Геннадий Лукьянов
Экипаж самого результативного советского танкового аса Дмитрия Лавриненко (крайний слева). Фото 1941 года
Каким бы оружием ни были оснащены войска, исход боя зависит в первую очередь от качественных характеристик личного состава, владеющего этим оружием. Качество командиров и солдат – это сложный и комплексный показатель, который трудно поддается количественному измерению, но который является решающим фактором в любой войне, так как именно он определяет и боеготовность, и боеспособность частей, соединений, объединений и вооруженных сил в целом.
Так, военная наука утверждает, а жизнь многократно подтверждает, что важнейшими условиями победы являются такие характеристики, как смелость, отвага, дерзость и инициатива. Эти утверждения нельзя понимать буквально, доводя их восприятие до абсурда. Очевидно, что самые отважные воины с луком и стрелами вряд ли справятся с не очень отважным противником, но вооруженным огнестрельным автоматическим стрелковым оружием. Тем не менее смелость, отвага и дерзость при прочих равных условиях оказываются решающим фактором в бою.
Например, всем известен бесславный разгром Польши в сентябре 1939 года, в ходе которого польские ВВС показали крайне низкие результаты. Однако мало кто знает, что польские летчики в битве за Британию в 1940 году на британских самолетах и под руководством британских командиров показали просто феноменальные результаты. В частности, польский летчик, чех по происхождению Йозеф Франтишек из 303-й эскадрильи, всего за четыре недели со 2 по 30 сентября 1940 года на британском истребителе «Харрикейн» сбил 17 немецких самолетов. Мягко говоря, он ненамного «отстал» от двух самых результативных британских асов: Эрика Локка и МакКеллара, которые за тот же период сбили 21 и 20 немецких самолетов соответственно.
Высокие результаты продемонстрировал и другой польский летчик из 303-й эскадрильи Витольда Урбановича, который за упомянутые четыре недели сбил 15 немецких самолетов. А пять самых результативных польских летчиков за этот период добились 56 подтвержденных воздушных побед, то есть впятером уничтожили целый авиаполк (группу) противника.
По совокупности же результатов авиационных подразделений, сражавшихся в 1940 году в битве за Британию, на первом месте по количеству сбитых немецких самолетов оказалась именно 303-я эскадрилья, укомплектованная исключительно польскими летчиками.
Никому неизвестные польские летчики, летавшие в Польше на убогих бипланах, под руководством решительных британских командиров и на хорошем самолете «Харрикейн» продемонстрировали просто удивительные результаты.
ИНИЦИАТИВА – КЛЮЧ К ПОБЕДЕ
Решающим показателем, определяющим успех боя, следует назвать инициативу, которую в Советском Союзе в свое время подавляли и безжалостно истребляли. Значение инициативы для успешного и эффективного выполнения боевых задач демонстрируют хотя бы нашумевшие действия немецкой 7-й танковой дивизии под командованием Эрвина Роммеля в 1940 году на участке вторжения во Францию через Бельгию. Эта дивизия была укомплектована выходцами из Тюрингии, которые никогда не отличались высокими боевыми качествами, однако не зря Александр Македонский в свое время пришел к удивительной истине: «Стадо баранов под руководством одного льва может сделать значительно больше, чем стадо львов под руководством одного барана».
Итак, к вечеру 16 мая дивизия Роммеля вышла на границу Бельгии и Франции. Этот участок границы был оборудован системой защитных сооружений, включая долговременные огневые точки, бронекупола, колючую проволоку и минные поля. Роммель получил приказ «прощупать» оборону противника, но без разрешения за линию фронта не уходить. Уяснив задачу, он в тот же вечер, без подготовки, в сумерках, используя внезапность, ворвался на позиции французов. Его танки в упор расстреляли огневые точки французов через их амбразуры и буквально смяли оборону противника.
