Интервью Макрона как провокация

Своими комментариями в прессе Эмманюэль Макрон застал врасплох политиков по обе стороны Атлантики. Фото Reuters

По итогам своей апрельской поездки в Китай президент Франции Эмманюэль Макрон дал интервью газете Echos и порталу Politico, в котором изложил свои взгляды на отношения между Европейским союзом и США, а также на роль Китая в урегулировании украинского конфликта. В частности, он призвал ЕС продолжать идти курсом стратегической автономии, руководствоваться прежде всего своими интересами и не давать втягивать себя в конфликт Пекина и Вашингтона вокруг Тайваня. Не ставя под сомнение неизменность позиции Франции относительно независимости Тайваня, Макрон тем не менее посоветовал не занимать ничью сторону в американо-китайских разногласиях вокруг острова. По его мнению, «США смотрят на Европу как на своего подручного. Когда они хотят, чтобы Европа предприняла действия против России, ЕС вынужден выходить на линию огня. Когда американцам нужно, чтобы Европа помогала им сдерживать Китай, континент обязан следовать за ними». Макрон особо подчеркнул, что быть союзником США не означает быть вассалом США.

Это интервью вызвало бурную реакцию и в США, и в Европе, включая уничижительные характеристики в адрес французского президента вроде «Макрон – неудачная копия де Голля».

Самое интересное в контексте развернувшейся полемики – то, что в интервью Макрона нет ничего нового. Курс на стратегическую автономию ЕС был официально провозглашен еще в Глобальной стратегии безопасности ЕС «Общее видение, единый подход: сильная Европа», принятой на саммите Евросовета 28 июня 2016 года. Глобальная стратегия акцентировала внимание на необходимости усиления оборонного потенциала ЕС, поскольку только сильный и объединенный Союз может противостоять нынешним вызовам и играть весомую роль в мировой политике. Верховный представитель ЕС по иностранным делам и политике безопасности Жозеп Боррель выразил ту же мысль с обезоруживающей откровенностью после своего назначения на главный внешнеполитический пост в 2019 году. В частности, он сказал: «...когда мировой порядок движется от многостороннего сотрудничества к силовой политике, организованной вокруг противостояния Вашингтона и Пекина, ЕС необходимо также изучить язык силы, чтобы отстаивать свой собственный независимый голос и не быть зажатым в столкновении двух титанов». В этом контексте интервью Макрона лишь подтверждает неизменность вектора движения Евросоюза к стратегической независимости и является продолжением его знаменитой речи в Сорбонне, произнесенной в сентябре 2017-го: «Европа, которую мы знаем, слишком слаба, медлительна и неэффективна. Но только Европа может предоставить нам возможность действовать перед лицом главных вызовов современности».

Несомненно, катализатором движения ЕС к стратегической независимости явилась антиевропейская политика экс-президента США Дональда Трампа, но фундаментальные причины этого гораздо глубже и связаны с кардинальными переменами в международных отношениях после окончания холодной войны, включая и евро-атлантическое партнерство. Эти перемены развели представления об угрозах безопасности Евросоюза и США. Оставляя в стороне детальный анализ эволюции политики безопасности ЕС, следует отметить, что представления европейских политиков о вызовах безопасности совершили полный круг. Они прошли путь от угрозы глобального конфликта вследствие военного противостояния СССР и США через период постбиполярной эйфории и фактически вернулись в пункт отправления – к угрозе нового конфликта России и Запада. Специальная военная операция РФ (СВО) на территории Украины расценивается сегодня как главная потенциальная угроза территориальной целостности Евросоюза.

Для США после устранения опасности глобального конфликта в 1990-е годы главным оппонентом стал Китай – торговый конкурент, политический соперник с экспансионистскими устремлениями и лидер в лагере нелиберального капитализма. Таким образом, если в списке вызовов безопасности ЕС на первом месте находится Россия, то в американской повестке безопасности это место занимает Китай. Первый серьезный украинский кризис 2014 года, вызванный присоединением Крыма к России и заставивший заговорить о возврате холодной войны, породил надежды у проамериканского лобби в ЕС на возвращение к status quo ante, то есть на возрождение традиционного атлантизма времен «старой холодной войны». Однако этого не произошло, потому что первородный атлантизм относился к определенной исторической эпохе с ее ярко выраженной биполярностью, неоспоримым доминированием СССР в так называемом социалистическом лагере и полной зависимостью Западной Европы от американского союзника в сфере безопасности. Можно воспроизвести элементы холодной войны, но нельзя воспроизвести прежние международные отношения. Весьма показательно, что на призыв Макрона не вмешиваться в конфликт США и Китая вокруг Тайваня американские сенаторы-республиканцы отреагировали призывом США ограничить свою поддержку Украины, если Европа не готова поддержать США в вопросе Китая. Сенатор-республиканец Марко Рубио сказал: «Если Франция не примет чью-либо сторону по Тайваню, возможно, США не следует принимать чью-либо сторону по Украине и предоставить это Европе». Это свидетельствует о том, что союзнические отношения в НАТО эволюционируют в сторону более прагматичной партнерской модели – quid pro quo, или услуга за услугу.

