Станет ли Москва младшим братом Пекина

Верховный главнокомандующий Владимир Путин после Парада 9 Мая общается с ветеранами. Фото с сайта www.kremlin.ru

Уже четверть века прошло с тех пор, как американский политолог японского происхождения Фукуяма провозгласил «конец истории», имея в виду крах коммунизма и всемирную победу западного либерализма. Действительно, с конца 80-х в мире проводится грандиозный исторический эксперимент – десятки стран на всех континентах (кроме, конечно, Австралии и Антарктиды) осуществляли переход от различных форм авторитаризма к демократии.

Вряд ли у этого процесса будет конец, что само по себе опровергает тезис Фукуямы, поэтому подводить итоги сложно. Тем не менее на сегодняшний день срок проведения эксперимента уже достаточно большой, фактов набралось очень много, а они опровергают Фукуяму еще сильнее. Если найти в себе силы отказаться от идеологических догм и стереотипов, нельзя не видеть того, что этноконфессиональные и географические факторы в развитии обществ оказываются сильнее институциональных. По крайней мере пока.

ГЕОГРАФИЯ ЛИБЕРАЛИЗМА

Это видно даже по Европе, где страны северные и западные довольно сильно отличаются от стран южных и восточных. Формально по всей Европе с демократией все отлично – везде имеют место многопартийные конкурентные выборы, свобода слова и разделение властей. Но вот с уровнем жизни и коррупцией уже все очень по-разному.

Причем это касается как стран, ранее входивших в «соцлагерь» (Польша сильно отличается от Румынии), так и среди тех, кто от коммунизма не пострадал (Швеция и Германия кардинально отличаются даже от Италии, не говоря уже о Греции).

Кроме того, надо заметить, что европейская свобода слова отнюдь не отменяет наличие мощнейшей пропаганды. А многопартийные конкурентные выборы очень сильно начинают напоминать имитацию, поскольку практически исчезла идеологическая борьба. Сражаются одни левые либералы с другими левыми либералами. На партии, действительно напоминающие классических левых и правых, в рамках свободы слова государственная пропаганда немедленно наклеивает ярлыки «коммунистов» и «фашистов», причем вторые подвергаются гораздо более жесткому прессингу (с «коммунистами» у левых либералов все-таки есть определенное идейное родство). Это при том, что у подавляющего большинства европейских крайне правых ничего фашистского в программах нет, они просто смеют считать, что доведенные до абсурда толерантность и политкорректность уже оборачиваются своей противоположностью.

На постсоветском пространстве (без России, о которой отдельно, и без Балтии, которую отнесем к Восточной Европе) формально самыми демократическими государствами являются Украина и Молдавия. По удивительному совпадению они же – европейские и постсоветские рекордсмены по уровням коррупции и нищеты (в последнем случае – за исключением Киргизии и Таджикистана).

В западной половине Азии в большинстве стран демократия даже не имитируется. Как бы свободные выборы проходят в Ираке, но голосуют на них люди почти исключительно по принципам этническими и конфессиональным, а отнюдь не идеологическим. В реальности самой демократической страной региона является Иран, здесь имеют место практически свободные выборы. Но допуск на эти выборы сначала дают аятоллы. При этом с коррупцией и нищетой в Иране тоже «все хорошо».

Но ярче всех, пожалуй, пример Турции. В этой стране на протяжении 80 лет, то есть трех-четырех поколений, Ататюрк и его идеология светской демократической максимально европеизированной Турции были тем же, чем в СССР Ленин и коммунизм: живым (или мертвым?) богом и священным писанием. Но в 2002 году на всенародных выборах к власти пришла Партия справедливости и развития (ПСР) во главе с Эрдоганом. И вот уже полтора десятилетия ПСР (эта партия фактически является местным вариантом «Братьев-мусульман», а последняя признана в России террористической и запрещена) и Эрдоган медленно, но очень уверенно демонтируют наследие Ататюрка, причем неизменно получая поддержку своего курса на сохраняющихся пока демократических выборах. Страна последовательно исламизируется, генералитет, считавшийся гарантом заветов Ататюрка, полностью разгромлен и подавлен, Эрдоган становится все более авторитарным руководителем, а в основе его политики – восстановление того, от чего уводил страну Ататюрк, то есть Османской империи. И это при том, что никто из сегодняшних граждан Турции эту империю живьем не застал (по крайней мере в сознательном возрасте)!