Прорвав первую линию обороны, Роммель не стал тратить время на доклады о достигнутом успехе и немедленно устремился вперед. Ночью на марше по направлению на Авен он наткнулся на 5-ю механизированную дивизию французов, которая на свою беду расположилась на ночлег, полагая, что находится в тылу в полной безопасности. Оставив после себя сотни пылающих танков, машин и другой уничтоженной боевой техники противника, Роммель около полуночи ворвался в Авен, где в упорных уличных боях уничтожил еще одну (1-ю) танковую дивизию французов. Но он не успокоился и на этом и к шести утра уже следующего дня захватил мост через реку Самбра в Ландреси.
 |
| Памятник старшему сержанту Николаю Сиротинину на месте, где он дал свой последний, но решительный бой врагу. Фото с сайта www.news.21.by |
Остановился Роммель только восточнее Ле-Като, уже в 50 км от линии фронта, и то лишь только потому, что в частях дивизии, участвовавших в «прощупывании обороны» противника, подошли к концу и боеприпасы, и топливо для танков и машин. Одна-единственная немецкая дивизия благодаря инициативе, отваге и дерзости своего командира буквально за сутки захватила ключевые рубежи и нанесла французам колоссальный материальный и моральный ущерб.
За этот рейд соединение Роммеля получило прозвище «дивизия-призрак» – за свою способность совершать молниеносные броски и внезапно появляться в самых неожиданных местах, в том числе неожиданных и для немецкого командования.
И это вовсе не единичный и уникальный случай проявления инициативы в вермахте. Например, особой решительностью и дерзостью в сочетании с высоким мастерством отличался майор Герхард Баркхорн, на счету у которого 301 сбитый самолет противника. Он был мастером внезапных нападений и предпочитал атаки с пикирования со стороны солнца либо заходил снизу сзади в хвост самолету своего соперника. Из имеющихся материалов следует, что дерзость и решительность Баркхорн сочетал с осторожностью по отношению к действиям противника. Тем не менее готовность к бою у него стояла на первом месте, вследствие чего за 1104 сделанных им боевых вылета его самолет сбивали девять раз, но ни разу Баркхорн не покинул поврежденную или даже горящую машину – беспрецедентный случай в авиации.
Если вернуться к основной ударной силе вермахта, то исключительной дерзостью прославился танковый мастер командир 2-й роты 101-го тяжелого танкового батальона СС Михаэль Виттманн. В частности, 13 июня 1944 года в районе Виллер-Бокаж (Нижняя Нормандия) он в одиночку, то есть на одном танке «Тигр», вступил в бой с 22-й бронебригадой 7-й бронетанковой дивизии англичан, которая прославилась в ходе сражений в Северной Африке и получила название «пустынные крысы» (англ. Desert Rats). Благодаря своей предельной дерзости и внезапности Виттманн за 20 минут поставил мировой рекорд по эффективности боевого применения танков, то есть уничтожил 21 танк и 28 единиц другой бронетехники противника.
Если эта дерзкая акция покажется читателю слишком банальной, то в многочисленных источниках можно найти и иные не менее смелые действия умелых, решительных и инициативных немецких командиров. В частности, танковый ас Вилли Фей, вспоминая свой боевой опыт, описывает такой случай, который не предусмотрен никакими уставами, инструкциями и наставлениями по боевому применению танков, который произошел 24 декабря 1944 года в районе города Манэй. Около 10 часов вечера два немецких танка из дивизии СС «Райх» под командованием Франца Фраушера незаметно пристроились к колонне 7-й танковой дивизии США. Дождавшись наиболее благоприятного момента, у поворота на шоссе 15 южнее Манэя оба немецких танка вышли из походного строя и расстреляли американскую колонну. В течение нескольких минут они уничтожили 10 танков противника и рассеяли всю колонну, после чего ушли невредимыми. Кажущаяся простота этой дерзкой акции сопряжена с высоким риском неминуемой гибели в случае любой, даже незначительной ошибки, что, кстати, подтверждается другими схожими примерами.
