Алена Карась ПОСТАВИТЬ комедию Бернарда Шоу - оригинальная и странная идея продюсера Эльшана Мамедова и режиссера Владимира Мирзоева. Многословный, социально заостренный текст британского парадоксалиста вряд ли мог прийтись впору быстрой и аполитичной эстетике эпохи Муз-ТВ и клипмейкерства, к которой так чувствителен Мирзоев.
Остроумный социолог, Мирзоев один из немногих в отечественном театре, кто умеет заклинать духов масскультуры, кому интересен секретный континент тусовки, молодежной субкультуры, разговаривающей языком клипа и танцующей хаус в модных клубах. За пять последних лет он единственный в государственном театре, кто воспитал устойчивый к себе интерес этой "другой" публики. Мягкий, интеллигентный и умный, он привлек к себе актеров нового поколения, создав яркую команду (Виктория Толстоганова, Елена Морозова, Александр Усов, Виталий Хаев, Владимир Скворцов, Ольга Лапшина, Вадим Колганов) со всеми признаками настоящей труппы. Не говоря уже о мэтре Максиме Суханове, который создал в этой труппе свою уникальную маску хитроумного идиота.
Мирзоеву вообще интересно работать с актерскими масками. Поющая клоунесса Ольга Лапшина путешествует со своей эксцентрической маской через все мирзоевские спектакли последних лет. Александр Усов, недавний Эгьючик в "Двенадцатой ночи" - танцующая птица, во всяком случае - не вполне человек, что доказывают диковинные конфигурации его акробатического тела. Наконец, Елена Морозова, впервые сыгравшая у него Катарину в "Укрощении строптивой". Хорошо налаженный, устойчивый механизм по производству экзотики, она стала для Мирзоева женским аналогом маски Суханова. Дать новую пищу своим маскам, поразмышлять с ними о деньгах - этом вечном источнике вдохновения и, наконец, сочинить мифологию богатства как нового культурного феномена - такова мотивация Мирзоева.
Свободная игра безумия и расчета, идиотизма и хитрости превращает его Миллионершу (Елену Морозову) в настоящую героиню конца века, сумасбродную жительницу Берлина или Москвы, предпочитающую самые невероятные фантазии унылой роскоши нуворишей.
Ситуация нового богатства как культурного феномена и стала предметом режиссерского интереса к старой и занудной пьесе Шоу. Продюсер, возможно, не ожидал подвоха. Обновить старый шлягер, столь популярный когда-то в исполнении Марецкой и Плятта, а позже - Борисовой, сделать римейки советских песен в духе эстетики "Старые песни о главном" - возможно, казалось ему вполне достаточным и даже... прибыльным. Но Мирзоев с актерами, сочинив десятка три фенечек и приколов, пропев "Широка страна моя родная" в духе Любови Орловой, двинулись дальше сочинять новую мифологию для старой пьесы. И вот уже старинный телефон напоминает о себе знакомыми позывными "мобильника", врач-египтянин является в образе бродячего дервиша (Александр Усов), экстравагантная миллионерша занимается японской борьбой, поверенный Сэгемор (Вадим Колганов) танцует рэп собственного сочинения, в конце концов эмансипированная Эпифания превращается в порабощенную иранскую женщину, являясь перед смешным непрестанно танцующим "дервишем" в черном, наглухо завязанном платке. Это - последняя экстраваганца женщины, кумиром которой был ее отец, ездивший третьим классом при наличии 100 миллионов. В конце концов - отчего бы не покориться шариату, если деньги (символические деньги в банке) без всякого напряжения гарантируют тебе чувство беспредельной свободы.
Деньги - это только сила, уверенность, свобода - проповедует новая Эпифания. Вместе с художником Павлом Каплевичем и его эстетской черно-красной гаммой, в стерильном, асексуальном мире с быстрыми, "эмтивишными" репризами и "хитами", Мирзоев создал поразительно декадентскую вещь: ни один многословный пассаж Шоу не обошелся без столь же многословного и кокетливого театрального комментария. Вместе с актерами он предался неудержимому графоманскому разгулу, потеряв всякий контроль над происходящим. Ко всему привыкшая публика наверное не удивилась бы, обнаружив Эпифанию где-нибудь на Марсе. Три с половиной часа нестерпимой свободы, обеспеченной хорошими деньгами, были окончены бравурным степом (исполненным блестяще). Так невинная идея сочинить веселый прибыльный римейк старой комедии, разрослась в графоманское повествование о метаморфозах богатства. Мораль: частнособственническая свобода антрепризы, обеспеченная большими деньгами, опасна не меньше, чем государственная бедность, диктующая многие ограничения.