Формально демократические выборы имеют место в Пакистане, но почему-то именно эта страна – один из крупнейших в мире генераторов исламского экстремизма. Индия даже по американскому определению является «крупнейшей демократией мира» (имеется в виду численность населения), что почему-то ничуть не мешает сохранению в стране даже древней кастовой системы. Про нищету, преступность и коррупцию как в Индии, так и в Пакистане лучше умолчать.

Восточная Азия уже превратилась в новый индустриальный центр мира, именно она, а не Запад является сейчас настоящим олицетворением рывка в будущее. При этом в здешней демократии есть большая специфика (очень часто партийная борьба является отнюдь не идеологической, а кланово-корпоративной). Но дело даже не в этом. Стремительный экономический рывок Японии состоялся после введения здесь (по приказу американской оккупационной администрации) демократии (хотя после – не значит вследствие). А вот в Республике Корея и на Тайване ситуация была обратной – сначала мощнейший экономический рост, а затем уже демократия. В давно ставшем первой экономикой мира Китае демократия даже не имитируется, аналогичная ситуация в стремительно растущем Вьетнаме. Чисто имитационной является демократия в других «азиатских тиграх» – Индонезии, Малайзии, Таиланде и Сингапуре. Особенно показателен Сингапур, микроскопическая по размерам страна, не имеющая никаких природных ресурсов. По уровню жизни, по экономической конкурентоспособности, по внедрению новейших технологий, по почти полному отсутствию преступности и коррупции он находится на вершинах мировых рейтингов. А вот по развитию демократии он от этих вершин чрезвычайно далек. Наоборот, он гораздо ближе к концу соответствующих рейтингов.

Весьма забавно, что, в частности, Сингапур по развитию демократии сильно отстает от очень многих стран Африки. Большинство государств Черного континента имеют сегодня весь формальный набор демократических институтов. Во многих африканских странах проводятся по-настоящему конкурентные выборы. Правда, люди на них голосуют исключительно по этническому (точнее, даже трайбалистскому) и конфессиональному принципам. Из-за чего очень часто выборы перерастают в многодневную резню, а иногда и в многолетние гражданские войны с десятками и сотнями тысяч жертв. И при этом уровни нищеты, коррупции, преступности в африканских странах запредельны совершенно независимо от того, как в каждой конкретной стране обстоит дело с демократией. Например, в ЮАР с ней все практически безупречно, только уровень преступности почему-то самый высокий в мире.

Настоящая демократия имеет место почти во всех странах Латинской Америки. Эта часть света сейчас, пожалуй, единственная в мире, где на выборах борются настоящие левые с настоящими правыми. И регулярно сменяют друг друга у власти. Законодательная и судебная власти могут объявить президенту импичмент, а потом и отправить его в тюрьму. Правда, это отнюдь не отменяет нищеты, преступности и коррупции, вполне сравнимых с африканскими (президентов сажают здесь именно за коррупцию). Так, Мексика по числу насильственных смертей практически не уступает Ираку и Сирии, при этом во многих небольших городках на севере этой страны не осталось ни одного полицейского (они либо убиты наркомафией, либо уволились и уехали). Схожей является ситуация в Бразилии. Чемпионат мира по футболу 2014 года и Олимпийские игры 2016 года требовали проведения армией этой страны масштабных войсковых операций, чтобы хотя бы на время проведения соревнований снизить уровень преступности до относительно умеренных величин. При этом как Бразилия, так и Мексика имеют достаточно высокий уровень экономического развития и вполне реальную политическую демократию.