Чтобы не приводить пространные описания подобных многочисленных примеров, хотелось лишь добавить, что только благодаря инициативе и дерзости немецких командиров были захвачены нетронутыми мосты через Западную Двину в Даугавпилсе. И это несмотря на то что они находились на удалении 250 км от границы. Теперь читатель может без подробных объяснений понять, что немецким войскам не пришлось форсировать Неман в классическом понимании этого термина, когда они подошли к реке через несколько часов после вторжения, пройдя около 100 км от границы. Они без всяких проблем «переехали» Неман по нетронутым мостам в районе Алитус, даже несмотря на то что им противостояло лучшее и самое боеспособное в вооруженных силах СССР танковое соединение: 5-я танковая дивизия под командованием полковника Ф.Ф. Федорова.
На вооружении этой дивизии имелось 268 танков, в том числе 50 танков Т-34 и 37 танков КВ, с которыми не мог равняться ни один немецкий танк. Кроме лучших по тем временам танков эта дивизия имела и отличное артиллерийское вооружение: противотанковые пушки калибра 45 мм, полевые орудия калибра 76 мм, гаубицы калибра 122 и 152 мм, минометы большого калибра и даже зенитные орудия калибра 37 мм – всего 116 стволов. Таким образом, при простом сравнении сил и технических характеристик советские танкисты и артиллеристы могли бы без труда «стереть с лица земли» немецкую ударную группировку.
Чтобы читатель не воспринял это утверждение как необоснованное обвинение с целью дискредитации полковника Федорова, который так бездарно и позорно позволил немцам разбить самое сильное в советских вооруженных силах танковое соединение, придется на примере показать, что же в схожих условиях против довольно крупной танковой группировки противника смог сделать только один артиллерист, а не полностью укомплектованная танковая дивизия. Речь идет о подвиге старшего сержанта артиллерии Николая Владимировича Сиротинина, который он совершил 17 июля 1941 года в районе белорусского городка Кричев. Герою в ту пору исполнилось 20 лет, то есть его боевой опыт не шел ни в какое сравнение с «боевым опытом» полковника Федорова.
Согласно официальной информации, под натиском 4-й танковой дивизии 2-й танковой группы Хайнца Гудериана части советской 13-й армии отступали, а вместе с ними отступал и полк, в котором служил Николай Сиротинин. Было принято решение оставить у моста через реку Добрость на 476-м км шоссе Москва–Варшава одно 76-мм орудие с расчетом из двух человек и боекомплектом в 60 снарядов прикрывать отступление с задачей задержать танковую колонну противника. Одним из номеров расчета стал командир батареи, а вторым добровольно вызвался Николай Сиротинин.
Орудие было замаскировано на холме в густой ржи, а позиция позволяла хорошо просматривать шоссе и мост. Когда на рассвете показалась колонна немецкой бронетехники, Николай первым выстрелом подбил вышедший на мост головной танк, а вторым – замыкающий колонну бронетранспортер, тем самым создав пробку на дороге. Командир батареи получил ранение и, поскольку боевая задача была выполнена, ушел в сторону советских позиций. Однако Сиротинину было жалко бросать выгодную позицию, тем более что при пушке по-прежнему оставалось значительное количество неизрасходованных снарядов, поэтому он продолжил неравный бой. Немцам долго не удавалось определить местоположение хорошо замаскированного орудия. Бой продолжался два с половиной часа, за это время Сиротинин, 20-летний юноша, а не опытный полковник, уничтожил 11 танков, 6 бронемашин, 57 немецких солдат и офицеров.
Несмотря на то что у полковника Федорова было не одно (как у Николая Сиротинина), а более 100 орудий и при этом его танковая дивизия была своевременно приведена в полную боевую готовность и даже заранее выведена на огневые рубежи, немцы смело и решительно подавили сопротивление советских танкистов и продолжили развивать оперативный успех. Некоторые советские историки рисуют довольно впечатляющую картину танкового сражения в районе Алитус, в ходе которого дивизия Федорова якобы нанесла серьезный урон 7-й и 20-й немецким танковым дивизиям, а самого Федорова представляют чуть ли не героем. Однако они обходят вниманием тот факт, что после этого «тяжелого» сражения 7-я немецкая танковая дивизия, на вооружении которой не было ни одного летающего танка, в целости и невредимости уже утром 24 июня оказалась в Вильнюсе, то есть в 80 км от Алитуса.
