превзойден в ходе Второй мировой войны и, что характерно, гораздо большим количеством ПЛ. А вот принадлежащий германскому командиру Aрно де ла Перьер личный рекорд – более 440 тыс. б.р.т. – никем не достигнут. Лучший из подводников Второй мировой войны, тоже немец, Отто Кречмер сойдет с арены со счетом 244 тыс. б.р.т. и 44 потопленными судами еще весною 1941 года.
Если обратиться к результативности ПЛ против военного флота противника, успехи гораздо скромнее даже там, где такие действия специально планировались. Это трудно сообразуется с надеждами и ожиданиями от первых громких успехов Отто Веддигена, который уже в первые дни войны на примитивной U-9 за час с небольшим утопил три броненосных крейсера. Известны и другие громкие достижения немецких подводников в части поражения крупных НК противника, но это будет позже. А пока «мобилизация» почти всех имевшихся (около 20 единиц) ПЛ на прочесывание Северного моря, якобы кишащего дредноутами, не принесли никакого результата. Заранее узнав об операции, англичане убрали из Северного моря все ценные НК.
Участие ПЛ в Ютландском сражении, на которое возлагались большие надежды – ведь к 1916 году ПЛ уже исподволь успели себя проявить, – вообще обескураживают. Они там даже никого не обнаружили. Главные силы флотов развернулись и сошлись в величайшем в истории морском сражении, не будучи даже замечены. Косвенным успехом ПЛ, правда, считают гибель военного министра Великобритании фельдмаршала лорда Китченера на крейсере «Хемпшир», подорвавшегося на минах, но это не более чем утешительный «бонус».
Строго говоря, недостигнутыми оказались цели и в борьбе с торговлей. Блокада Англии, поспешно декларированная германским руководством в начале войны, оказалась не достигнута, ибо не была подкреплена реальными силами. Затем последовала череда запретов из-за международного скандала по поводу «Лузитании», сопутствующие им спады в подводной войне, возвращение к принципу призового права. Не помогло и запоздалое объявление неограниченной подводной войны в 1917 году: противник успел подготовиться.
Однако вернемся к несбывшимся надеждам в части борьбы ПЛ с НК. Следует заметить, что в межвоенный (1918–1939 годы) период не было недостатка в анализе, исследователях и теориях на этот счет, более глубоких и заинтересованных, чем в Германии. Если во всем многообразии причин и объяснений выделить главные и отбросить частные, предвзятые и второстепенные, имеющие, кстати, широкое хождение на «школярско-кадетском» уровне, в сухом остатке – отсутствие в основе действий германского флота в Первой мировой войне соответствующей его задачам и материальному уровню стратегии.
В кои-то веки Германии огромным напряжением всех своих сил удалось построить второй в мире флот. В сочетании с признанно лучшей армией это порождало надежды занять доминирующее положение в Европе, и не только в ней. К тому же столь серьезные военные приготовления, согласно законам стратегии, имеют необратимый характер. Но вот соответствующих стратегических установок, касающихся войны на море, у военно-политического руководства и морского командования Германии не оказалось. Это признают в первую очередь их же исследователи-специалисты. Следуя от общего к частному, уместно распространить эту проблему и на счет подводного флота, тогда совсем молодого рода сил. В этом, видимо, и приходится искать главную причину недостижения целей в войне подводным флотом Германии.
В этом можно усмотреть и достаточно глубокие общие оперативно-стратегические последствия. Не будем забывать, что британский Гранд Флит был почти на треть сильнее германского Флота Открытого моря, и вступать при таком соотношении сил в генеральное сражение было по меньшей мере безрассудно. Исходя из этого, замысел германского морского командования состоял в том, чтобы предварительно ослабить Гранд Флит, выманив англичан в море частью сил и подловив их там превосходящими силами, сравняв силы для будущего генерального сражения. После того как адмирал Гуго фон Поль 14 декабря 1914 года упустил подобную уникальную возможность, надежды уравнять силы сосредоточились преимущественно вокруг успехов подводных лодок. 200 из более чем 5000 транспортов погибли на минах (1,5 млн. т), выставленных ПЛ.
Что касается иных причин, принято говорить: во Вторую мировую войну немцы вошли со стратегией и прекрасно отработанной системой подготовки и применения подводных сил. По сравнению со Второй Первая мировая война без преувеличения была битвой талантливых, дерзких и предприимчивых подводников-одиночек. Это и понятно, молодой род сил имел мало опытных специалистов, ПЛ имели ограниченные до самой войны тактико-технические характеристики. У самого командования флотом отсутствовали четкие и ясные взгляды на применение ПЛ. Молодые командиры ПЛ со своими скромными капитан-лейтенантскими нашивками и подчас ценными предложениями на фоне блестящих и маститых флагманов и командиров кораблей Флота Открытого моря просто терялись. Поэтому нет ничего удивительного в том, что основные решения о ведении подводной войны принимались без учета и глубокого знания особенностей использования субмарин. В течение всей войны ПЛ для флотских операторов и высшего командования так и оставались вещью в себе.
