Олег Бондаренко
Президент Республики Сербской Милорад Додик считает себя другом Владимира Путина. Фото Sputnik/Reuters
На прошедшем в конце апреля уже 6-м Яхоринском экономическом форуме в Республике Сербской Боснии и Герцеговины ее президент Милорад Додик сказал: «Любая дисциплина победит хаос, а несистемная инициатива проиграет порядку». Казалось бы, общеизвестная истина. Общеизвестная, но не всегда прикладная. Очевидно, Додик имел в виду ближайшее политико-экономическое будущее стран Балканского региона, который неумолимо шаг за шагом перенимает общеевропейские законодательные нормы и практики, интегрируясь с Европейским союзом не в политическом, так в законодательном виде. На форуме, к слову, за все последние годы автор этих слов в статусе эксперта был единственным представителем России.
Менее чем через месяц после данного мероприятия, 23 мая, Милорад Додик прилетел в Москву на встречу с Владимиром Путиным и наградил президента РФ орденом Республики Сербской. За закрытыми дверями обсуждались перспективы получения российского кредита на погашение внешних платежей, крайне необходимого сейчас Баня-Луке. Но вне зависимости от скорости реализации принятого решения стоит отметить, что Москва и в тучные годы не торопилась вкладывать деньги в экономику Республики Сербской, теперь же эта опция стала еще сложнее в силу новой военно-экономической реальности.
Пару недель назад заместитель министра иностранных дел России Александр Грушко поразил журналистов сербского телеканала РТРС следующим признанием: «Я как российский дипломат считаю, что должно быть больше России в Балканском регионе, что будет для него стабилизирующим фактором». Услышать подобное признание от высокопоставленного дипломата – все равно что у замминистра обороны прочитать про «Россию, которая должна побеждать в спецоперациях», а у замминистра экономики – про «Россию, которая должна быть богаче». Только закрадывается коварный вопрос – от кого, собственно, это зависит, если не от этих самых профильных чиновников прежде всего? И кто должен отвечать, если эти декларации оказываются исторически неосуществимыми?
Но коль скоро вопрос задан, он требует ответа.
Давайте же разберем обстоятельно. Российская дипломатия, так же как и Концепция внешней политики РФ во всех ее редакциях, традиционно не выделяла Балканы в качестве особого региона. Даже в последней концепции, подписанной президентом уже после начала специальной военной операции, Балканский регион, в отличие от Тихоокеанского, Латинской Америки и Африки, не упоминается вовсе. Традиционно курирует Южную и Юго-Восточную Европу Четвертый европейский департамент МИДа, а его руководители гораздо чаще обладают американским и западноевропейским, нежели балканским, опытом. Хотя бывали, конечно, исключения. Например, текущий глава департамента Юрий Пилипсон прошел путь от рядового атташе в посольстве в Белграде.
Безусловно, особняком стоит выделить нынешнего посла РФ в Сербии, работавшего послом в Боснии и Герцеговине, бывшего спецпредставителем министра иностранных дел России по Балканам и ранее возглавлявшего этот департамент Александра Боцан-Харченко – пожалуй, лучшего российского дипломата-балканиста, посвятившего региону более 25 лет своей жизни. Также достоин упоминания нынешний представитель России в Боснии Игорь Калабухов – уже почти 20 лет отдавшей региону на разных позициях свою деятельность.
Далеко не все российские послы на Балканах были балканистами – некоторые даже не говорили на сербском языке. Дважды послом России в Сербии становились дипломаты, предыдущим местом работы которых значилась Африка. И это, увы, отражалось на их отношении к местному политикуму. Самые последовательные учили сербский язык уже на месте – всем запомнилось выступление посла РФ Александра Конузина, в котором он эмоционально на сербском обращался к аудитории (речь шла о Косово): «Есть ли среди вас сербы?» И это очень нравилось сербам. Но чаще встречались кадровые «люди в футляре», которым что в Белграде, что в Йоханнесбурге было без особой разницы.