УЧИТЬСЯ ВОЕННОМУ ДЕЛУ НАСТОЯЩИМ ОБРАЗОМ
 |
| Лучший ас 303-й польской эскадрильи Йозеф Франтишек. Фото с сайта www.iwm.org.uk |
Для того чтобы понять первоисточник такой феноменальной инициативы и дерзости у немецких командиров, обратимся к Эриху фон Манштейну. Будучи командиром 6-й роты 5-го пехотного полка в небольшом бранденбургском городе Ангермюнде, где он проходил службу с 1921 по 1923 год, Манштейн отмечает: «Моей задачей было не только обучать молодых солдат хорошей службе, но и прививать им навыки руководства на случай возможного дальнейшего расширения армии. Воспитание и подготовка солдат всех родов войск была направлена на то, чтобы научить их самостоятельно мыслить и действовать. А это одно из наиболее важных качеств военного».
Уважаемый читатель, попытайтесь найти что-либо похожее в мемуарах «величайшего» полководца, «гениального» стратега и почти святого Георгия Жукова, который в течение многих лет по долгу службы был обязан воспитывать в своих подчиненных способность самостоятельно мыслить и инициативно действовать.
Поднимая этот не столь очевидный вопрос об инициативе, нельзя не отметить лучшего советского танкового аса старшего лейтенанта Дмитрия Федоровича Лавриненко, который к 18 декабря 1941 года уничтожил 52 танка противника. В своем последнем бою на подступах к Волоколамску в ходе контрнаступления под Москвой он командовал оперативной группой 1-й гвардейской танковой бригады в составе танковой роты и отделения саперов. На рассвете, застигнув немцев врасплох, группа успешно атаковала деревню Гряды. Оценив обстановку, Лавриненко проявил инициативу и решил продолжить атаку, не дожидаясь приказа сверху и подхода главных сил. Танковая рота под его командованием ворвалась в село Покровское, где огнем и гусеницами уничтожила немецкий гарнизон. Затем Лавриненко повел свою роту в атаку на соседнее село Горюны, куда отошли немецкие танки и бронетранспортеры. Немецы были атакованы с одной стороны подразделением Лавриненко, а с другой – подошедшими основными силами 1-й гвардейской танковой бригады и были разбиты и бежали.
Хотелось бы особенно отметить, что благодаря инициативе, решительности и, по-хорошему, дерзости эту операцию Дмитрий Лавриненко провел с минимальными потерями. Принимая во внимание к тому же его самые высокие показатели по уничтоженным немецким танкам, по которым он значительно опережал всех остальных наиболее результативных советских танкистов, казалось бы, что командующий Западным фронтом, то есть «выдающийся» полководец и «великолепный» знаток военного дела Георгий Жуков, должен был бы, во-первых, немедленно представить героя-танкиста к высшей государственной награде. Во-вторых, как этого требует служебный долг, следовало обобщить и распространить опыт описанных боевых действий, поставить смелого и инициативного танкиста в пример всем командирам вверенных Жукову войск фронта.
Действительно, если бы все старшие лейтенанты сражались так, как Дмитрий Лавриненко, и так же, как он, проявляли инициативу, не дошли бы немцы до Москвы, несмотря на бездарное руководство войсками некоторых советских генералов и маршалов. Тем не менее, несмотря на все эти очевидные факты, в воспоминаниях и размышлениях Жукова находим массу пустых рассуждений о коварной политике США и Великобритании, партийно-политической работе в Красной армии, героическом труде рабочих и крестьян и о руководящей и направляющей роли Коммунистической партии.
Но нет ни одного слова о самом выдающемся советском танкисте, а тем более о принципах обучения и воспитания в вооруженных силах. Именно поэтому при таких командующих фронтами трудно было ожидать инициативы, а тем более дерзости от советских командиров. Подобные качества, без сомнения, потенциально присущи русским, украинцам, белорусам и другим национальностям. Тем более что геройские подвиги Николая Сиротинина и Дмитрия Лавриненко это наглядно подтверждают.
