Борис Мартынов
Для Маурисио Макри национальные интересы Аргентины – превыше всего. Фото Reuters
Перемены, происходящие в странах Латинской Америки, наводят некоторых наблюдателей на мысли о грядущем поправении стран региона, о возможности охлаждения их связей с Россией и чуть ли о неизбежном возвращении под «зонтик» США. В конце 2015 года на парламентских выборах в Венесуэле одержала победу оппозиция, на президентских выборах в Аргентине победил кандидат правых сил Маурисио Макри, а положение в Бразилии сейчас таково, что вероятность ухода левых в 2018 году (или раньше, в случае если состоится импичмент президента Дилмы Руссефф) мало у кого вызывает сомнения.
Все это так. Но, представляется все же, что мы, как и те генералы, которые мыслят категориями прошлых войн, «отстали от жизни». Чтобы разобраться с феноменом поправения и его последствиями, которые совсем не обязательно должны носить проамериканский и антироссийский характер, надо сначала разобраться с природой полевения, которое началось в конце 1990-х с Венесуэлы и охватило почти все страны региона. Это позволит ответить на вопросы: как далеко вправо зайдет маятник политического процесса в странах региона на этот раз и как далеко влево «отскочит» он вновь всего, может быть, через пять-шесть лет? То есть речь пойдет об амплитуде его движения относительно некой вертикали.
Начать придется с Кубы, где революция первично носила националистический и антиамериканский характер, а социалистический характер – уже вторично. В 90 милях от США в разгар холодной войны любые эксперименты с «независимостью», не поддержанные другой стороной, выглядели бы плачевно, и опыт Гватемалы 1954 года – тому пример. Непонятно другое: почему специфический опыт Кубы в СССР распространили на всю Латинскую Америку в том смысле, что вот эти «красные», а те – «белые», что эти «за нас», а те – «за Штаты» и пр. Почему объективный процесс – вызревание национального самосознания – стали отождествлять чуть ли не с обязательными национализациями, ограничением иностранного капитала, антиамериканской риторикой, вплоть до ограничений свободы прессы? Причем даже сегодня, когда в России вроде бы отказались от официальной идеологии и закрепили это в Конституции?
Теперь об этом самом «повороте». Его тайный смысл – не в уходе налево, а в напряженном поиске странами Латинской Америкой собственной модели развития, которая была утеряна ими еще в начале ХIX века, когда выбор был сделан в пользу государственно-правового устройства США. За 200 лет их независимого развития политический изоморфизм породил те самые «формальную демократию» и недоразвитую «рыночную модель», которые основательно дискредитировали себя к концу ХХ века. И сегодня наблюдается процесс их транзита от старой модели национализма (революционный популизм кубинского образца) к каким-то его новым формам, когда в основу развития будут закладываться здоровая экономика, социальная справедливость, национальная демократия и ответственная внешняя политика. «Левый поворот» с его двумя «рукавами» – радикальным и умеренным – это не состояние или данность, а процесс, направленный на поиск лучшей аккомодации латиноамериканских стран в нынешнем сложном и противоречивом мире. Шаг «маятника» вправо – это не ревизия, а развитие этого процесса.
Стереотипы восприятия изживаются трудно. Наши отношения с Венесуэлой до последнего времени были прекрасны, хотя иногда коробило от чрезмерного присутствия в них личностного фактора (вспоминалось не к месту: «друг Билл», «друг Гельмут» и пр.) Теперь многие опасаются их охлаждения, но если оно все же произойдет (а сокращение российского присутствия в Венесуэле неизбежно в связи с падением рентабельности разработок нашим консорциумом венесуэльских месторождений нефти и газа), то это сочтут скорее всего не следствием экономических реалий, а вновь результатом некой «идеологической вовлеченности».
После победы Макри появились комментарии о намерении нового президента Аргентины пересмотреть весь пакет соглашений с Россией. Любое новое правительство имеет право по-своему оценивать деятельность предыдущего. Только зачем заранее ставить крест на наших отношениях с важной страной Южной Америки? Тем более в свете заявления Макри, что Аргентина по-прежнему будет настаивать на возвращении ей Фолклендских (Мальвинских) островов. Трудно себе представить, чтобы проамериканский президент так педалировал эту тему.
