Сердар Айтаков
Экс-президент Туркменистана, Аркадаг – Гурбангулы Бердымухамедов с супругой и председатель КНР Си Цзиньпин с первой леди сфотографировались на память. Фото с сайта www.mfa.gov.tm
Похоже, стратегический характер отношений между Туркменистаном и Китаем начинает подвергаться испытаниям на прочность. Напомним, что совместная декларация «Об установлении отношений стратегического партнерства между КНР и Туркменистаном» была подписана в 2013 году, и, по сути, из семи ее пунктов, в полной и практической формуле был реализован лишь пункт 3 – о поставках природного газа из Туркменистана. И все другие аспекты взаимоотношений так и находятся в тени энергетического сотрудничества.
В 2021 году Туркменистан погасил кредит в размере 8,1 млрд долл. перед китайским заемщиком, который брался на освоение газового месторождения «Галкыныш», китайские подрядчики продолжали выполнение сервисных работ на нескольких крупных месторождениях. Продолжали действовать три линии трубопроводной системы Туркменистан–Китай, и началась подготовка к строительству четвертой линии (D).
Но тут стали происходить интересные события. Тогда еще действующий президент Гурбангулы Бердымухамедов в середине 2022 года заявил о необходимости формирования «справедливой» цены на газ, который планируется поставлять в Китай по линии D. Уже не обремененный китайскими кредитами, он заявил: «В процессе будущего взаимодействия по реализации проекта строительства четвертой линии необходимо приступить к обсуждению вопросов цены на газ... Рассчитываем, что в совместной работе над этими вопросами туркменские и китайские специалисты будут опираться на мировой опыт в области ценообразования на товарный трубопроводный газ». Дело в том, что цены на газ, поставляемый в Китай по первым трем линиям трубопроводной системы, были «вшиты» в большой договор о поставках газа и кредитовании освоения месторождений, привязаны к упомянутой декларации о стратегическом сотрудничестве и в ближайшее время пересмотру не подлежат. А вот по поводу ценообразования на газ, планируемый к поставкам по линии D, туркменские власти решили отстаивать свои интересы.
Предметные переговоры на эту тему всячески затягивались, несмотря на то что тема об ускорении строительства и поставок газа по линии D затрагивалась во время государственного визита новоиспеченного президента Сердара Бердымухамедова в Китай в начале этого года и, второй раз, в мае – во время его визита в Сиань на саммит С5+1 (Центральная Азия + Китай). Более того, туркменские власти начали «подогревать тему», в очередной раз заявляя о готовности реализовать иные, нежели китайские, трубопроводные проекты, такие как ТАПИ (Туркменистан–Афганистан–Пакистан–Индия), проект Транскаспийского трубопровода, для дальнейших поставок газа в Европу, об актуальности которого месяц назад заявил Гурбангулы Бердымухамедов на саммите ЦА–ЕС. В дело пошли и заявления о крупных поставках туркменского газа в Ирак, с которым у Туркменистана нет связывающей напрямую трубопроводной системы, тут пригодилось согласие Ирана пропускать этот газ путем его замещения (SWAP), как это уже делается при поставках туркменского газа в Азербайджан. При этом для всех «альтернативных» китайскому проектов ресурсной базой туркменские власти называют одно из крупнейших месторождений в мире – «Галкыныш». Без сомнения, туркменские власти имеют полное суверенное право распоряжаться национальным достоянием в виде запасов газа, но у Пекина на этот счет собственное мнение, причем основано оно на предварительной договоренности о том, что линия D будет иметь именно эту же ресурсную базу – «Галкыныш».
Дело дошло до того, что заявленный было заранее визит президента Сердара Бердымухамедова в Китай на III Форум «Один пояс, один путь» резко исчез из упоминания в туркменских СМИ.
