Наталия Уварова - МИХАИЛ ЗАХАРОВИЧ, через семнадцать лет после премьеры спектакля "Хармс! Чармс! Шардам! или Школа клоунов" вы возвращаетесь к творчеству Даниила Хармса. Старый успех вряд ли возможно повторить. Что же столь необычного и нового вы обнаружили в прозе Хармса, что, явно понимая, что рискуете былым успехом, решились на вторую постановку?
- Мне нравится компания обэриутов. Я понимаю ее изнутри, ощущаю их всех - и Хармса, и Введенского, и Олейникова как людей, родных по крови. Мне всегда хотелось понять их: как и чем они жили, как уцелели в безумном мире. Возвращение к Хармсу - для меня событие глубоко личное. Это - не просто очередной спектакль, это - попытка понять, что есть мой театр сегодня и кто я такой. Хармс для меня - мерило человеческих ценностей. Сейчас, когда спектакль уже близится к завершению, я вижу, как изменилось и мое восприятие этого человека, и мое понимание его творчества.
Хармс, которого сейчас наконец узнали, воспринимают как человека странного, не от мира сего. Он был самым ранимым, самым беззащитным существом среди всех обэриутов. Я понял, что в какой-то момент он в своем творчестве стал способен на прозрение.
- Когда вы ставили Хармса впервые, вы этого не заметили?
- Я даже не искал. Мне было просто очень весело рядом с ним - и я хотел поделиться этой радостью со зрителями.
- Постановка называется "Белая овца: спектакль-заклинание". Вы искренне верите в магичность хармсовского слова?
- Хармс для меня существо столь близкое и родное, что использовать его для рекламного трюка я бы не стал. В названии - суть спектакля. Вся хармсовская жизнь была попыткой добиться чуда, обнаружить его, даже "попасть внутрь". И этот поиск был для него единственным оправданием его жизни. Поиск чуда сопровождался в его сознании страхом смерти и всего того, что было связано с ней, - войны, трагедий, катастроф. Именно поэтому он искал фразу, слова, чтобы управлять жизнью, чтобы приблизиться к бессмертию. Фразу-заклинание... Только юмор мог долгое время удерживать его от безумия.
В личной истории Даниила Хармса сходятся концы и начала всей российской жизни, судьбы и истории. Он был болен всеми нашими болезнями и предупреждал нас о нашем возможном трагическом будущем. Как удержать жизнь? Как удержать счастье? Он искал формулу заклинания.
- Семнадцать лет Даниила Хармса издавали мало, читали - единицы. Сейчас ситуация изменилась. На ваш взгляд, это отразится на интересе зрителей к спектаклю?
- Театр "Эрмитаж" всегда отличался тем, что в сфере драматургии мы всегда шли с опережением. Мы открыли для зрителя не только Хармса, но и Маркеса, Олешу, многих современных авторов. Правда, Хармса многие знают только как легкого, парадоксального, веселого, беззаботного автора. Наш новый спектакль сделал прорыв к другому пониманию этого автора.
- А как, кстати, смотрят сейчас ваш первый спектакль по Хармсу?
- В целом, неплохо. Тот, кто смотрит в первый раз, - весьма доволен. В театр сегодня приходят люди молодые, беззаботные - того же они ждут и от спектакля: легкости, юмора, клоунады, я бы даже сказал - цирка в театре. Все это - в нашем старом спектакле. Но приходят впервые и люди более серьезные, зрелые, знающие и творчество, и судьбу Хармса. У них есть потребность поскорбеть над судьбой автора, им, быть может, кажется нетактичным смеяться над человеком, история которого столь трагична. Быть может, такие зрители заинтересуются как раз нашим новым спектаклем.
Константин Ремчуков 
