Досым Сатпаев Перспективы интеграции в Центральной Азии, несмотря на обилие инициатив и объединений, оптимизма не внушают. Ни один совместный региональный проект так и не был запущен, будь то создание единого экономического пространства или совместное решение экологических проблем.
Дело в том, что пять центральноазиатских государств – Казахстан, Киргизия, Таджикистан, Туркмения и Узбекистан – слишком отличаются друг от друга. Разнообразие специфических политических и социально-экономических систем, пять разных уровней интеграции в систему международных экономических и политических отношений идет не на пользу региональному сотрудничеству.
В экспертной среде сложилось несколько направлений, по-разному оценивающих потенциал регионального взаимодействия. Одни считают, что центральноазиатские государства должны повариться в соку собственной независимости, разобраться с геополитическими приоритетами и национальными интересами. Сторонники «умеренного оптимизма» признают долгую эволюцию в деле интеграционного объединения. Третьи уверены, что авторитарные и экономически однородные страны Центральной Азии никогда не смогут полноценно сотрудничать. Четвертая точка зрения отделяет Казахстан от других стран региона и тот должен позиционировать себя в качестве евразийского государства.
Определенные надежды возникли после вхождения Узбекистана в ЕврАзЭС и его возвращения в ОДКБ. Многие посчитали это хорошим знаком, решив, что Ислам Каримов меняет свою политику экономической и политической автаркии в отношении соседей. Сразу активизировались дипломатические отношения между Казахстаном и Узбекистаном. В марте Нурсултан Назарбаев совершил визит в Узбекистан, а 4 сентября ответный визит в Казахстан нанес Ислам Каримов, который также участвовал в неформальной встрече глав государств Центральной Азии в Астане.
Однако вряд ли Казахстан и Узбекистан создадут потенциальное интеграционное ядро в рамках региона, как это пытаются сейчас сделать Казахстан и Россия в пределах СНГ. В отличие от Казахстана узбекская политическая элита имеет более ограниченное поле для маневра в выборе оптимальной экономической модели. В этом плане у Узбекистана есть два пути – либо законсервировать командно-административный подход в управлении экономикой, либо сделать ее более открытой. Но в первом случае страна обречена на дальнейшее обнищание, маргинализацию и рост социальной напряженности, а во втором – правящая элита Узбекистана и связанные с ней бизнес-структуры могут столкнуться с мощным напором амбициозных российских и казахстанских финансово-промышленных групп, как это сейчас происходит в Таджикистане и Киргизии. Пока казахстанские бизнес-круги только присматриваются к Узбекистану, российские и другие иностранные компании уже приступили к дележу узбекского пирога. Похоже, однако, что в руководстве Узбекистана до сих пор существует негласная политика ограничения доступа казахстанского бизнеса в экономику страны, поскольку доминируют в основном российские и китайские инвесторы.
Что касается вхождения Узбекистана в ЕврАзЭС, то это может осложнить работу этой структуры, где главную роль всегда играли Казахстан и Россия. Судя по всему, для Ташкента участие в ЕврАзЭС – символическая акция, которая должна продемонстрировать Западу наличие внешнеполитической альтернативы. Это маленькая уступка России, занявшей место США, долгое время находившихся на правах фаворита у Ислама Каримова. И в условиях экономического кризиса Каримов лишь попытается воспользоваться инвестиционными возможностями ЕврАзЭС для финансирования неэффективной узбекской экономики, не идя на серьезные экономические уступки.
Кроме того, не исключены и серьезные трения между Астаной, Москвой и Ташкентом по поводу определения стратегии развития ЕврАзЭС. В частности, можно представить негативную реакцию Узбекистана на необходимость создания полноценного наднационального органа в рамках ЕврАзЭС, на чем давно уже настаивает Казахстан. В то время как Казахстан усиленно наращивает свои суверенные инвестиционные рейтинги привлекательности и демонстрирует политические амбиции вплоть до председательствования в ОБСЕ, Узбекистан продолжает привычную «охоту на ведьм», которая началась с местных экстремистов, перешла на западные НПО, а теперь ведется среди западных инвесторов.
Впрочем, Узбекистан остается лакомым кусочком для России, Китая, Ирана и более толстокожих к наличию или отсутствию демократических ценностей стран. Поэтому Ташкент еще надеется сохранить за собой роль центра региональной геополитики. Правда, практически все геополитические игроки связывают свои долгосрочные экономические и политические проекты с Казахстаном, а не с Узбекистаном. Да и президент Назарбаев не устает убеждать всех, что опыт его страны в поддержании межнационального и межконфессионального согласия может представлять интерес для ОБСЕ. Кроме того, Казахстан, являясь гарантом региональной безопасности и проводя политику инвестиций в стабильность Центральной Азии, способен играть роль моста между Западом и Востоком. В то же время ситуация в регионе в целом во многом зависит от Узбекистана, в том числе и перспективы самого Казахстана. Поэтому наличие экономически неразвитого, политически нестабильного и перенаселенного соседнего государства чревато большим количеством проблем – от увеличения числа нелегальных трудовых мигрантов до активизации террористических групп.
Не стоит обольщаться России и Китаю по поводу своего доминирования в регионе. Односторонняя внешнеполитическая ориентация стран Центральной Азии уже не актуальна. Многие избрали тактику внешнеполитического лавирования, не желая связывать свое будущее с одним партнером. Сейчас в Центральной Азии в моде политика «дистанционного партнерства». При этом России, как, впрочем, и США, следует понять, что должна быть не общая центральноазиатская политика, а отношения с каждой из пяти стран региона. В целом в краткосрочной и среднесрочной перспективе можно ожидать только ограниченного сотрудничества. Между тем наиболее активными будет двустороннее и трехстороннее сотрудничество между Казахстаном, Киргизией и Таджикистаном.
Алма-Ата
