Анна Матвеева
В свободное от работы и митингов время киргизские мужчины устраивают конные соревнования.
Фото автора
За несколько месяцев до недоброй памяти парламентских выборов 2005 года я ездила изучать обстановку в южных районах Киргизии. По вечерам я возвращалась в Ош, где обсуждала результаты со знакомым западным политологом.
– Проблема в том, – говорила я, – что я ничего не нахожу.
– Что ты хочешь обнаружить?
– Не знаю. Я кожей чувствую, что здесь что-то не так, но, куда ни посмотрю, серьезных проблем нет.
И действительно: коррупция семьи Акаева вызывала раздражение, но при этом говорилось, что у Курманбека Бакиева шесть братьев и полно других родственников, которым надо будет давать возможность хорошо жить, так что смена одного на другого вряд ли поменяет систему. Было недовольство узбекского меньшинства, но при этом признавалось, что жизнь в Узбекистане тяжелее, а в Киргизии в результате рыночных реформ появились экономические возможности, которые предприимчивые узбеки стали активно использовать. Русские тоже адаптировались к новой жизни. Происходили перебои с газом и электроэнергией, но не в таких масштабах, как в соседнем Таджикистане. Международные организации залатывали дыры там, куда не доходили руки у государства. Так как население Юга сравнивало свою жизнь с ближайшими соседями, выходила сравнительно приемлемая картина. Но напряжение носилось в воздухе. И «революция» произошла.
История с географией
Юг Киргизии составляют три области Ферганской долины: Ошская, Джелал-Абатская и Баткенская. Они находятся на стыке двух горных систем – Тянь-Шаня и Памиро-Алая. Ошская область сочетает горы и равнины и производит «белое золото» – хлопок. В перестроечное время она прославилась столкновениями на межнациональной почве в Оше и Узгене. Джелал-Абадская область имеет развитый промышленный сектор, включающий гидроэлектростанции и предприятия электротехнической и полупроводниковой промышленности, такие как Майлуу-Сууйский электроламповый завод. Это родина действующего президента Курманбека Бакиева и место «аксыйских событий».
Баткенская область, самая новая из административных единиц, образована в период независимости. В Баткенской области есть полезные ископаемые: сурьма, ртуть, уголь, золото, серебро, тантал, нефть и газ. Горно-рудная и металлургическая промышленность была развита в советские времена: ртуть в Хайдаркане; сурьма в Кадамжае; уголь в Кызыл-Кия и Сулюкте. Однако предприятия страдают от отсутствия инвестиций. Область знаменита тем, что на ее территорию в 1999 году прорвались боевики Исламского движения Узбекистана, взяли в плен японских геологов и вступили в бой с киргизскими подразделениями перед тем, как напасть на Узбекистан, свою искомую цель.
В условиях кризиса промышленности в первые годы независимости значение сельского хозяйства в экономике Юга резко возросло. Изменилась структура занятости: киргизы, исторически занимавшиеся скотоводством и широко представленные в промышленности и в госорганах в советское время, все больше вовлекаются в земледелие. Развитие аграрного бизнеса ведет к усиливающемуся давлению на землю и к конкуренции за природные ресурсы – воду и землю под пастбища и сельхозугодья.
Внутри общества
В областях, расположенных на границе с Узбекистаном, проживают в большей степени этнические узбеки, но точное количество неизвестно, так как в советское время часть уйгуров, перебравшихся из Восточного Туркестана (провинции Синьзянь западного Китая), были записаны узбеками, с которыми они имеют тесное родство. Особенно много узбеков в Оше – столице Юга. Узбекско-киргизские отношения, стабилизировавшиеся в акаевское время, опять становятся фактором напряженности. При старой власти для узбеков реально мало что делалось, но приверженность культуре межнациональных отношений демонстрировалась публично, выражение национализма властью не приветствовалось. Хотя доля узбеков во властных структурах снизилась по сравнению с советским временем – они не представлены в силовых органах на Юге, – это в какой-то мере компенсировалось сильными позициями в предпринимательстве. Государство не делало активных попыток интегрировать узбеков, но и не наступало на их права. Также сказывался «ошский синдром» – узбекское сообщество было сильно напугано событиями 1990 года, когда в межнациональной резне погибли несколько сот человек. Это сдерживало выражение даже обоснованных претензий.
Теперь ситуация поменялась. Больше недовольства вызывает вытеснение из власти, после того как в первый год после «революции» президентом Бакиевым в декабре 2005 был смещен демократически избранный ошский губернатор Анвар Артыков – этнический узбек. Реакцию вызвало и обсуждение закона о государственном языке, который был расценен как сокращение применения узбекского в образовании и общественной жизни. Некоторые заявления известных политиков, которые при Акаеве невозможно было произнести с публичной трибуны, носят откровенно антиузбекский характер. Но более симптоматичны участившиеся разборки между киргизской и узбекской молодежью, к которым власть прямого отношения не имеет, но которые показывают градус кипения.
Исламизм, по свидетельству местных наблюдателей, вышел за рамки узбекского сообщества, где он развился изначально, и потерял этническую принадлежность. В киргизских селах стали появляться пропагандистские кружки, часто женские. Девушки в некоторых селах ходят в школу в хиджабе, что официально не разрешено. Власти сообщают об арестах членов радикальных групп разных национальностей. В Оше исламизм распространен в среде, которая относится к категории «городского мещанства», – это ремесленники, мелкие предприниматели и торговцы. Особую роль в распространении исламизма играют женщины, которые ездят с «визитами» и заводят местные связи.