НЕ ФЕТИШ, А ИНСТРУМЕНТ

Таким образом, надо признать, что демократия не может и не должна быть фетишем и самоцелью. Она – просто инструмент, который может быть очень эффективен и полезен, а может быть совершенно неэффективен и даже вреден. И уж абсолютно точно, что демократия ни в чем не является панацеей. Сама по себе она не обеспечивает экономического роста и процветания, ничуть не гарантирует от преступности и коррупции. Разумеется, нельзя исключать того, что лет через 100 все изменится, демократические Гана и Белиз процветут, а несвободные ОАЭ и Сингапур рухнут, но мы в любом случае этого не увидим. Как не увидим и противоположного варианта, который тоже отнюдь не исключен – превращения Европы в синтез Африки и Западной Азии с характерными для них формами политического устройства. Причем второй вариант станет этапом развития демократии – ведь граждане европейских стран сегодня без малейшего принуждения голосуют за левых либералов, проводящих соответствующую миграционную политику.

Описанная ситуация усугубляется тем, что Запад неадекватно оценил факт своей победы в холодной войне и действительно поверил в «конец истории». После чего начал навязывать всему остальному миру свободу силой (в том числе военной). В результате цель и средство вошли в прямое и очевидное противоречие. Еще более усугубило ситуацию то, что, как было сказано выше, на Западе возобладал левый либерализм как «единственно верное учение». Некоторые крайне специфические моменты данной идеологии, правильность и тем более универсальность которых совершенно неочевидна, лишь оттолкнули от настоящих демократии и либерализма очень значительную часть человечества.

Вот тут-то и появился Китай.

НОАК оттачивает свою боевую готовность на многочисленных учениях. Фото с сайта www.mod.gov.cn

ПЕРЕХОД НА НОВЫЙ УРОВЕНЬ

Достаточно очевидно, что Китай, набрав колоссальную экономическую и военную мощь, начал переход в новое геополитическое качество, причем отмена ограничений на срок пребывания одного лица на посту председателя КНР является лишь инструментом этого перехода. Другим инструментом должна стать реализация концепции «Один пояс – один путь», которая в последние годы превратилась, по сути, в синоним внешней политики КНР. А теперь он решил стать и идеологической альтернативой Западу, предлагая человечеству «единую судьбу».

Концепция «единой судьбы человечества» становится первой после крушения СССР (или даже после прихода к власти в СССР Горбачева) универсалистской глобальной идеологической концепцией, альтернативной либерально-демократической концепции Запада. При Мао Цзэдуне Китай тоже предлагал свою идеологическую концепцию (ультралевую), но она была откровенно маргинальной и шансов на успех не имела.

Парадоксальным образом предлагаемая тоталитарным коммунистическим Китаем концепция выглядит более демократической, чем западная идеология. Суть ее изложил сам председатель КНР Си Цзиньпин: «Мы призываем народы всех стран общими усилиями строить сообщество единой судьбы человечества, создавать чистый и прекрасный мир, где царит долгосрочный мир, всеобщая безопасность, совместное процветание, открытость и инклюзивность. Мы должны уважать друг друга, проводить равноправные консультации, с твердой решимостью отказаться от менталитета холодной войны и политики силы. К межгосударственным отношениям следует применить новые подходы, исходящие из диалога и партнерства, а не конфронтации и блокового мышления. Споры и разногласия должны решаться путем диалога и консультаций. При противостоянии традиционным и нетрадиционным угрозам безопасности следует действовать, учитывая и то, и другое, необходимо выступать против терроризма во всех его формах. Помогая друг другу в общем деле, необходимо стимулировать либерализацию и упрощение процедур в области торговли и инвестиций, продвигать развитие экономической глобализации в направлении большей открытости, инклюзивности, общедоступности, сбалансированности и всеобщего выигрыша. Следует уважать многообразие мировых цивилизаций, необходимо, чтобы совместное существование различных цивилизаций, их взаимные обмены и учеба перевесили чувство превосходства одной цивилизации над другой, их взаимное отчуждение и столкновение. Необходимо дружелюбно относиться к окружающей среде, совместными усилиями реагировать на климатические изменения, эффективно оберегать общий очаг человечества – планету Земля».

Таким образом, Китай никому не предлагает строить коммунизм, он выступает (в отличие от Запада) за свободный выбор пути развития для любой страны.

Разумеется, концепция «единой судьбы человечества» выглядит во многом идеалистической, не ясны механизмы ее практической реализации. Но уже понятно, что Китай видит свою особую роль при этой реализации. Как говорится в Пекинской инициативе (она принята в декабре 2017 года на встрече руководства КПК с лидерами ряда зарубежных политических партий), «Китай не намерен экспортировать свою модель, но его успешный опыт может подсказать варианты решения проблемы другим странам».