Сравним их уровень с западным. На сегодняшний день помимо традиционных посольств Запад активно использует институт специальных представителей. Зачастую спецпредставители более весомы, мобильны, работают по киссинджеровскому принципу челночной дипломатии. Свои специальные представители есть у США, ЕС, Германии, Великобритании и Франции. Интересы Вашингтона помимо балканиста с 30-летним стажем посла Кристофера Хилла (начал работу исполняющим обязанности посла США в Албании в 1991 году) на данный момент представляет заместитель помощника госсекретаря Габриэль Эскобар, успевший в 1990-х поработать в посольствах в Белграде, Сараево, Подгорице и главой представительства в Баня-Луке. Именно Эскобар является главным американским «решалой» в регионе, кто может за два часа остановить косовских боевиков, с которым одинаково хорошие отношения имеют все региональные лидеры. Эскобар свободно говорит на испанском, португальском, русском, итальянском, сербском, хорватском и чешском. В бытность Дональда Трампа президентом в пику «демократу» – выдвиженцу Госдепа Мэтью Палмеру тогдашний американский лидер выдвинул посла США в Германии Ричарда Гренелла в качестве спецпредставителя по Косово. Но с уходом эпатажа из американской политики упразднилась и дублирующая должность.
Европейскую дипломатию на балканском направлении представляет выпускник МГИМО и Европейского центра Джорджа Маршалла в баварском Гармиш-Партенкирхене Мирослав Лайчак, русин по происхождению. Экс-вице-премьер и бывший министр иностранных дел Словакии. Все-таки, что ни говори, много классных европейских дипломатов выпустил МГИМО. Один бывший еврокомиссар по расширению Штефан Фюле чего только стоит.
Германия как традиционно сильный игрок на Балканах с уходом Ангелы Меркель сменила и своего представителя. Новым берлинским модератором стал Мануэль Саррацин – депутат Бундестага от «Зеленых», президент Общества Юго-Восточной Европы (SOG). Ему 41 год, прежде он занимал пост заместителя главы германо-польской парламентской группы дружбы и входил в правление ныне закрытого «Петербургского диалога».
Эмманюэль Макрон стал первым французским президентом, учредившим должность спецпредставителя по Балканам. Им стал кадровый карьерный дипломат Эмманюэль Бонн, внешнеполитический советник президента с 2019 года, специалист по Центральной Азии, Среднему и Ближнему Востоку.
Великобритания, исторически болезненно относящаяся ко всему, что происходит на Балканах, вернулась в регион с козырей. Борис Джонсон в конце 2021 года назначил специальным представителем по Балканам экс-председателя Военного комитета НАТО, главного маршала авиации Королевских ВВС Стюарта Пича. Осенью 2022 года он получил титул барона и пожизненное кресло в палате пэров. На недавней коронации Карла III Пич нес «Куртану» – меч милосердия. При этом с 1999 по 2000 год он занимал пост командующего британскими войсками в Италии, а в 2000 году – командующего ВВС НАТО в Косово. То есть сегодняшний спецпредставитель Британии по Балканам лично руководил бомбежками Югославии Североатлантическим альянсом в марте 1999 года, осуществляемыми с аэродромов в Италии.
На высшем уровне в России Балканы курирует помощник президента РФ по внешней политике Юрий Ушаков, прежде более 10 лет занимавший пост российского посла в Вашингтоне. Вместе с ним ключевым модератором российской политики в регионе выступает заместитель председателя Государственной думы Александр Бабаков, с 2012 года являющийся специальным представителем президента РФ по соотечественникам за рубежом, глубоко вовлеченный в российско-сербские отношения на протяжении последних 15 лет. Большинство крупных российско-сербских инвестиционных проектов обсуждались при его непосредственном участии. Однако на сегодняшний день после выдвинутых против Бабакова властями США обвинений в «подрыве западных санкций» и «ослаблении партнерства Вашингтона со странами Европы» ему может грозить экстрадиция из любой страны мира, с которой у Вашингтона заключено соответствующее соглашение.
Балканам сильно не хватило российского системного присутствия. Отношение по остаточному принципу, за исключением сферы энергетики и железных дорог, выявило системные пробелы, которые невозможно устранить иначе как многолетней работой на перспективу 20–30 ближайших лет. Спасает только одно – по-прежнему искренне доброе и нерационально позитивное отношение к России и русским в Сербии и Республике Сербской. Может быть, это и есть любовь, которая дарит надежду?