Да, после вероятного ухода правительства Партии трудящихся в Бразилии сотрудничество с этой страной, может быть, и не будет столь «гладким», как нам бы хотелось. Однако не стоит забывать, что недоверие к США, укоренившееся в бразильском обществе с конца XIX века, с годами никуда не делось. Даже военные правительства, пришедшие к власти после одобренного Вашингтоном переворота 1964 года, были вынуждены очень скоро отказаться от своего проамериканского курса.
Многие бразильские авторы, в том числе и либерального направления, констатируют озабоченность состоянием безопасности акватории Южной Атлантики, где сосредоточены основные запасы углеводородов (так называемая Голубая Амазония). В последние пять лет в этой стране стали появляться опасения по поводу перспективы окружения ее базами НАТО по периметру морских границ в Южной Атлантике (на островах Св. Елены, Вознесения и Фолклендских, а также в Колумбии) с целями, далекими от «политики добрососедства». И эти опасения носят, как правило, надпартийный и общенациональный характер. Согласно опросам общественного мнения, проведенным Бразильским институтом изучения прикладной экономики IPEА, 65% бразильцев опасаются аннексии Соединенными Штатами районов «Зеленой» и/или «Голубой» Амазонии. В Стратегии национальной обороны Бразилии от 2008 года среди потенциальных угроз впервые была обозначена угроза со стороны государства, обладающего «многократным» военным превосходством.
Рассуждая о перспективах взаимодействия в рамках БРИКС (а некоторые уже спешат «похоронить» эту структуру), стоит иметь в виду, что идея углубленного сотрудничества стран-гигантов зародилась именно в недрах нынешней бразильской оппозиции в конце 1990-х годов – в период пребывания у власти правительства во главе с Фернанду Энрики Кардозу. В БРИКС Бразилия выступает в качестве одного из основных промоутеров, причем ее заинтересованность носит не только экономический и политический (повышение шансов на принятие в качестве постоянного члена в Совет Безопасности ООН), но и геополитический характер, тесно связанный с проблемой национальной безопасности.
Сохранение важнейших внешнеполитических наработок предыдущих правительств при их минимальной коррекции – это важный залог политической стабильности Бразилии, что не может не учитываться всеми ее политическими силами. Традиционная и «многопартийная» политика по укреплению старых (Меркосур) и созданию новых латиноамериканских альянсов (УНАСУР, СЕЛАК, ЮАСО) повисла бы в воздухе в случае выхода Бразилии из структур глобального регулирования (БРИКС, G20), отказа от собственных планов и инициатив, от ослабления отношений с Россией, Китаем, Индией, ЮАР и соседними странами. К тому же нынешняя установка США на анархизацию системы глобального регулирования и «торможение» восходящих центров мировой экономики и политики, в том числе и Бразилии, не может приветствоваться в стране, которая ставит целью внешнеполитической стратегии становление в качестве одной из великих мировых держав.
Латиноамериканские правительства (и левые, и правые, и центристы) в последние годы демонстрировали гораздо больше самостоятельности, нежели развитые страны Запада. Достаточно вспомнить осуждение «Группой Рио» бомбардировок Югославии, отказ Мексики и Чили поддержать в Совбезе ООН проект резолюции США о вторжении в Ирак в 2003 году, позицию латиноамериканцев в ООН по Ливии, Сирии, Украине и т.д. Их внешнеполитические решения, какой бы направленности ни были, в первую очередь суверенны. Однако отношение к ним «со стороны» иногда по-прежнему носит стереотипный характер. Вспоминается реакция СМИ на инициативу Бразилии, выдвинутую ею по горячим следам терактов 11 сентября и направленную на реанимацию давно «почившего» Межамериканского договора о взаимной помощи 1947 года. Тогда очень многие предрекали возвращение Латинской Америки под крыло США. Но ровным счетом ничего не произошло. Инициатива Бразилии, поддержанная другими странами, была лишь выражением моральной поддержки Вашингтона.
Сегодня встречается масса комментариев, в которых члены Тихоокеанского альянса (Мексика, Коста-Рика, Колумбия, Перу и Чили) зачисляются в заведомо проамериканские, а само это интеграционное объединение рассматривается как антитеза Меркосур. При этом никто не задается вопросом, как страны ТА смогут участвовать в политике изоляции Китая – одного из своих главных торговых партнеров, почему Бразилия – лидер Меркосур – так сама стремится сотрудничать с членами ТА и буквально рвется к Тихому океану, прокладывая стратегические магистрали к перуанским и чилийским портам. Наверное, эти страны преследуют все-таки собственные интересы, которые могут временно совпадать или не совпадать с интересами США, оставаясь при этом сугубо национальными.