Протестантские секты тоже активно действуют. По словам летевших со мной баптистских миссионеров с американского юга, дела у них идут «очень хорошо». Однако в приверженном исламским традициям Юге страны «вероотступники» часто отвергаются обществом.
Свободная женщина Востока
«Женский вопрос» очень интересен. Киргизские женщины намного более свободны, чем соседние узбечки или таджички, активно принимают участие в общественной жизни, работают в НПО. Многие одеваются по-европейски и пользуются относительной свободой поведения. Во время «революции» в Оше организацией протестов заправляли несколько киргизских активисток, которые через мегафон руководили протестными акциями. «Пятьдесят человек на захват сюда, построиться, быстро, пьяным выйти из строя!» – раздавалось из громкоговорителя. Мужчины послушно выстраивались колонной и шли захватывать суд, прокуратуру, телевидение и т.д. После «революции» оказалось, что женщины практически не представлены в парламенте и правительстве в отличие от более авторитарных Узбекистана и Таджикистана.
В частной жизни распространение получило похищение невест. Умыкание девушек происходило и в советское время, но случаи насильственного увоза и принуждения к браку были относительно редки. Народный обычай часто использовался молодой парой, если чьи-то родители были не согласны. Теперь ситуация иная – девушку может вынудить выйти замуж незнакомый человек. Самая горячая пора сейчас, когда девушки оканчивают школу, – считается хорошим тоном дать завершить среднее образование. После выпускных экзаменов в некоторых школах бывает украдена половина класса. Шансов избежать такого брака и вернуться домой мало: семья девушки вмешивается обычно лишь в тех случаях, когда ее род намного выше и богаче рода жениха, а семья больше и сильнее.
Мой водитель рассказал мне и вовсе трагикомичный случай. Подрабатывая частным извозом в Узгене, он посадил двух женщин. Они ехали вести семейные переговоры и находились в состоянии страшного возбуждения. Девушку из их семьи похитил молодой человек. Его семья послала сватов с предложением женитьбы и положенного количества скота и денег как выкуп за невесту. Ее семья согласилась, стали готовиться к свадьбе. Как водится, приехали женщины – родственницы невесты – с лепешками и подарками, начали праздновать. Но девушка вышла со двора по бытовой надобности и пропала! Оказалось, ее украл другой молодой человек. Его семья тоже послала сватов и предлагает баранов и денег. Первая семья была возмущена и потребовала либо вернуть выкуп, либо отдать девушку. Женщины в одночасье превратились из дорогих гостей в заложниц.
Ждем инвестора?
Большая надежда на то, что Россия вложит деньги в экономику Юга. Кое-что действительно делается, как, например, реабилитация электролампового завода в Джелал-Абадской области. Но не всегда эти вложения проходят гладко. Например, один российский инвестор намеревался строить цементный завод в Ошской области, но, пока собирал требуемую официальную документацию и составлял технико-экономическое обоснование, его опередил киргизский предприниматель, занимавший в то время высокий пост в политике, который построил свой завод рядом, обойдясь без длительного оформления. Обе стороны были недовольны. Два завода бок о бок, выпускающие одинаковую продукцию, вряд ли коммерчески оправданы. Позднее, пока инвесторы выясняли, кто прав, кто виноват, оказалось, что китайская компания уже достраивала свой цементный завод по документации, полученной еще при Акаеве.
Китайское присутствие ощущается повсюду. Растет транзит через перевал Торугарт. На базаре в Кара-Суу, самом крупном в Ферганской долине, появилось масса вывесок и надписей исключительно по-китайски, что кажется наступлением по культурному фронту. Дешевые китайские товары делают местное производство невыгодным. Инвестиции потихоньку приходят, но объекты, считающиеся стратегическими, пока в национальной собственности.
Перманентна ли революция?
Вопрос для политолога в том, как смогла возникнуть народная мобилизация на протест и смену власти без острого недовольства реальными жизненными трудностями. Объяснение, может быть, в том, что во время мартовского кризиса «сильным людям» на Юге показалось, что при слабости центра открываются беспрецедентные возможности передела власти и собственности, которые можно использовать, запустив механизм клановой поддержки. Появилось чувство «сейчас или никогда», куда ринулись политики, имевшие поддержку в сельских районах, где механизм групповой солидарности сильно развит.
Что дала революция Югу? Представители Юга пришли к власти в Бишкеке. Но населению это мало что дало. Не произошло перераспределения ресурсов, так как в центре их попросту нет в таком количестве, чтобы после удовлетворения аппетитов элит и народу еще что-нибудь досталось. Между тем напряженность внутри южных элит только усилилась. Главную проблему составляет чехарда во власти, которая усугубляется противоречиями между Севером и Югом. Есть ощущение, что перемены не окончены и грядущие бури впереди.
В ответах на вопросы о том, что делать, чувствовалось разочарование в демократии. Интеллигентные, образованные люди говорили, что выборы надо вообще отменить и ввести квоты на национальное и региональное представительство. Честное соревнование невозможно – выигрывает тот, у кого больше денег и родственников. Народ меньше интересуется вопросами госуправления, так как приучился обходиться без общественных служб типа пожарной команды и стал больше полагаться на себя. На фоне снижения авторитета власти возросло значение семьи и клана, так как появилась возможность решать проблемы методом протестов и демонстраций, где важно, кто соберет большую группу поддержки. Международным агентствам трудно воплощать программы сокращения бедности, основанные на микрозаймах и коммерческом риске, когда явно, что бедность можно сократить митинговым путем.
И все же население устало от смуты, и поднять народ на новый виток дестабилизации вряд ли реально. Более серьезна опасность того, что люди охотно примут «твердую руку» авторитарного режима, если он обеспечит сытую и спокойную жизнь.
