Наталия Уварова - МИХАИЛ ЗАХАРОВИЧ, через семнадцать лет после премьеры спектакля "Хармс! Чармс! Шардам! или Школа клоунов" вы возвращаетесь к творчеству Даниила Хармса. Старый успех вряд ли возможно повторить. Что же столь необычного и нового вы обнаружили в прозе Хармса, что, явно понимая, что рискуете былым успехом, решились на вторую постановку?
- Мне нравится компания обэриутов. Я понимаю ее изнутри, ощущаю их всех - и Хармса, и Введенского, и Олейникова как людей, родных по крови. Мне всегда хотелось понять их: как и чем они жили, как уцелели в безумном мире. Возвращение к Хармсу - для меня событие глубоко личное. Это - не просто очередной спектакль, это - попытка понять, что есть мой театр сегодня и кто я такой. Хармс для меня - мерило человеческих ценностей. Сейчас, когда спектакль уже близится к завершению, я вижу, как изменилось и мое восприятие этого человека, и мое понимание его творчества.
Хармс, которого сейчас наконец узнали, воспринимают как человека странного, не от мира сего. Он был самым ранимым, самым беззащитным существом среди всех обэриутов. Я понял, что в какой-то момент он в своем творчестве стал способен на прозрение.
- Когда вы ставили Хармса впервые, вы этого не заметили?
- Я даже не искал. Мне было просто очень весело рядом с ним - и я хотел поделиться этой радостью со зрителями.
- Постановка называется "Белая овца: спектакль-заклинание". Вы искренне верите в магичность хармсовского слова?
- Хармс для меня существо столь близкое и родное, что использовать его для рекламного трюка я бы не стал. В названии - суть спектакля. Вся хармсовская жизнь была попыткой добиться чуда, обнаружить его, даже "попасть внутрь". И этот поиск был для него единственным оправданием его жизни. Поиск чуда сопровождался в его сознании страхом смерти и всего того, что было связано с ней, - войны, трагедий, катастроф. Именно поэтому он искал фразу, слова, чтобы управлять жизнью, чтобы приблизиться к бессмертию. Фразу-заклинание... Только юмор мог долгое время удерживать его от безумия.
В личной истории Даниила Хармса сходятся концы и начала всей российской жизни, судьбы и истории. Он был болен всеми нашими болезнями и предупреждал нас о нашем возможном трагическом будущем. Как удержать жизнь? Как удержать счастье? Он искал формулу заклинания.
- Семнадцать лет Даниила Хармса издавали мало, читали - единицы. Сейчас ситуация изменилась. На ваш взгляд, это отразится на интересе зрителей к спектаклю?
- Театр "Эрмитаж" всегда отличался тем, что в сфере драматургии мы всегда шли с опережением. Мы открыли для зрителя не только Хармса, но и Маркеса, Олешу, многих современных авторов. Правда, Хармса многие знают только как легкого, парадоксального, веселого, беззаботного автора. Наш новый спектакль сделал прорыв к другому пониманию этого автора.
- А как, кстати, смотрят сейчас ваш первый спектакль по Хармсу?
- В целом, неплохо. Тот, кто смотрит в первый раз, - весьма доволен. В театр сегодня приходят люди молодые, беззаботные - того же они ждут и от спектакля: легкости, юмора, клоунады, я бы даже сказал - цирка в театре. Все это - в нашем старом спектакле. Но приходят впервые и люди более серьезные, зрелые, знающие и творчество, и судьбу Хармса. У них есть потребность поскорбеть над судьбой автора, им, быть может, кажется нетактичным смеяться над человеком, история которого столь трагична. Быть может, такие зрители заинтересуются как раз нашим новым спектаклем.
