Гвин Принс Во времена Наполеона на кораблях лорда Нельсона офицеры часто поднимали тост "За кровавую войну и быстрое продвижение по службе!". В период же войн эпохи модерна (Первая и Вторая мировые войны) этот тост попросту устарел. Действительно, разрушительное воздействие домодернистской войны ограничивалось неразвитостью технологий, а ее цели были ясными и политическими. Напротив, в модернистской массовой бойне не было надежды на длительное продвижение по службе.
Сейчас мы живем в ином времени. Постмодернистские войны в том виде, в каком они велись в последние годы, вновь могут стать ограниченными и точными. Порой таковыми они и были. Эти годы показали, что мир движется одновременно двумя разными дорогами и возможность встречи этих двух дорог весьма высока.
По первому пути идет относительно малая группа государств. Это англоязычные страны, поддерживающие "специальные отношения" с Соединенными Штатами (прежде всего в области обмена разведданными). Интересно, что НАТО к этой группе уже не относится. Североатлантический альянс как бы непредумышленно был уничтожен после событий 11 сентября 2001 года, когда США, с одной стороны, приветствовали активацию статьи 5 Вашингтонского договора, но в то же время не стали использовать НАТО в Афганистане. Альянс недавно похоронили в Праге: согласившись на необоснованное с военной точки зрения расширение, он стал тем, каким его всегда хотел видеть СССР - "ОБСЕ с зубами". И в последнее время преимущественно США, Великобритания и Австралия, а не НАТО, вовлекались в стратегические рейды.
До событий 11 сентября эти рейды были подлинно гуманитарными интервенциями. В 2000-2001 гг. в Восточном Тиморе и Сьерра-Леоне такие интервенции спасали беззащитных людей из трясины анархии. Интервенции являются новым принципом обычного (не договорного) международного права. Этот принцип ставит суверенитет в зависимость от минимального уважения прав человека. В противном случае деспот будет свергнут. Милошевич уже в Гааге. Мугабе, я полагаю, последует по его стопам в следующем году. Зарождение этого нового принципа международного права отразилось в определенных критериях "справедливого повода", опубликованных Международной комиссией по интервенциям и государственному суверенитету в феврале 2002 года.
Вне всякого сомнения, наиболее заметной переменой в международных отношениях в период с 2001 по 2002 год - как следствие событий 11 сентября - стало пробуждение желания США действовать во всем мире с помощью силы. Это желание выражено в новой Стратегии национальной безопасности США, которая отметает традиционный западный подход к ядерному оружию (в том смысле, что оно является средством политического сдерживания, практически неприменимым в военных целях) и принимает - как ни иронично это звучит - советскую позицию, предусматривая возможность его военного применения.
Американо-австралийско-британская коалиция блестяще спланировала и провела афганскую войну в конце 2001 года, которая устранила "Талибан" и ускорила созыв Лойи джирги, избравшей главой переходного правительства Карзая. Афганская операция - новая модель интервенции. Здесь одновременно были задействованы разведданные из всех возможных источников, американская авиация, а также спецподразделения США и стран, имеющих с ними "особые отношения", в том числе для управления ненадежными союзниками непосредственно на земле (в данном случае - Северным альянсом).
Кроме того, афганская война потребовала еще одного жизненно важного помощника. На помощь США пришел российский президент Путин. В большей степени, чем какой бы то ни было политик в мире, Путин после 11 сентября действовал блестяще и в равной степени цинично. Оказывая помощь антитеррористической коалиции и Северному альянсу, Путин имел полное право назвать цену, и этой ценой было молчание Запада. Именно молчание, так как Россия является страной, которая одновременно ведет два разных типа постмодернистской войны.
Второй тип - это гражданские войны и неразрешенные постколониальные территориальные споры. Налицо их эскалация как по числу, так и по интенсивности. 2001 год завершился тлеющим спором между Индией и Пакистаном из-за Кашмира, разгоревшимся почти до использования ядерного оружия. Последнего, слава Богу, не случилось. Пока не случилось. Однако предельно ясно, что Кашмир является одной из потенциальных пороховых бочек. Серьезные риски связаны также с ситуацией в Тайваньском проливе, арабо-израильским конфликтом, положением на Корейском полуострове и возможностью овладения террористами ядерными материалами.
На Ближнем Востоке Арафат продолжает делать все, чтобы упустить свой шанс. И вполне предсказуемо, и прискорбно, что вторая интифада будет тянуться и дальше. Израиль решил, что если он не может обменять землю на мир, то ему тогда следует вернуть себе стратегическую глубину, которую он выиграл в результате войны 1967 года. Таким образом, палестинцы продолжают пожинать горькие плоды поражения. Теперь уже не будет решения этой проблемы путем образования двух государств.
Продолжение чеченской войны показывает, что Россия все еще в муках решает вековую проблему - где провести собственные границы. Пока западные правительства молчат. Они сохраняли спокойствие несмотря даже на то, что общественность демократических стран была ошеломлена жестоким завершением осады московского Театрального центра в октябре 2002 года, когда россияне рассматривались не как граждане, а, как и в прошлом, - в роли объектов, отданных в жертву высшей цели.
Мы вступили в 2003 год с перспективой свержения Саддама Хусейна, что согласуется, на мой взгляд, с резолюцией 1441 СБ ООН. В Совете Безопасности Россия искусно разыграла свою последнюю силовую карту, добилась в результате дальнейшего одобрения своей политики и, возможно, новых уступок со стороны Запада.
Итак, Россия попала в ловушку: одной ногой она стоит на пути гуманитарных интервенций, в то время как вторая прочно застряла в грязи гражданской войны. Как и кабинет премьера Шарона в Израиле, российское правительство пытается прикрыть свои действия покрывалом под названием "война с терроризмом". Но это покрывало на самом деле очень тонкое.
Судя по всему, конфликты и далее будут развиваться по двум этим направлениям. Невольно возникает вопрос: возможно ли, как в случае с Россией, что они придут в столкновение друг с другом?
Лондон