В «установочной» статье «Жэньминь жибао» говорится следующее: «Китай будет делиться своим опытом государственного управления со всеми странами мира, для содействия прогрессу человечества… За 30 лет политики реформ и открытости Китай завершил исторический процесс перехода, который занял у развитых стран несколько сотен лет, поднялся на второе место в мире по объему экономики, вызволил из бедности более 700 млн человек… При помощи китайской программы и полных китайской мудрости мер по реформированию системы глобального управления Китай берет на себя большую ответственность в сфере глобального управления».

Си Цзиньпин заявил, что «Китай будет продолжать играть роль ответственной державы, активно участвовать в преобразовании и формировании системы глобального управления, постоянно привносить в эту работу китайскую мудрость и китайскую силу… Китай ни в коем случае не будет жертвовать интересами других стран ради собственного развития и ни при каких обстоятельствах не будет отказываться от своих законных прав и интересов. Пусть никто не мечтает о том, что Китай проглотит горькие плоды последствий ущемления своих интересов. Китайская национальная оборона носит оборонительный характер. Наше развитие не представляет угрозы ни для какого бы то ни было государства. Какого бы уровня в своем развитии ни достиг Китай, он никогда не будет претендовать на положение гегемона, никогда не будет проводить политику экспансии».

ПЕКИН НИКОМУ НИЧЕГО НЕ ПРОСТИТ

Особого внимания заслуживает фраза «Пусть никто не мечтает о том, что Китай проглотит горькие плоды последствий ущемления своих интересов». В связи с ней невозможно не вспомнить, в частности, о теории «несправедливых и неравноправных договоров, навязанных царской Россией Китаю», по которой Пекин продолжает претендовать как минимум на 1,5 млн км нашей территории (и совершенно не считает это экспансией). Вообще данная «металлическая» фраза, вставленная в умиротворяющую речь, хорошо описывается русской пословицей «Мягко стелет, да жестко спать», а также китайской стратагемой «Во рту мед, а за пазухой меч».

По-видимому, в течение некоторого времени концепция «единой судьбы человечества» за пределами Китая будет игнорироваться. Однако Китай будет продвигать ее в характерной для себя градуалистской манере «переходить реку, нащупывая камни». Нет особых сомнений, что идеология пойдет за экономикой (в первую очередь за «Одним поясом – одним путем»), то есть чем глубже Китай проник в экономику какой-либо страны, тем скорее эта страна станет сторонником «единой судьбы человечества». Естественно, в первую очередь это будут страны Африки и наиболее слаборазвитые страны Азии. Вполне привлекательной китайская концепция может показаться и странам Ближнего и Среднего Востока (своей «умеренностью и аккуратностью», а главное – политическим и идеологическим плюрализмом, без навязывания левого либерализма).

Не менее активным будет развитие связей Китая со странами Восточной Европы, в том числе в европейской части бывшего СССР. Как известно, Китай уже создал специальный формат «16+1» для укрепления отношений с восточноевропейскими государствами (как со ставшими членами НАТО и ЕС, так и с нейтральными балканскими странами), который развивается чрезвычайно активно. Страны этого региона при виде китайских инвестиций очень быстро забывают о своем антикоммунизме. Государства – члены СНГ в данный формат не входят, но и здесь Пекин действует очень напористо. Крепче всех сейчас китайские позиции в Белоруссии, включая сферу военно-технического сотрудничества (ВТС). Минск практически не скрывает, что Пекин для него – важнейший стратегический союзник, противовес как России, так и Европе. После некоторой паузы Китай будет и дальше укреплять свои позиции на Украине. Чем сильнее в этой стране коррупция и хаос, чем больше от всего этого будет утомляться Запад, тем лучше будет чувствовать себя на Украине Китай. В первую очередь он будет выкачивать отсюда остатки советских военных технологий и скупать земли сельхозназначения.

Именно в Восточной Европе случится первое открытое столкновение китайской и западной идеологий. Причем в долгосрочном плане исход этого столкновения отнюдь не так очевиден, как может показаться сегодня.