Соответственно долгое время о Дмитрии Лавриненко мало что было известно. Лишь благодаря настойчивым просьбам маршала бронетанковых войск Катукова, генерала армии Лелюшенко и некоторых кубанских писателей старшему лейтенанту Лавриненко было уже посмертно присвоено звание Героя Советского Союза, но только в 1990 году, то есть спустя 49 лет после его трагической гибели.
Мысль о готовности и способности советских воинов сражаться смело, решительно, инициативно и дерзко всю жизнь мучила еще одного выдающегося советского танкиста – старшего сержанта Дмитрия Малько. Он стал участником одного из наиболее невероятных танковых рейдов, который в начале войны совершил по Минску на трехбашенном танке Т-28 совершенно случайный экипаж под командованием майора Васечкина. В состав этого экипажа (кроме Дмитрия Малько и Васечкина) входили еще четыре молодых и необученных курсанта: Федор Наумов – заряжающий; Николай Педан – пулеметчик правой башни; Сергей (фамилия неизвестна) – пулеметчик левой башни; Александр Рачицкий – пулеметчик тыльного пулемета (головной башни).
Вся эта разношерстная команда в силу разных обстоятельств случайно встретилась в районе реки Березина и, поняв, что находятся в окружении, они решили двинуться на танке в Минск, а не прорываться на восток к своим. Итак, солнечным днем 3 июля 1941 года в Минск, который уже неделю был захвачен фашистами, неторопливо въехал советский танк Т-28. Немцы совершенно не удивились появлению у себя в тылу боевой машины со звездами, так как уже в то время у них на вооружении стояло немало советской трофейной бронетехники. Но и советские танкисты действовали смело и дерзко, тщательно и неторопливо подыскивая наиболее подходящие цели. В итоге этого удивительного похода они уничтожили 10 танков и бронемашин противника, а также 14 грузовиков, 3 артиллерийские батареи и около 360 человек личного состава врага.
Понятно, что советский танк в конце концов все же был подбит, но Дмитрию Малько удалось выбраться и уйти. В конечном счете он даже добрался к своим, и читатель, вероятно, предположит, что Дмитрия Малько тут же представили к награде, повысили в звании и, конечно, поставили в пример остальным танкистам. Нет, все было совсем не так: те самые упитанные, хорошо одетые, выспавшиеся и нетронутые лишениями войны особисты устроили ему кровавый допрос и Дмитрия приговорили к расстрелу. В последний момент кто-то из командиров все же отменил этот преступный приговор сталинских палачей, и Малько остался жив.
Пожалуй, он должен быть благодарен сталинскому режиму за то, что ему каким-то чудом сохранили жизнь. Можно провести любопытный эксперимент и опросить 100 случайных человек, чтобы убедиться, как мало людей в нашей стране (не говоря уже о загранице) знают таких героев, как Сиротинин, Лавриненко и Малько.
Описав роль и значение инициативы в военном деле, необходимо совершенно однозначно определить, что инициативу нужно формировать, воспитывать, прививать и всячески поощрять, а Сталин к 1941 году истребил почти всех подготовленных, грамотных и инициативных командиров и начальников. Те же, кто остался жив, уже больше не рисковали проявлять инициативу.
Совершенно блестящий пример отношения советских военных начальников к инициативе своих подчиненных приводит Светлана Александровна Герасимова при анализе причин провала 1-й Ржевско-Сычевской операции. Она отмечает слепое выполнение приказов свыше, неумение или нежелание большинства командиров всех уровней взять на себя ответственность, а про инициативу, и тем более дерзость, и говорить не приходится. В частности, в боях за деревню Полунино (севернее Ржева) наступавшая здесь советская дивизия пыталась безуспешно овладеть ею почти 20 дней подряд, упорно атакуя с севера. Как следует из журнала боевых действий этой дивизии, в период с 30 июля по 6 августа 1942 года при многократных попытках прорвать оборону противника в районе Полунино ее части потеряли более 4 тыс. человек.