Интриги добавил не объявленный заранее визит туркменской делегации в Пекин за день до начала форума во главе с министром иностранных дел Туркменистана Рашидом Мередовым. Он встретился со своим коллегой Ван И и с вице-премьером Госсовета КНР Дин Сюэсяном. Агентство «Синьхуа», описывая последнюю встречу, так перечислила состав делегации: «В состав туркменской делегации вошли советник президента Туркменистана Аширгулы Беглиев и вице-премьер Рашид Мередов». Знающие нюансы китайского дипломатического этикета сразу отметили, что простой советник президента был назван первым по списку, а Рашид Мередов, вице-премьер, фактически третье лицо в государстве, глава МИД, был упомянут последним и без уточнения его высокого статуса в формальной и реальной иерархии Туркменистана. Трудно представить, что это была непреднамеренная ошибка государственного информагентства, значимость которой сравнима с дипломатическим демаршем. Да и ни разу в описании обеих встреч «Синьхуа» не упомянуло о визите кого-то из первых лиц Туркменистана на форум.
Ситуация прояснилась на следующий день, когда в Пекин прибыл Национальный Лидер туркменского народа, председатель Халк Маслахаты (Народного совета) Туркменистана, Герой-Аркадаг Гурбангулы Бердымухамедов с супругой (все перечисленные титулы и звания – официальные и кодифицированные в Туркменистане). Несмотря на формальное соблюдение приличий в отношении главы туркменской делегации, общее фотографирование с китайским руководством и культурную программу для супруги, Гурбангулы Бердымухамедов был принят руководством Китая лишь на следующий день после окончания форума «Один пояс, один путь» высокого уровня, 19 октября, когда встык к нему начался V Китайско-российский энергетический бизнес-форум, а все участники форума уже разъехались. Первое сообщение агентства «Синьхуа» о встрече Си Цзиньпина с Гурбангулы Бердымухамедовым содержало всего три строчки и в нем последний был обозначен «председателем верхней палаты парламента Туркменистана», без дополнительных титулов. Меньше информации «Синьхуа» дало только о встрече Си Цзиньпина с президентом Вьетнама, с которым у Китая исторически сложные отношения. Во втором, немного расширенном сообщении «Синьхуа» цитировался призыв Си к Бердымухамедову «укреплять китайско-туркменистанские отношения всеобъемлющего стратегического партнерства». Этот призыв, вместо констатации высокого уровня партнерства, может означать только одно – китайское руководство им недовольно и сторонам есть куда стремиться.
Но не только «альтернативная» газопроводная мегаломания туркменских властей стала причиной столь холодного приема Бердымухамедова в Пекине. Скорее всего китайским товарищам стали известны детали переговоров президента Сердара Бердымухамедова со специальным представителем президента США по вопросам климата Джоном Керри – сначала по телефону в начале года, а затем и на полях Генеральной Ассамблеи ООН в Нью-Йорке. Темой переговоров стали колоссальные выбросы метана с объектов газовой промышленности Туркменистана, о которых уже год пишут ведущие западные СМИ. Стало известно, что американской стороной настоятельно предлагается участие в работах по устранению выбросов метана ряда американских же компаний, среди которых в первую очередь звучит Halliburton, а кредит на эти работы готов выделить EXIM Bank США. Halliburton под гарантии правительства США предлагает перевести большую часть газовой инфраструктуры Туркменистана на собственные стандарты эксплуатации и контроля за выбросами метана. По мнению туркменского специалиста газовой отрасли, в случае реализации этого проекта Туркменистан может лишиться части газового суверенитета, минимум – утратит монополию на информацию об объемах и движении газа по транспортирующей инфраструктуре. Из уст Джона Керри или иного американского чиновника это звучит как предложение, от которого трудно отказаться, во всех смыслах.
А вот в глазах китайских чиновников этот проект моментально делает Туркменистан слабым звеном в его «Одном поясе, одном пути» и в стратегии энергетической безопасности – слишком уязвимой является политика, и более того, экономика Туркменистана даже перед гипотетической угрозой применения санкций, например отключения SWIFT, в случае отказа ликвидировать выбросы метана. По предложенной схеме…