В Центральной Азии наступление Китая идет еще быстрее. Позиции Запада здесь весьма слабы, Россию Китай медленно и последовательно вытесняет отработанными экономическими методами, включая коррупционную «покупку элиты». Новая китайская идеология в данном регионе может быть воспринята чрезвычайно позитивно.

В целом сегодняшняя геополитическая ситуация чрезвычайно выгодна для Китая из-за острого конфликта между Россией и Западом и из-за еще более острого кризиса на Ближнем Востоке. «Умиротворяющая» китайская концепция вместе с экономическими выгодами от «Одного пояса – одного пути» может оказаться привлекательной немалому числу стран, уставших от конфликтов, в которых они не желают участвовать. Для Запада «миролюбивый» Китай выглядит весьма выигрышно по сравнению с «агрессивной и непредсказуемой» Россией, для России же, в свою очередь, Китай становится важнейшим партнером, поскольку перемирие с Западом теперь невозможно (возможна лишь безоговорочная капитуляция, причем «расширенная»).

К тому же для европейских стран Китай оказывается не только источником очень нужных инвестиций, но и политическим противовесом как США, так и России, позволяющим хотя бы частично выйти из надоевшей им американо-российской дихотомии. Европа не считает Китай военной угрозой (хотя бы потому, что он слишком далеко) и не видит больше смысла вести с ним дискуссии по идеологическим вопросам (поскольку Китай уже давно игнорирует мнение Европы по данному поводу).

США справедливо видят в КНР основного оппонента в борьбе за мировую гегемонию. Однако мощным ограничителем для конфликта между Пекином и Вашингтоном является гигантский объем взаимной торговли. При этом Китай не видит смысла в прямом открытом конфликте с США, он будет медленно и постепенно «выдавливать» США из Восточного полушария экономическими и политическими способами.

По указанным причинам, в частности, Китай абсолютно не заинтересован в улучшении отношений между Россией и Западом, его устраивает дальнейшее углубление конфликта между ними и полное восстановление своей роли «третьего радующегося», как это было в годы холодной войны. Поэтому Китай никогда не встанет на сторону России в ее конфликте с Западом, как, впрочем, и наоборот. Он продолжит сохранять нынешний де-факто нейтралитет, одновременно со всех сторон (включая Арктику, где также должен пройти «Один пояс – один путь») окружая Россию своими коммуникациями и государствами-партнерами.

Что вообще нам со всего этого и где вообще наше место в мире?

ЕСТЬ ЛИ В РОССИИ ДЕМОКРАТИЯ

Первый президент России Борис Ельцин вообще-то заслуживает в отечественной истории место как минимум не меньшее, чем Ататюрк в Турции в доэрдогановский период. Хотя бы потому, что если бы не он, то Россия в начале 1992 года в течение нескольких месяцев отправилась бы в небытие вслед за СССР (причем заведомо через колоссальную кровь), такое наследие получил Ельцин от уничтожившего страну Горбачева. Кроме того, именно Ельцин сохранил для России весь ядерный арсенал СССР и место постоянного члена Совбеза ООН с правом вето (сейчас значение и того, и другого понятно особенно хорошо), хотя в тот момент мы имели отличные шансы лишиться этих полезнейших вещей. И именно Ельцин запустил в России рыночную экономику, без которой мы все перемерли бы с голоду еще тогда, в начале 90-х (да и сейчас в условиях западных санкций, если бы не рыночная экономика, мы бы давно стояли в очередях с карточками на хлеб). Об этом почему-то постоянно забывают бесчисленные нынешние проклинатели самого Ельцина и «лихих 90-х» (притом что свои карьеры почти все эти люди именно тогда и начали). Гордясь сегодняшними военными и политическими успехами России, не надо забывать, что без Ельцина сейчас гордиться было бы не только нечем, но и некому. Фундамент сегодняшних успехов заложил первый президент России.

Не надо забывать также и о том, что в конце 80-х – начале 90-х очевидное большинство граждан России предъявило очевидный запрос на переход к рыночной экономике, на демократию во внутренней политике и на максимальное сближение с Западом во внешней политике. Будучи первым в истории Государства Российского его всенародно избранным руководителем, Ельцин этот запрос честно отработал.