Когда же был назначен новый командир дивизии, лично изучивший другие пути подхода к деревне, она была освобождена в ходе жестокого, но всего лишь двухчасового боя путем одновременных ударов с юга и севера. Казалось бы, великолепный образец тактической грамотности, умения и инициативы, который надо было бы не только поощрить, но и поставить в пример всем командирам частей и соединений. Однако на очередном совещании у командующего фронтом этого командира дивизии подвергли критике якобы за неумелое применение танков.
Схожую оценку уровня тактической подготовки и оперативной грамотности у советских командиров и военных начальников можно найти и у других историков. В частности, Илья Борисович Мощанский так объясняет низкий темп наступления советских войск в ходе контрнаступления под Москвой в декабре 1941 года: «…Войска плохо учитывали состояние противника, в боевых порядках которого в то время было множество промежутков и свободных проходов по окрестным лесам и полям. Наступавшие соединения втягивались в бои за овладение опорными пунктами, поспешно создаваемыми немцами в населенных пунктах, узлах дорог и на господствующих высотах, но, к сожалению, при этом они действовали крайне неумело».
Когда автор этих поучительных строк пишет: «войска плохо учитывали», он подразумевает не буквально солдат и сержантов, а в первую очередь командующих объединениями и командиров соединений.
ВСЕ ЗНАЕТ И ВСЕ ПОНИМАЕТ ВЕРХОВНЫЙ
Инициативу в советском обществе Сталин «выкорчевывал» не только в сугубо военной среде, но и в военно-технической среде, о чем свидетельствуют следующие его указания генералу Николаю Бирюкову от 5 июня 1942 года (дневники Бирюкова Н.И. опубликованы в книге «Танки фронту»):
1. Полтора-два месяца проводить улучшение существующего танка Т-34.
2. Основной дефект наших танков в том, что они не могут совершать больших переходов.
3. Слабым местом в танках является ненадежность механизмов передачи, трансмиссии.
4. Сосредоточить внимание на улучшении танков.
Не укладывается в голове, какой ерундой занимался Верховный главнокомандующий, особенно если учесть, что в стратегическом плане нерешенных вопросов в июне 1942 года было больше чем предостаточно. Можно напомнить читателю, что именно в этот период немцы, разгромив советские войска под Харьковом, стремительно продвигались к Волге и на Северный Кавказ. В районе Демянска они прорвали кольцо советского окружения и вывели из окружения без потерь все свои части и соединения. На Керченском полуострове проваливаются все попытки советского командования провести крупные десантные операции.
Можно привести еще десяток значимых проблем, которые требовали от Верховного главного командования принятия более срочных и важных мер, чем изучение трансмиссии танка Т-34. Остается только Сталину самому сесть в танк и потренироваться в вождении, стрельбе из пушки и в управлении экипажем танка и танковым подразделением. И тогда бы Верховный главнокомандующий сделал для себя много новых открытий, а список выявленных недостатков занял бы несколько страниц, а не две-три строчки. Проблемы с трансмиссией на танке Т-34 возникли не весной 1942 года, а сразу же с момента появления этой боевой машины. И если уж Сталин хотел принять личное участие в их устранении, то начинать эту работу ему надо было не во время войны, а в марте 1940 года, когда два танка Т-34 появились у стен Кремля.
Совершенно очевидно, что этими инженерными делами должны были заниматься совсем другие руководители, которым по долгу службы надо было бы понять недостатки танка Т-34 в управлении, стрельбе и в ремонте. Но эти люди очень хорошо знали, чем закончатся их попытки модернизировать танк без личного разрешения товарища Сталина, и поэтому ничего не делали до июня 1942 года.
Можно ли себе представить, чтобы президент США давал указание руководителям авиационной промышленности, например, переделать тросовую (мягкую) проводку системы управления бомбардировщиком под жесткую (трубчатую)? Разве это удел Верховного главнокомандующего вооруженными силами страны?
