Дерево в доме

Каков его характер? Что он думает, чем живет?  Тропические растения. Древовидный папоротник. 1854.  Из оранжереи великой княгини Марии Николаевны. ГТГ

Я шел, прижимаясь к обочине, пропуская мимо тук-тукеров, которые даже на этой узкой деревенской дорожке не снижали скорость и, взревев своими мотоциклетными моторами, проносились мимо, обдавая меня бензиновым выхлопом; я шел, раскланиваясь при встрече с местными жителями: мужчины при этом проявляли радушие и радость, женщины же смотрели настороженно.

На берегу океана почти всегда было пустынно. Часто были только одни бродячие стаи собак, от которых я старался держаться подальше. Иногда я видел на берегу молодых монахов. На берегу было что-то вроде их общежития – вытянутое вдоль океана двухэтажное прямоугольное строение, укрытое от прибрежной зоны небольшой пальмовой рощицей. На веревках сушилось постельное белье. Молодые буддийские монахи, должно быть, послушники, играли в какую-то игру, что-то вроде лапты. Они были в своих просторных красных хитонах, бегали босыми ногами по песку, смеялись и кричали от радости. Я валялся на песке и наслаждался всеми этими цветами мира вокруг: голубым небом, синим океаном, желтым песком, ярко-оранжевым солнцем-желтком, красными, развевающимися на бегу тогами, зеленью трав и деревьев. Как-то раз монахи заметили, что я наблюдаю за ними, и стали кричать мне на английском: «Как тебя зовут и как твои дела?» Я назвался и крикнул, что дела мои хороши. Мне почему-то стало как-то неловко. Как будто я вторгся в чью-то интимную жизнь. Или кто-то вторгся в мою. С того момента я старался не приближаться к монахам на расстояние окрика.

Но главной фишкой дома, где я жил, было дерево. Оно росло прямо посреди огромной гостиной. Высокое, стройное, оно уходило своей верхушкой прямо за потолок. Точнее говоря, потолок дома был устроен так, что над деревом его просто не было. Когда шел дождь, с неба падали капли или лились вода. Дождь поливал дерево. А когда было ветрено, с неба падали листья, медленно кружась, они опускались в специальное огороженное пространство вокруг дерева внизу. И это было ни с чем не сравнимое удовольствие – сидеть в доме и смотреть, как сверху идет дождь и, медленно кружась, падают листья. Тебе тепло и сухо, но ты видишь дождь и ветер. Ты одновременно и дома, и в саду. Я не знаю, с чем можно сравнить это дерево, растущее прямо посреди дома. Это как будто ты видишь человека. И ты не знаешь его совсем. Кто он? Что он? Каков его характер? Что он думает, чем живет? Но ты смотришь на этого незнакомца, и он будто вдруг становится прозрачным для тебя. Как будто ты чудесным образом вдруг видишь его душу. И она красивая – эта душа.

Но однажды мне было нехорошо в этом доме. В деревне Камбурагамува кто-то умер. И покойника три дня отпевали рядом, в соседнем храме. Трое суток с раннего утра до поздней ночи раздавался оглушительный треск барабанов, шум дудок и страшно громкое заунывное пение. Как назло именно в эти дни на меня навалилось особенно много работы. Естественная вентиляция в доме, предполагающая естественное движение ветра в помещении, сопровождается почти отсутствием звукоизоляции. Все звуки мира и природы в этом доме спешат тебе навстречу. На третий день мои нервы были окончательно расстроены этой музыкой смерти. Если не сказать больше: я был близок к умопомешательству.

Барабаны стучали, дудки дудели, певец пел как будто прямо в моей голове. В те дни было еще особенно душно, и кажется, я даже выходил на балкон и кричал что-то нецензурное в сторону джунглей и спрятанного в них храма. Но, казалось, мой крик только органично вливался в этот хор плакальщиков. Ближе к вечеру, каждый раз, когда в какой момент вдруг на секунду наступала тишина, я с замиранием сердца прислушивался, умоляя, чтобы этот заупокойный оркестр наконец заткнулся. Но нет, через паузу снова раздавались пение и музыка – еще громче и сильнее. Заминка нужна была только для пересменки, чтобы один бодрый заунывный певец или барабанщик заменил уставшего.

Если бы у меня стояла задача описать эту музыку, я бы сказал, что это тысячи мартовских котов орут и скребут когтями прямо под вашими окнами. Недавно рассказал об этом концерте другу. Друг выслушал меня и сказал: «Смотри, сколько в этом буддийской мудрости. Ты невольно оказался на поминках неизвестного тебе человека, прошло уже полгода, а ты все поминаешь и поминаешь его. И скорее всего вряд ли когда-нибудь забудешь».