И не надо самим себе рассказывать сказки о том, что капитализм и демократия у нас при Ельцине получились «неправильными». Они получились единственно возможными. Какие мы – такие у нас капитализм и демократия, Ельцин тут совершенно ни при чем. Через восемь лет их строительства очевидное большинство российского общества сформировало уже совершенно другой запрос. И Ельцин, обладая мощнейшей политической интуицией, этот запрос тоже отработал, выдвинув преемником Путина. Как показали последующие 18,5 лет, этот запрос и его воплощение в жизнь оказались гораздо ближе национальному менталитету.

Причем и здесь не надо рассказывать сказки о том, что у нас нет демократии. Конечно, у нас ее нет в нынешнем западном понимании: демократия – это когда у власти находятся левые либералы, независимо от того, каким путем они пришли к власти и как к ним относится большинство населения. Демократия же в изначальном понимании – это когда в стране имеет место та система и у власти находится та политическая сила, которую поддерживает это самое большинство населения. У нас это и есть.

Разумеется, теоретически нельзя исключать, что в России вновь сформируется запрос на сближение с Западом и на копирование его нынешней политической системы. Пока, однако, ситуация прямо противоположная. Если в 90-е и начале 2000-х прозападные либеральные партии и политики (даже не считая самого Ельцина) на федеральных выборах набирали суммарно 18–22 млн голосов, то сегодня и 2 млн для них являются серьезной проблемой (при 110 млн избирателей). И не надо ничего сваливать на госпропаганду при поголовном распространении в стране Интернета и его практически полной свободе. На данный момент если и возможен общественный запрос, альтернативный нынешнему курсу, то лишь на еще больший социальный патернализм в экономике и гораздо более жесткий национализм во внутренней и внешней политике.

К сожалению, правый, патриотический, либерализм сегодня практически умер в мире в целом, поэтому, наверное, нет его и в России. Даже намека на него не предлагают ни власть, ни какая-либо оппозиция. И стоит страна перед выбором между разными вариантами охранительного мракобесия и леволиберальным сумасшествием с полным отказом от национальных интересов.

Соответственно на мировой арене Россия теперь будет пожинать плоды своей политики бесконечного «вхождения в Запад», для которого «стратегическое партнерство» с Китаем рассматривалось как полезный инструмент давления на Запад. Для усиления этого инструмента Москва стала строить совершенно невозможные геополитические конструкции, основанные на треугольнике Москва–Дели–Пекин (конструкции невозможны из-за полной несовместимости Дели и Пекина), что привело к заметному охлаждению отношений с Индией и соответственно к утрате возможности строить по-настоящему альтернативную конструкцию, основанную на оси Москва–Дели.

В итоге Москва сама себя загнала в жесткую дихотомию Запад–Китай. Ни о каком «вхождении в Запад» теперь не может быть и речи, соответственно Россия теперь оказывается в повышенной зависимости от Китая. Единственным сдерживающим фактором для Москвы против Пекина становится возросшая мощь ВС РФ, но этого, к сожалению, недостаточно, особенно в свете не менее значительного роста мощи НОАК. Согласие с китайской концепцией «единой судьбы человечества», по сути, станет официальным согласием Москвы на роль «младшего брата» Пекина и признанием собственной геополитической несостоятельности. То есть придется признать, что возник не желаемый Москвой многополярный, а новый вариант биполярного мира, в котором вторым полюсом является уже не Москва.

Поэтому Москва постарается как можно дольше «не замечать» китайскую концепцию. Однако до бесконечности делать это будет невозможно. Тем более что Китай продолжит геополитическое окружение России подобно тому, как он уже фактически завершил геополитическое окружение Индии (а мы все будем искать вокруг себя мифические «базы НАТО»). Предложить альтернативную геополитическую концепцию Россия заведомо неспособна, особенно учитывая крайнюю ограниченность ее экономического потенциала. Соответственно альтернативами капитуляции перед Западом или Китаем становится тесный стратегический союз с Индией и/или «экспорт военной мощи» в какой-либо форме. Осознает ли Москва суть данной ситуации и если да, то как скоро это произойдет и в каком положении к этому моменту окажется Россия – предсказать сейчас совершенно невозможно.

.