ДЕЙСТВИЯ ПЛ ВО ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЕ
В Первую мировую войну Германия умудрилась обойтись без стратегии, хотя и с флотом, а ко Второй обзавелась стратегией, но не успела построить флот. Это близко к истине. Действительно, начинать войну с Англией при существующем соотношении сил на море для Германии было сущим нахальством или безумием. Не в разы, а на порядок и более Королевский флот, особенно в совокупности с французским, с которым они вместе оперировали, превосходил флот Третьего рейха в 1939–1940 годах. Но Гитлер выбил из игры Францию, едва не завладев и ее флотом. Только абсолютная геополитическая индифферентность фюрера спасла положение. Присоедини он тогда или чуть позже к своему хоть и компактному, но неплохо подготовленному флоту великолепный в качественном отношении итальянский, а также и французский флот, обстановка могла сложиться не в пользу Великобритании. Особенно, принимая во внимание такой решающий фактор, как обретение в результате норвежской и французской кампаний важнейшей стратегической позиции с выходом в океан. В таких стратегических условиях удушение Англии ведением тотальной тоннажной войны (экономической блокады островов) не выглядит фантазией. Но достаточно скоро командующий подводными силами Германии адмирал Денниц со своими субмаринами останется один на один в этой войне против Королевского флота, а затем – и флота США.
Денниц противился всякой попытке стратегического руководства «растащить» его ПЛ по другим задачам и направлениям. В его понимании для достижения целей подавления торговли под ударами ПЛ непрерывно должны были находиться подходы к Англии. Поэтому, изучая проблемы эффективности ПЛ против флота противника, приходится обращаться к редким случаям отступлений от этого правила. Это Норвежская операция, действия ПЛ в Средиземном море, может быть, эпизод, известный как «Охота за «Бисмарком».
Начало войны, как и в 1914-м, было многообещающим. На Средиземноморском театре военных действий немецким командирам пришлось «затачивать» свое оружие на борьбу с флотом противника, и результаты не замедлили сказаться. Их усилия лучше всего прокомментировал премьер-министр Англии. На чрезвычайном закрытом совещании Палаты общин в 1941 году Черчилль заявил, что в кратчайший срок, за несколько недель, потеряно или выведено из строя на длительное время едва ли не треть всех крупных кораблей Королевского флота.
 Потопление военного транспорта подводной лодкой в Средиземном море. Немецкая открытка времен Первой мировой войны. 1917 |
Адмирал Денниц не сильно лукавил, обещая удушить Англию подводными лодками. Едва их количество приблизилось к заявленной цифре в 100 единиц на позиции, успех превысил 700 тыс. б.р.т., что перекрывало воспроизводство судов. Однако расчеты были справедливы для 1939–1941 годов. Время оказалось упущено, и к моменту «торжества» его идей США помогли поднять воспроизводство тоннажа до 2 млн. т, а также завершить мероприятия ПЛО, позволившие вскоре выиграть «Битву за Атлантику».
Достижение целей «тоннажной войны» делало, по сути, неактуальной охоту за флотом противника. Из этого и исходил Денниц, не считавший возможным распылять силы. Отсюда, видимо, и более скромные, чем можно было бы ожидать, результаты, достигнутые ПЛ Германии против флота союзников.
Как и в Первую мировую, немцам не далось скрытное управление силами флота. Не менее чем в 75% случаев противник оказывался в курсе их намерений, местоположение ПЛ и волчих стай в океане пелеговалось. Немцам не удалось наладить взаимодействие ПЛ с другими родами сил флота и авиацией на регулярной основе, что существенно отразилось на боевой эффективности. С развертыванием на коммуникациях маневренных противолодочных сил, оснащенных самолетами и радарами, ПЛ были загнаны под воду, что окончательно лишило их маневренности, а с нею – и результатов. Попытки сопротивляться этому обстоятельству только множили потери.
