Ксения Воротынцева На вернисаже «Путь к мастерству: русское и европейское искусство XV – начала XX века» из запасов Российской академии художеств вытащили немного европейской живописи, которую раньше почти не выставляли. На фоне этого контекста – чтобы показать, как у нас создавали школу – вывесили ученические работы-призеры того времени. По ним видно, как Российская академия перенимала европейские художественные коды – студенты копировали Ван Дейка и Брейгеля, когда ездили в заграничные музеи. Делали этюды и проекты с итальянскими мотивами. Наш академизм построили на реалистическом основании – когда акварелью, тщательно, но не тяжеловесно, прорисовываются детали. Эта строгость хороша и даже не скучна. Только художники второго ряда – они в основном и были на выставке – без подписи к картинкам не различаются. Потому что у любого течения есть модный, общий для всех язык – и выбиваются из него единицы. На выставке легко узнается Поленов – даже в неизвестной его работе «Воскрешение дочери Иаира» видно авторский почерк. А многие другие имена история забыла. Поэтому самым популярным и частым из старых живописцев остается неизвестный художник.
Эффект от Jam Painting, который показали французский живописец и график Артур Ян и москвичка Елена Теплицкая в галерее «М’АРС», оказался неожиданным даже для них самих. Началось все скромно – художники расставили вдоль стен холсты и банки с краской. Кто был в пионерлагере, помнит, как отряд иногда заставляют нарисовать коллективную картинку – кстати, получаются интересные абстракции. Шоу Яна и Теплицкой неожиданно вышло за рамки демонстрации совместного творчества. Наблюдатель напряженно отмечал не только мгновенное состояние изменяющихся картинок, но и предчувствовал нереализованные – но возможные варианты, – которые собирались в каждой точке бифуркации. Часто художники резко перестраивали колористическое пространство. Замазывали цвета друг друга – например, Ян прошелся черными тонами по светлым краскам Теплицкой. Картина не становилась хуже – она превращалась в другую, убивая нереализованные сюжеты, которые были в ней минуту назад, и зритель Jam Painting увидел не взаимодействие, а взаимное забивание.
Московский музей современного искусства привез коллекцию снимков американца Генри Буля. Бывший фотограф свадеб – а это хорошая жила для заработка в любой стране – собрал много оригиналов, напечатанных и забытыми авторами, и мэтрами вроде Мэпплторпа и Картье-Брессона. Под общим названием «Разговор руками» нам показали 171 фото. Концепция у выставки хромает – не на каждой фотографии рука стала центрообразующей деталью. Конечно, на снимках есть руки Жана Кокто – он любил, чтобы их фотографировали, бледная кисть Уорхола или пальцы неизвестных красавиц. Но Тина Модотти и Родченко попали сюда почти случайно – снимок Модотти «Руки марионеточника» хотя бы подошел по теме. А на портрете Родченко, где его мать пальцами придерживает очки, взгляд фокусируется на стекляшках – потому что они ломают симметрию черного платка и белого лица.
И все же «Разговор руками» – интересная коллекция, пусть и разношерстная: в ней есть очень старые снимки, например, наивное порно XIX века. Для поклонников – руки Марселя Дюшана или слепок кулака Пикассо. Фото Обри Бердслея в рамке с его виньетками. Коллажи, автор которых – Эль Лисицкий. И Мэпплторп – почему-то в этот раз не скандальный, сделавший геометрическое фото с черными руками на белой поверхности.
В концептуальную схему, которую придумал Генри Буль, коллекция плохо укладывается. Зато по ней видно, что законов, по которым строится хороший снимок, не очень много, и что их точно знали Ричард Аведон и магнумовец Роберт Капа – у них удачны даже ранние кадры. Убедиться, что Джоэль-Питер Уиткин не слишком эволюционировал – уже в восьмидесятые он собирал свою кунсткамеру – галерею уродцев («Мальчик с четырьмя руками»). И понаблюдать, как менялась современная Европа: вместо красивых моделей тридцатых на снимках фотографа девяностых – жутковатая голландская женщина, нарочито некрасивая и асексуальная .
