Степан Григорян Два процесса, оказывающие серьезное влияние на развитие и решение южнокавказских конфликтов, хотелось бы рассмотреть подробнее. Это, во-первых, процесс усиления роли Южного Кавказа в международном сообществе, чему способствует строительство в регионе крупных нефте- и газопроводов; активное участие стран региона в антитеррористической борьбе и наличие их миротворцев в Ираке, Косово и Афганистане; новые крупные программы сотрудничества стран региона с Евросоюзом и НАТО; двустороннее военно-техническое сотрудничество США со странами Южного Кавказа; фактор проводимой Россией жесткой ценовой и инвестиционной политики в энергетической и газовой отраслях; политика Ирана в вопросе развития собственных ядерных программ, повысившая внимание международного сообщества к Южно-Кавказскому региону, а также к энергетическим программам Ирана, способным превратить регион в транзитную для иранского газа территорию. Во-вторых, процесс обретения Черногорией независимости и возможного провозглашения в ближайшее время независимости Косово, что фактически означает начало нового этапа в решении конфликтов. Если Черногория имела статус субъекта Югославской Федерации, то Косово до начала конфликта являлось лишь автономией Сербии, точно так же, как Нагорный Карабах, Абхазия и Южная Осетия обладали статусом автономий в Азербайджане и Грузии.
Эти два крупных процесса могут оказать серьезное влияние на процесс урегулирования конфликтов не только на Южном Кавказе, но и на всем постсоветском пространстве. Сегодня это выражается в попытке изменения форматов и нахождении новых вариантов решения конфликтов.
В Абхазии и Южной Осетии, где Россия выступает в роли посредника и держит в конфликтных зонах свои миротворческие контингенты, такой формат в 90-х годах вполне соответствовал ситуации. Однако сегодня, когда до предела обострились грузино-российские отношения, а в самих конфликтах Россия практически открыто взяла сторону непризнанных Абхазии и Южной Осетии, она уже не может оставаться единственным гарантом и беспристрастным посредником в процессе урегулирования. Так что назрела необходимость расширения формата, к чему стремится нынешнее руководство Грузии, обращаясь за помощью к ООН, ОБСЕ, СЕ, ЕС и непосредственно к США (в приднестровском конфликте формат уже расширен до семистороннего, с подключением в статусе наблюдателей Евросоюза и США). В случае с Нагорным Карабахом главным посредником является Минская группа ОБСЕ, где в качестве сопредседателей выступают США, Россия и Франция. Время показало, что это довольно удачно выбранный формат, поскольку проделана огромная работа по сохранению перемирия. Однако и в этом случае одна из сторон конфликта – Азербайджан – периодически переводит обсуждение отдельных вопросов в ООН и СЕ.
Карабахский процесс выделяется в смысле наработанных вариантов. Так, обнародованные сопредседателями МГ ОБСЕ 22 июня 2006 года основные принципы урегулирования карабахского конфликта, где, в частности, говорится: «Для определения окончательного правового статуса Нагорного Карабаха в будущем предусмотрено проведение референдума или всеобщего голосования, сроки проведения которого не определены. Стороны обязуются продолжить переговоры для определения сроков и формата этого референдума», свидетельствуют о начале нового этапа в решении конфликта, так как в них присутствует совершенно новый элемент: проведение референдума на территории НК. Судя по всему, консенсус по этому вопросу достигнут между основными «игроками» – США, Россией и Францией. Между тем ранее прослеживались различия в позициях США и России. По сути, было видно, что Россия не слишком заинтересована в скором разрешении конфликта, поскольку его наличие позволяет ей сохранять свое влияние на Южном Кавказе. Косвенно это подтверждает упоминание проблемы Нагорного Карабаха в заявлении, сделанном на саммите «большой восьмерки» в Санкт-Петербурге в июле 2006 года, которая поддержала посреднические усилия сопредседателей МГ ОБСЕ и подчеркнула необходимость скорейшего согласования основных принципов мирного урегулирования конфликта уже в 2006 году.
В то же время Азербайджан в отношении предложенного варианта проявляет достаточно гибкую позицию. Если до последнего времени официальный Баку в жесткой форме отвергал любые варианты, содержащие в себе даже намек на реализацию права народов на самоопределение, делая акцент лишь на принципе территориальной целостности государств, то в последнее время риторика азербайджанских властей свидетельствует об определенных изменениях в отношении этого документа.
Так почему нет реального продвижения вперед? Как нам представляется, решение карабахского конфликта имеет непосредственную связь с уровнем легитимности властей Армении и Азербайджана, а также наличием политических свобод и плюрализма в конфликтующих обществах. Действительно любое решение по Нагорному Карабаху должно содержать в себе компромиссы и взаимные уступки, которые, как правило, не популярны, поэтому для реализации этих решений власти стран должны быть наделены высокой степенью доверия граждан. А этого, к сожалению, нет. К тому же как азербайджанские, так и армянские граждане фактически отстранены от переговорного процесса, плохо осведомлены о нем, потому и не готовы к решениям с возможными компромиссами и уступками.
Принцип «самоопределения наций» подразумевает проведение референдума и выяснение позиции всего населения непризнанного образования. Однако международное сообщество готово серьезно рассматривать итоги референдумов лишь после возвращения беженцев в места первоначального проживания и их участия в голосовании. Это очень важный компонент в процессах урегулирования конфликтов, который часто упускается из виду. Если в случае с Нагорным Карабахом результаты референдума предсказуемы, так как до начала конфликта армяне составляли почти 80% населения области, то в Южной Осетии (а тем более в Абхазии) ситуация с результатами референдумов не столь однозначна.
