Леонид Александровский НОВЫЙ фильм Айвена Рейтмана называется "Эволюция". Сингл Трики зовется "Evolution Revolution Love". На сайте Coil - заставка, преодолеть которую можно только, ответив на вопрос "Что ты за животное?". Помимо "Эволюции" за прошедший месяц на Москву обрушилась хищная целлулоидная биомасса анималистического кино. Мы, подобно сумасшедшему Ренфилду из "Дракулы", жрем с экрана все новые и новые биологические виды по мере возрастания их позиции на эволюционной лестнице. За "Крысиными бегами" идут "Мартовские коты", затем "Кошки и собаки", потом "Хамелеон" и, наконец, "Планета обезьян". Курьезы эволюции - динозавры третьего "Юрского парка" и homo sapiens с начинкой из органов животных (фильм "Животное") - выступают в качестве острых приправ.
Все физиологические и метафорические вариации на тему пресловутой идеологии "человек - разумное животное" вдруг становятся вновь актуальны. Венец творения то алчет всеми фибрами-жабрами утонуть и раствориться в скотском круговороте животного царства, то мечтает быть изгнанным из него окончательно.
Далее следует маленькая классификация символов веры в то, что "человек - это животное".
ГЛУБОКОЕ ПРОНИКНОВЕНИЕ
Святые патроны этой "ветви" - Ихтиандр из "Человека-амфибии", Шариков, Человек-слон. Самый экстремальный вариант решения проблемы нашего сосуществования на планете. В модернистскую эпоху "генная спайка" человека и животного считалась трагедией, и все ее богомерзкие попытки кончались катастрофой. Вспомним "вочеловеченных" мутантов уэллсовского "Доктора Моро" или тех же вышеназванных "святых". Поп-культура, само собой, отнеслась к процедуре скрещивания "высших" и "низших" существ с той же терпимостью, что и к глаголящему через нее миксу "высоких" и "низких" жанров. Как тут не вспомнить Человека-паука и многочисленных бэтменовских уродцев - жертв проникновения в человеческое естество генной заразы животного, растительного или технического происхождения (Человек-пингвин, Ядовитый Плющ, "ледяной" мистер Фриз и т.д.).
Современное кино показало немало картин смачного глубокого проникновения двух миров - от обезумевшего героя, трахающего овчарку в "Собачьих страстях" Бигаса Луны, до Джеффа Голдблюма из кроненберговской "Мухи", последовавшего заветам Кафки. Тем временем на земле появилось новое диковинное животное - "политкорректность". И уже "Люди-кошки" и "Волк" решают проблему скорее в пользу животных. И вот апофеоз 2001 года - "Животное" Люка Гринфилда. Офисный лох, год за годом заваливающий экзамен на повышение до копа, попадает в аварию, откуда его, почти мертвого, достает очередной "чокнутый профессор" и меняет его внутренние органы на органы животных. Результат: лох становится "суперкопом" - унюхивает наркоту в заднице преступника; активизировав в себе морского котика, спасает тонущего мальчика; насилует почтовый ящик в ипостаси осла. Наконец, бегая по ходу свидания в туалет, чтобы передернуть от волнения, оглашает ресторан лошадиным ржанием.
Ближе к занавесу выясняется, что герой дружит с себе подобной жертвой эксперимента. В финале следует шедевр "новой матримонии": идиллическая картинка "животных-любовников" и их отпрысков с такими же экстраволосатыми попками, как и у их папаши. Решив привить идеалы политкорректного анимализма к нашему дичку, Роб Шнайдер-животное на премьере в "Горизонте" носился по сцене на четвереньках и лизал промежности переодетым в костюмы животных массовикам-затейникам. А мне по секрету сообщил, что не может превратиться только в жирафа. Жак Майоль, считающий, что человек произошел от дельфина, должен быть счастлив.
Мы = они
"Святые" - Микки-Маус, Шантеклер, Винни Пух. Самый легкомысленный "литературный" вариант. Животные-как-люди и люди-как-животные. Отсюда пошла вся детская литература и половина мировой: от "войны лягушек и мышей" до "Скотного двора" Оруэлла. Отсюда же возникли новейшие "Кошки и собаки" Лоуренса Гатермана: изобретенный профессором Броуди препарат от аллергии на собак плохие кошки хотят, наоборот, превратить в мощный аллерген, и, таким образом, главная пара домашних животных сходится в битве за мировое господство. Оттуда же и "Мартовские коты" Грегори Пуарье и "Крысиные бега" легендарного комедиографа Джерри Цукера (никаких животных в сюжете). И даже французский "Хамелеон" не менее легендарного (особенно у нас) Франсиса Вебера - опять же про офисного лоха, который, назвавшись "голубым", тем самым политкорректно шантажирует начальство и избегает увольнения.
НАДЗИРАТЬ И НАКАЗЫВАТЬ
"Святые" - Годзилла, Левиафан, Дарвин. Самый простой и глупый вариант - запереть их в клетки и ждать, когда они начнут скалить зубы от ненависти и, если повезет (им), выберутся на волю и разорвут нас на части. А если не сажать в клетки, но придумать их заново? Неважно, сценарий разовьется по старому образцу ("Парк Юрского периода-3" Джо Джонстона).
Но есть и вариант-перевертыш, он же - самый страшный: надзирать и наказывать будут они, наши соседи пролетом ниже по эволюционной лестнице. А мы превратимся в бессловесное стадо с нежной кожей, не умеющее лазить по деревьям и пригодное только для тупой работы на кухне свирепых господ ("Планета обезьян" Тима Бертона). Здесь сходится все - очевидные метафоры, научные теории, социальные комментарии и, главное, ужас от безусловной представимости происходящего - от его фантастического, но реализма.
Режиссер приземляет капсулу со своим героем в самое сердце обезьяньей Америки, на ступени Конгресса, и заставляет его бежать, как к спасителю, к статуе Линкольна, физиономия которого оказывается сморщенной в шимпанзиную морду генерала Тейда. Так Бертон воздает по заслугам цивилизации, где только одному биологическому виду дано быть царями природы, снимать кино и издавать газеты, остальным же - прозябать в мрачном убожестве пресмыкания. Цивилизации, возникшей на планете, которой одна недобрая девушка уже однажды поставила "ноль".