СОВРЕМЕННЫЙ ОПЫТ
Облик послевоенного ВМФ наводит на мысль, что это был преимущественно подводный флот. И даже не потому, что через него прошло более 200 атомных и не менее 400 дизельных ПЛ. Ему предстояло решать задачи в океане, где никакие другие рода сил флота просто не отвечали требованиям боевой устойчивости. Отсутствие авианосцев, этого наиболее универсального средства решения проблемы, пытались компенсировать небывалой специализацией ПЛ. Еще на исходе 50-х стали появляться подводные носители крылатых и баллистических ракет.
Параллельно с внедрением на ПЛ ядерных энергетических установок, развертыванием ракетного и торпедного ядерного оружия, сообщающих ПЛ совершенно новые оперативно-тактические возможности, опережающими темпами стали осваиваться океанские районы плавания, максимально приближенные к предполагаемым районам боевого применения.
Впрочем, особого выбора нам не оставляли, принимая в расчет неприкрытую угрозу внезапного нападения силами авианесущих ударных групп (АУГ): 6-го и 2-го оперативных флотов ВМС США с западного направления, 7-го и 3-го – с восточного и 5-го – с южного. При этом АУГ 6-го, 7-го и 5-го флотов были развернуты на постоянной основе и маневрировали в непосредственной близости от рубежей подъема авиации – всего до 240–270 палубных самолетов.
Как минимум четыре-пять атомных подводных лодок (ПЛА) вероятного противника буквально в перископы разглядывали выходы из главных баз флота на Севере и Дальнем Востоке, готовые выявить и сорвать массовое развертывание сил нашего ВМФ. Кому-то необходимо было парировать эти совершенно очевидные и постоянные угрозы, в том числе и созданием вероятному противнику «симметричных неудобств». Кроме подводников, это некому было сделать. Таким образом, ПЛ ВМФ в годы холодной войны оказались на главном направлении борьбы с флотом вероятного противника. Поэтому вопрос о их боевой состоятельности по перечню главных задач на главном направлении, в том числе и против авианосцев, приобретает принципиальное значение.
Начнем с того, что вероятный противник в те годы сам был не склонен недооценивать степень угрозы, исходящей от ВМФ. Его противолодочные мероприятия по размаху и напряженности соответствовали нормам военного времени. Проблема противолодочной войны была возведена в статус государственной. Это была лучшая оценка подводных сил ВМФ. Вероятный противник опережающими темпами развивает подводные силы и придает их боевой эффективности первостепенное значение, что тоже является признанием высокого подводного статуса ВМФ. И, наконец, остается заметить, что фактическое состояние, структура и организация подводного флота ВМФ оставляли настолько богатое поле для совершенствования, что в них невозможно не разглядеть мощного неиспользованного резерва.
Как бы сегодня ни поносили некоторые внезапно «прозревшие» авторы наше недавнее прошлое, в том числе и выбор стратегии строительства ВМФ, по всеобщему признанию своих и чужих специалистов, ВМФ в годы холодной войны в целом выполнил свою задачу. Что касается толков и суждений о якобы имевшем место нашем поражении в холодной войне, то эти претензии не к военным и, тем более, не к военным морякам.
Несмотря на появившиеся в середине 60-х годов дивизии ракетных и торпедных атомных субмарин, множество учений со сложным тактическим фоном с ракетными и торпедными стрельбами, элемент неопределенности оставался, и довольно значительный.
Что касается дизельных ПЛ на главном направлении, то эта неопределенность была разрушена в период Карибского кризиса. В условиях активного противодействия флота вероятного противника, действующего по нормативам военного времени, на подходах к Кубе были обнаружены почти все наши ПЛ, что означало в военное время их уничтожение.
В оценке боевой эффективности атомных ПЛ приходится ориентироваться на поистине бесценный опыт Фолклендского кризиса, где обе воюющие стороны оказались современными и состоятельными. Особого внимания заслуживает опыт применения ПЛА в удаленном районе океанского ТВД, без опоры на береговую инфраструктуру. (Примерно так многие годы действовали наши атомные подлодки в зоне Индийского океана.) Сугубо формально ПЛА Королевского флота выполнили возложенные на них задачи: установили блокаду спорных островов, создали реальную угрозу ударным группировкам противника и даже вытеснили аргентинский флот в базы атакой и поражением легкого крейсера «Генерал Бельграно».
Вместе с тем опыт боевого применения ПЛА в Южной Атлантике сильно насторожил и весьма озадачил не только командование Королевского флота, но всех специалистов. Поводов для восторга оказалось немного. Потопление старого крейсера, «ползавшего» по району со скоростью 13 узлов, при полном бездействии его корабельного охранения трудно признать за большой успех. Одновременно двумя другими английскими ПЛА был упущен авианосец с кораблями охранения. Именно он со своею «длинной рукой» в виде «Супер Этандаров» с ПКР «Экзосет» представлял реальную угрозу для экспедиционных сил Великобритании. К тому же противопоставить этой угрозе, кроме ПЛА, оказалось абсолютно нечего. Последовавшая вскоре гибель эсминца «Шеффилд» подтвердила всю основательность подобных опасений.
