Екатерина Ефремова Программа этого фестиваля с огромным трудом поддается интерпретации: с первого взгляда кажется, что и концепции никакой нет, а просто старые друзья Александра Володина придумали повод, чтобы раз в год съезжаться в Петербург не просто на день рождения Александра Моисеевича, а на фестиваль его памяти. Тем более что сейчас и приезжать в Петербург уже не к кому: вдова умерла, а сыновья живут в Америке. А дома-квартиры Александра Володина в Петербурге, по примеру, скажем, дома-квартиры Александра Островского в Москве – пока еще не существует. Так что фестиваль оказывается реальным местом для встречи с людьми, которые еще помнят великого российского драматурга, писавшего под псевдонимом (по имени старшего сына) Володин.
В программе нынешнего фестиваля были и профессиональные спектакли, и студенческие, и читки новых пьес – победителей драматургического конкурса «Современная пьеса» (кстати, первое место заняла Ольга Мухина).
Премию имени Володина получил Резо Габриадзе: он привез на фестиваль знаменитую «Осень моей весны» своего собственного тбилисского театра-студии, ту самую, помните, с птичкой Борей Гадаем в главной роли, поставленную аж лет двадцать назад, но собравшую подряд четыре аншлаговых зала. Питерские театралы сами пришли и детей-внуков привели: когда еще они увидят Габриадзе!
Настоящий фурор произвела постановка Сергея Афанасьева по пьесе Михаила Зуева «Зеленая зона» из Новосибирского городского драматического театра под руководством Афанасьева. В жилом бараке середины пятидесятых годов живут, и довольно дружно, несколько семей. Живут они в ожидании расселения из своего жилья по новым квартирам, а потому ведут себя осторожно: с оглядкой на тарелку репродуктора и занимающий центральное место радиомикрофон. Кажется, что это просто режиссерский прием: мол, актеры разыгрывают радиопьесу. Но от сцены к сцене к этому микрофону начинаешь относиться с все большей настороженностью, понимая, что из детали сценического пространства он превращается в основную смысловую «ось» спектакля: мол, все, что говорится, слышат там, где надо, и те, кто должен. Кто конкретно имеется в виду – каждый решает сам: то ли кагэбэшная «прослушка», то ли сам Всевышний, то ли простой ангел-хранитель.
Герои относятся к этому как к данности, очень смешно этот микрофон обыгрывают: что кажется важнее – скажут громче, и даже интимности подробно простонут, чтобы слышно было лучше. Ни о какой свободе и речи нет, все стараются говорить правильно: ради квартирного будущего, понятное дело, стараются. Но один все же решает пошутить и обсудить вопрос: «Коммунизм скоро будет?» – «Скоро», – отвечает он сам себе. Вокруг него повисает тяжелая пауза, и сразу же становится понятно, что шутка эта так просто не пройдет. «Времена другие, а люди-то те же». Последствия не заставляют себя долго ждать: расселяют не этот – соседний барак, а шутника жестоко и грубо избивают соседи. А микрофон остается стоять, где стоял – в центре.
«Сонечка» Людмилы Улицкой в постановке Марины Брусникиной из МХТ имени Чехова – совсем другое дело. На первый взгляд кажется, что зрители случайно оказались на актерской читке повести. Текст читается актерами друг за другом, кое-где перебиваясь отрывками из литературной классики, где-то музыкальными «отбивками» или «отпевками». И в конце концов становится интересен зрителям ровно настолько, насколько для них интересен «поток сознания» самого автора – Людмилы Улицкой. И – насколько это захватывает молодых актеров МХТ (видно, что – захватывает).
«Записки нетрезвого человека» по произведениям Виктора Некрасова, Сергея Довлатова и Александра Володина в постановке Владимира Оренова завершали фестиваль. Это было достойно: в спектакле использовалась «открытая» структура действия, что, конечно, не ново, но на этот раз актеры играли со зрителями на самом деле, а не понарошку, как это обычно бывает; «алюминиевые» стены художника Давида Боровского стали хорошим фоном для нетрезвых жизненных откровений «осколков» питерской интеллигенции; да еще и авторам сценария удалось попасть в некое володинское, что ли, мироощущение, и вслушиваться в этот весьма точно смонтированный и почти наизусть знакомый текст было на редкость приятно. И не оставляло странное ощущение, будто сам Александр Моисеевич тоже смеется где-то там, на «другой» планете, как он сам когда-то написал.
Санкт-Петербург