После начала СВО США оказали Украине самую значительную финансовую и военную помощь, вернув пошатнувшиеся позиции лидера «коллективного Запада». Тем не менее признание Брюсселем отставания ЕС от США по политическим, экономическим и военно-техническим ресурсам, препятствующего развитию европейской стратегической автономии, лишь подстегнуло руководство Евросоюза к развитию общей оборонной политики. В мае 2022 года Европейская комиссия (ЕК) приняла вторую ежегодную рабочую программу Европейского оборонного фонда (EDF), посредством которой она увеличивает финансирование совместных исследований в области инновационных оборонных продуктов и технологий. ЕК также ввела некоторые новые меры по продвижению оборонных инноваций в рамках новой схемы оборонных инноваций Евросоюза (EUDIS). Материально-техническая основа «европейской обороны», прежде всего проекты Постоянного структурированного сотрудничества (PESCO) и другие коллективные программы, была дополнена принятием «Стратегического компаса» – первой конкретной военно-политической концепции ЕС.

Стратегическая автономия Евросоюза – не единственное яблоко раздора в евро-атлантических отношениях. Планы США по субсидированию собственных производителей для поддержания экономики вызывают протест в ЕС и обвинения в адрес Вашингтона в нечестной конкурентной игре. Как пишет немецкое издание Politico Europe, и Макрон, и канцлер ФРГ Олаф Шольц «согласились с тем, что ЕС не может бездействовать, если Вашингтон будет продвигать свой Закон о снижении инфляции от 16 августа 2022 года, предлагающий снижение налогов и энергетические льготы для компаний, инвестирующих на территории США. В частности, этот закон поощряет потребителей «покупать американское», когда речь заходит о выборе электромобиля – шаг, особенно раздражающий крупных автопроизводителей в таких странах, как Франция и Германия. ЕС чувствует себя преданным своим главным партнером, который нарушает правила международной торговли и подрывает многостороннюю систему сотрудничества. В ответ на американский закон ЕС будет стремиться не просто защитить свою конкурентоспособность по сравнению с США, но и «конкурентоспособность в целом, скорейшую декарбонизацию и широкие цели внешней политики и политики развития». Это консолидированная позиция Евросоюза, а не отдельных его государств-членов.

Попытки критиков Макрона представить его как «неудачную копию де Голля» неверны в принципе. Макрон совпадает с де Голлем лишь во взглядах на роль независимой и сильной Европы в международных отношениях, в которой ведущую роль играет Франция, в остальном же их взгляды прямо противоположны. Классические голлисты верили только в государство и не стремились к созданию наднациональных институтов. Шарль де Голль видел «Европу отечеств» как альтернативу наднациональным институтам и очень подозрительно относился к ЕК, которая, по его мнению, должна была оставаться только техническим институтом под надзором национальных государств. Макрон же выступает, и куда более решительно, чем его немецкие коллеги, за развитие наднациональных институтов. Он хочет, чтобы ЕК усилила политический контроль над управлением еврозоной, он выступает за более глубокую интеграцию в области миграции, налогообложения, внешней политики и обороны в качестве повышения способности Евросоюза защищать свои интересы на мировой арене. Иными словами, Макрон антиголлист во всем, что касается развития федерализма в ЕС.

Многие комментаторы на Западе представляют визит Макрона в Китай как провал, поскольку ему не удалось добиться от Пекина публичного осуждения действий Москвы в отношении Украины. Представляется, что Макрон не настолько наивен, чтобы ставить перед собой такие цели, и, по всей видимости, многое из обсуждавшегося осталось за закрытыми дверями. Вместе с тем практическим итогом визита французского президента стало заключение ряда соглашений в сфере транспорта, энергетики, сельского хозяйства и культуры. Так что он вернулся не с пустыми руками.

Критика поездки Макрона в Китай во Франции вполне объяснима и связана с внутренними проблемами, прежде всего с его непопулярной пенсионной реформой, а нападки на него в Европе и за ее пределами обусловлены неприятием тех процессов, которые объективно развиваются в евро-атлантических отношениях. Просто Макрон в свойственной ему провокационной манере сказал то, о чем предпочитают не говорить вслух.