Откровением стали ограниченные поисковые возможности самостоятельно действующей ПЛА в океане, недостаточная надежность торпедного оружия, заставившая прибегнуть к применению старых «прямоходных» МК-8, обозначился острый дефицит ПКР на борту современной ПЛА, ограничение при слежении на высоких скоростях, особенно в условиях мелководья. Но главной проблемой стало несовершенство управления ПЛ, оставшегося чуть ли не на уровне Первой мировой войны. Это едва не поставило под удар успех всей операции.
Децентрализация при удаленности ТВД и динамике развития событий показалась Адмиралтейству слишком смелым шагом. Будь управление гибче, дело, наверное, не ограничилось бы ссылками на достигнутую косвенную эффективность. Речь бы шла об атаке аргентинской АУГ. Не может быть и речи о сколь-нибудь снисходительной оценке действий английских ПЛА в Южной Атлантике. Скорее, напротив, было усмотрено, что проблематика применения ПЛ в удаленных районах носит всеобщий, узнаваемый и типичный характер.
Активное обращение в ВМФ середины 80-х годов к проблематике децентрализованного управления группами ПЛ, решающими одну задачу, тоже удивительно. Мы «проспали» проблему развертывания противокорабельных ракет (ПКР) на всех ПЛ. Сама возможность поиска и обнаружения крупного корабельного соединения в открытом океане техническими средствами даже современной ПЛ, действующей самостоятельно, остается задачей весьма проблематичной.
Выводы можно свести к ответу на два вопроса. Готов ли был ВМФ в своем «подводном формате» в годы холодной войны дать адекватный отпор вероятному противнику? И существует ли серьезная перспектива у ПЛ в будущем?
Ответ на первый вопрос как раз и предполагает оценку состоятельности подводного флота против главных сил флота противника. Ответ этот непрост еще и потому, что автор в свое время более пяти лет возглавлял группировку разнородных ударных сил на направлении борьбы с авианосцами на флоте. Всегда остается риск необъективности, каким бы честным ответ ни казался. Кроме того, обстановка и в первую очередь реальное соотношение сил сторон не оставались постоянными. По мере роста наших ударных возможностей вероятный противник энергично наращивал усилия по совершенствованию противолодочной, противовоздушной (противоракетной) обороны, наращивалась их оперативная глубина. Эволюционировала сама идея поражения главных целей противника – от ядерного к неядерному варианту поражения, что не могло не отразиться на оперативных показателях решения задачи. Большое влияние оказали итоги Фолклендского кризиса. «Иджис», СЕРТАС, СГАР появились после него. С нашей стороны, уже не ракетные ПЛ, а подводные ракетные крейсера и сверхзвуковая ракетоносная авиация, оснащенная качественно новыми ракетами с искусственным интеллектом и космической системой целеуказания были противопоставлены силам вероятного противника.
Безусловно, разгромить первый ударный эшелон противника ВМФ был в состоянии. Правда, механизм решения задачи зависел уже от качества управления, действий командиров и экипажей ПЛ и самолетов. Что же касается судьбы второго эшелона противника и последующих действий, вопрос упирался в проблему вывода сил из боя и «перезарядки», в первую очередь ракетоносцев. Но это уже другая история и более высокая прерогатива решения вопроса!
Что касается второго вопроса, он не менее важен, ибо развернуто строительство нового флота, едва ли не с нуля. Нередко раздаются голоса не в пользу ПЛ. Противопоставлять авианосцы подводным лодкам, мягко говоря, – неразумное и неблагодарное занятие. Взгляните хотя бы на опыт великих флотов мира. К тому же у нас более чем солидный национальный опыт подводного судостроения.
В условиях опережающего развития противоракетных технологий и широкого их распространения перспективы в достижении целей гарантированного огневого поражения все больше смещаются в сторону подводного, внезапно применяемого оружия. Его надежным носителем традиционно являются именно ПЛ. Однако требуется полная «ревизия» парка торпедного оружия в пользу придания ему современных тактико-технических характеристик, развертывание ПКР на всех ПЛ, немедленное и широкое внедрение воздухонезависимых энергетических установок на всех неатомных ПЛ, в том числе и путем их модернизации в ходе ремонта, а также реализация сетецентрических технологий. Промедление еще на год-два смерти подобно.
