Под пение сирен

Африка или зоопарк? Фото Евгения Никитина

Предсказуемый человек

В принципе я довольно скучный и предсказуемый человек. Кроссовки я покупаю те же самые, что и износившиеся. Пуловеры одного и того же цвета. Куртки одной и той же модели. Футболки одной и той же фирмы, но иногда у меня происходит беспощадный русский бунт.

Вчера я лежал после работы и перечитывал «Мертвые души» (об этом еще напишу) и вдруг почувствовал, что мне надо срочно переставить мебель. Я вскочил и стал двигать шкаф. Шкаф огромный, двигал, двигал, не получается. К тому же оказалось, что он привинчен к стене. Плюнул. Стал двигать кровать. Она тоже огромная. Пыхтел, сопел, два раза мне стучал в потолок сосед, но я все-таки переставил кровать. Поставил не вдоль, а поперек. Оказалось, что если кровать стоит поперек, то я не могу в нее лечь. Очень узкий проход. Вернул на место. Сосед опять стучал. Тогда я переставил кресло. Оказалось, что теперь я из кресла не вижу телевизор. Вернул на место. Тогда я переставил стол, стул и компьютер. Оказалось, что теперь лучи солнца бьют из окна в монитор компьютера, и ничего не видно. Вернул все на место. Взвыл. Переложил кота с кровати на кресло. Кот полежал, полежал и вернулся на место. Я опять взвыл. На звуки воя сосед постучал в потолок. Русский бунт не только беспощадный, но и бессмысленный. Пошел в магазин и купил картинку с зайчиком. Повесил на стену. Успокоился.

Смерть

Брат звонит, говорит – племянник третий день плачет.

– Чего плачет? – спрашиваю.

– В ютубе ролик посмотрел про смерть.

– И чего?

– Сказал, что мы все умрем, и плачет третий день.

Племяннику восемь. Я в восемь лет тоже узнал, что я умру. Все сжалось так, что этот день я помню до сих пор. Помню день поступления в университет, первую женитьбу, день смерти отца и этот день.

– Вить, – говорю брату, – у меня нет детей.

– Но ты закончил три института.

Я закончил один университет, но учился в трех институтах и двух аспирантурах. Видимо, в нашей семье я главный гуру. Привели племянника.

– Ну вот, – говорю я восьмилетнему племяннику, – в этом мире есть много философских концепций, которые решали проблему смерти.

– Он не знает, что такое концепция, и не знает, что такое философия, – говорит брат.

– Также есть религиозные воззрения: православие, католицизм, буддизм, древнегреческая философия, мусульманство, которые тоже решали проблему смерти.

Племянник молчит.

– Он не знает, что такое воззрение и проблема, – говорит Витя.

– Поэтому, – продолжаю, – тебе есть смысл углубиться в древние знания, чтобы познать тайны бытия.

– Какие тайны? – спрашивает племянник.

– Книги, – говорю, – читать надо.

– Толстые? – спрашивает восьмилетний племянник.

– Толстые, – говорю. – Платон, Лосев, Гегель, Бердяев, Ницше, Библия, Коран, Бхагавадгита, «Песнь о Нибелунгах».

– Что ты несешь, – говорит брат, – ему восемь лет.

Тут подтянулись жена брата, моя жена, тетя, мама, младший брат племянника и родственники из Хабаровска и так слушают меня подозрительно. В общем, на семейном совете решили купить племяннику «Конька-горбунка» и «Муми-троллей». Семейный совет – это главное.

В чем смысл жизни

Жена у меня давно живет за границей. Из заграницы она мне шлет фотографии.

Из Норвегии она прислала лосося.

Из Чехии – пиво.

Из Дублина портрет Джойса.

Из Пекина – летающего дракона.

Из Израиля – арабов.

Из Парижа тоже арабов и Эйфелеву башню.

Я ей шлю из Алушты фотографии миндального дерева, которое растет у подъезда нашей квартиры. Миндаль в цвету, зеленый миндаль, миндаль в плодах миндаля, миндаль под снегом, хотя это бывает редко.

– Что ты ищешь? – спрашиваю я жену.

Приходит фотография капибар.

– Бразилия? – спрашиваю я.

– Нет, Чили, – отвечает она.

– В чем смысл жизни? – спрашиваю я жену и шлю фотографию цветущего в Алуште персика.

Приходит фотография обезьян.

– Африка? – пишу я.

– Нет, Берлинский зоопарк, – пишет жена.

– Зачем мы живем? – спрашиваю я и шлю фотографию Черного моря на закате.

Приходит фотография пингвинов.

– Антарктида? – пишу я.

– Нет, Кейптаун, – пишет жена.

Когда-нибудь, когда я совсем состарюсь и мои суставы станут не только хрустеть, но и перестанут гнуться, когда мои волосы не только поседеют, но и выпадут, когда кожа моя из мягкой и влажной превратится в асфальт, я приеду в Кейптаун, зайду в таверну «Хромой Пью», возьму крепкий старый эль, и морщинистый негр мне будет рассказывать байки о белой женщине, которая здесь была давным-давно, каталась на дельфинах и выдувала чарующие звуки из морской раковины в брызгах штормовых волн под пение опасных сирен.

Симферополь